Эльф хмыкнул.
– Давай выпьем, так и быть.
Сокор махнул служанке, та проворно принесла пива.
Они чокнулись и выпили. От пива с неприятным привкусом запершило в горле, Льярн поморщился.
– Какая гадость.
– Привыкай! В этом трактире это лучшее пиво. Продолжим?
Льярн кивнул.
В этот раз ему выпала всякая мелочь и неизменный красный дракон, не покидавший его на протяжении всех игр. Остальные стали возмущаться даже, что он жульничает. Первый ход был за Льярном, и он потянулся к своей главной фигуре в этой игре. Маленький деревянный дракончик, выкрашенный красным лаком, обтрескавшимся кое-где, вдруг повернул к нему голову, раскрыл пасть и оскалил крошечные зубки. Принц потряс головой, прогоняя наваждение.
– Что, в голову ударило? – усмехнулся Сокор.
Льярн покачал головой. Чтобы доказать, что он вовсе и не пьян, принц взял еще кружку.
В этот раз он снова выиграл. Альпи, глядя, как он забирает деньги, начал нервничать. Они еще немного выпили, поиграли… В какой-то момент Льярн заметил на себе холодный изучающий взгляд Сокора.
– Хватит, пожалуй, а то я что-то засиделся, пора и честь знать.
Эльф с трудом поднялся, все-таки он порядочно выпил.
Сокор забеспокоился.
– Уже уходишь? Может, еще разок? – а темные глаза не отрывались от лица принца.
Эльф покачал головой, неожиданно его мотнуло в сторону от этого движения, желудок прыгнул к горлу. Он облокотился на плечо Мурна, чтобы не упасть. Сокор встал и поддержал его участливо.
– Да ты набрался, однако, приятель! Где ты живешь? Давай мы тебя проводим.
Льярн хотел отказаться, но язык ему больше не подчинялся. Перед глазами все плыло. Сокор и Альпи подхватили его с двух сторон, Мурн накинул плащ на плечи.
Никто в трактире не обратил внимания, как трое приятелей вытаскивают четвертого на улицу, – мало ли, набрался человек.
Они вышли на улицу, свежий ветерок овеял лицо Льярна, он немного пришел в себя. Они шли по каким-то темным безлюдным улицам. Сокор говорил Мурну:
– Что-то зелье долго не действовало. Амина, похоже, опять сильно разбавила.
– Но он выпил целых четыре кружки – быка бы свалило, даже с разбавленного.
– Крепкий, значит. Это хорошо. Лысый любит крепких и хорошо за них платит, а этот и на морду ничего, смазли-венький…
Льярн обмер, его хотят продать, как какую-нибудь скотину.
Эльф остановился, да так резко, что Мурн и Альпи, поддерживающие его с двух сторон, не ожидая такой внезапной остановки, столкнулись перед ним. Принц стряхнул их с себя и отскочил. Тело слушалось плохо, в голове стоял туман, но беспамятство отступало. Он нащупал рукоять меча, Чудесный с мягким звоном вылетел из ножен. Льярн в который раз мимолетом подивился говорливости своего меча.
Трое похитителей растерялись, они явно не ожидали такой прыти от одурманенной жертвы.
Мурн и Альпи стали обходить его с боков, а Сокор наступал спереди, в руке главаря блестел нож.
– Спокойно, мы не причиним тебе вреда.
Льярн отступал, пока не уперся спиной в стену. Альпи попытался было перехватить его руку с мечом, но Чудесный будто сам собой рванулся к похитителю. Острие перерезало ремень, и Альпи упал, запутавшись в собственных штанах. Эльф сбросил Мурна со спины и вдруг почувствовал, резкую боль в боку. Сокор отступил, лезвие ножа в его руке было темным. Льярн зажал рану, чувствуя, как одежда набухает горячим. Альпи, ползавший по земле, схватил его за ноги, и эльф упал, Чудесный обиженно зазвенел по камням, выскользнул из пальцев.
Похитители навалились сверху, скручивая руки, прижимая к земле…
Вдруг где-то в стороне послышались топот и бряцанье оружия.
– Что здесь происходит? – раздался окрик.
Троица кинулась в разные стороны. Льярн остался лежать на мостовой, все кружилось, на миг ему показалось, что среди склонившихся над ним людей мелькнуло лицо, обрамленное рыжими волосами.
– Да пошлите кто-нибудь за лекарем, – крикнул капитан стражи, глядя на багровое пятно, расползающееся по мостовой.
У Льярна было ощущение, то он мерно покачивается в колыбели. Он приоткрыл глаза. Было темно, только где-то в стороне теплился огонь свечи. Эльф лежал на животе, в щеку впивалась грубая холстина.
– Где я? – прошептал он непослушными губами. Тело казалось чужим, во рту стоял отвратительный привкус, бок превратился в кусок льда. Льярн был неподвижным и тяжелым, как отсыревшее скомкавшееся ватное одеяло.
– Не волнуйся, – ответил мягкий женский голос, – с тобой все будет в порядке. Я промыла рану и дала тебе противоядие, еще немного – и все пройдет.
– Со мной никогда раньше ничего такого не было. Хотя я и ноги ломал, и раны получал. Но заживало все очень быстро…
– Все дело в том, чем тебя отравили. Очень редкий яд, на простых людей он действует как одурманивающее средство, а для…
– Для эльфов?
– Нет, для нейтрингов. Он смертелен. То, что в тебе Эльфийская кровь, позволило тебе столько продержаться. Вы, полукровки, очень живучи, самые живучие из всех. А сейчас выпей это.
К губам Льярна прижался край чашки. Он покорно хлебнул. Когда жидкость, оказавшаяся молоком, кончилась, он попытался разузнать о судьбе Виглы.
– Меня ждал мальчик, он оставался в трактире «Золотой… Осьминог»… – договорил эльф с трудом, мягко соскальзывая в сон.
Льярн шел по родному Златолесью, рядом с ним бежал Вихрь. Только что-то в его облике показалось принцу странным, он остановился и взглянул на своего коня. Серый Вихрь замер и повернулся к хозяину, его глаза мягко светились серебристым светом. Да это и не Вихрь вовсе…
– Ты откуда здесь взялся? Ты чей?
Из-за облачка выглянуло солнышко, озарив все вокруг. Зверь стал похож на статую из расплавленного серебра, на спине его сидел маленький пятнистый котенок.
Льярн подошел, чтобы рассмотреть маленького зверька поближе, кошек он очень любил. Котенок с легкостью перепрыгнул ему на плечо и потерся пушистой мордочкой о его шею.
От этого прикосновения эльф проснулся.
Кто-то осторожными пальцами прикасался к его шее, щупал биение жилки.
Льярн прикрыл глаза, просыпаться не хотелось. Он чуть было опять не заснул, но негу разрушил нахальный голос Виглы. Тут же перед ним возникло улыбающееся мальчишечье лицо.
– Хватит притворяться, я же вижу, что ты проснулся.
Льярн моргнул, в надежде, что щербатое наваждение куда-нибудь раствориться.
– Откуда ты здесь взялся? Я же велел тебе не выходить из «Осьминога».
– Я же волновался за тебя! – обиделся мальчик.
