– Можешь потихоньку вставать, рана не откроется.
Льярн осторожно, не без помощи Виглы, сел и огляделся.
Они находились в маленькой, просто обставленной комнатке. У окна, смешивая в миске какие-то снадобья, стояла пожилая женщина, ее ясные светло-карие глаза изучающе смотрели на принца.
– Твой маленький друг – храбрец.
– Долго я здесь? – спросил Льярн у Виглы, натягивая принесенную мальчиком рубашку.
– Почти четыре дня. Я очень испугался, когда ты не пришел вечером. Даже хотел идти тебя искать, но дверь трактира заперли и меня не пустили. А потом ночью появилась эта твоя, – Вигла подвигал бровями и Льярн понял, о ком речь. – Она рассказала, что с тобой случилось. Но она не знала, как объяснить, где ты сейчас. А вчера Голта пришла в «Осьминог» и сказала, что ищет меня.
Льярн посмотрел на знахарку.
– Спасибо.
Голта улыбнулась.
– Не за что.
Голта оказалась очень мягкой и добродушной, она жила одна, домик у нее был маленький и стоял почти на самой окраине города, перед ним раскинулись грядки, заполненные летом лекарственными травами. Сейчас по присыпанной снежком земле гуляли пестрые куры во главе с большим черным петухом. Знахарка накрыла на стол, заявив, что ее пациенту необходимо хорошо питаться.
За обедом они разговорились, Голте было любопытно, зачем Льярн полез в самый грязный притон Шэаны.
– Я искал своего брата, там мог найтись кто-нибудь, кто его знает.
– А кто твой брат? – поинтересовалась знахарка. – Я многих лечила, память у меня хорошая.
– Мой брат северянин, его зовут Хог…
Льярн прервался, видя, как побледнела женщина.
– А какого цвета у него глаза?
– Серые.
Голта вздохнула.
– Да, я его знала, он очень часто был гостем этого дома. Я могла бы догадаться о том, что вы родственники, видя, как алолист действует на тебя. Меня смутило, что ты эльф…
– Так где же он?!
Голта грустно покачала головой.
– Боюсь, что не знаю. Может, сгинул где-нибудь. Последний раз я его видела больше года назад. Он пришел сюда вместе с девушкой. Думаю, он тогда влип в неприятности из-за нее, говорила ведь ему, не ходи за ней.
– А почему мой брат не должен был ходить за этой девушкой?
– На ней лежало проклятье самого Хозяина тьмы.
Льярн заледенел.
– Но что за дело Хозяину тьмы до какой-то человеческой девушки?
– Не знаю, но Хог отправился вслед за ней. Уж очень она ему приглянулась.
– Но хотя бы в какую сторону он пошел?
– Не знаю точно, по-моему, на запад.
После обеда и беседы Льярн чувствовал себя уставшим, да и бок ощутимо побаливал, но на слова знахарки о том, что ему бы еще недельку полежать, он улыбнулся и ответил, что разлеживаться некогда. Знахарка от платы отказалась, но принц украдкой оставил несколько монет на столе.
Когда они вышли от Голты, солнце уже село и на улицах зажгли фонари.
Вдруг прямо из воздуха перед ними появился меч, звякнув по камням.
– Чудесный! Я и забыл совсем про тебя! – Льярн поднял меч и убрал в ножны. Он сжал руку на рукояти и осмотрелся. – Но как ты попал сюда? – вокруг была пустынная улица, может, только в тенях мелькнуло какое-то янтарное сияние. – Спасибо, – просто поблагодарил эльф.
Они не торопясь шли по улице, и Вигла расспрашивал Льярна обо всем.
– А что же мы будем делать дальше? – спросил Вигла, удовлетворив свое любопытство.
– Завтра постараемся купить лошадей и отправимся на восток.
До трактира они добирались долго и, ступив на его порог, Льярн понял, что способен сейчас только на то, чтобы упасть где-нибудь и уснуть.
– Надо заварить тебе лечебные травы, – засуетился Вигла, стоило им зайти в свою комнату.
– Не беспокойся, я сам.
Пока эльф ходил за горячей водой, пока заваривал травы, данные Голтой, Вигла успел прикорнуть на своей кровати и теперь счастливо сопел в две дырки. Льярн снял с него сапоги и укрыл одеялом.
Спать хотелось немилосердно, он еще не оправился от раны, и тело охватывала слабость. Льярн залпом выпил отвар и, с трудом раздевшись, лег на кровать. Голова побаливала, откуда-то наплывало изумление – что с ним, он еще никогда так не болел, тем более из-за пустяковой царапины, пусть даже ее появлению и предшествовало отравление.
Утром Вигла проснулся ни свет ни заря и разбудил его. Мальчику не терпелось идти покупать лошадей, ведь не каждый день бедному сироте приходится обзаводиться собственным конем.
Льярн встал, чувствуя одеревенелость во всем теле, он немного размялся, прогоняя онемение. Вигла сидел на кровати и восхищенно пялился. Принца смущал этот взгляд, от этого его движения выходили неловкими.
– Ты очень красивый, – неожиданно выдал Вигла.
От этих слов Льярн, выполнявший переход из одной стойки в другую, не удержался на ногах и грохнулся на пол. Бок отозвался резкой болью. Такого он еще не слышал. Нескладный – да, полукровка, чудной, грубый, но вот красивым его еще никто не называл.
– С чего ты взял? – настороженно спросил принц, неуклюже поднимаясь с пола.
– Ты же эльф! И ты красивый, как все эльфы.
Льярн горько усмехнулся.
– Вигла, я давно хотел сказать, я ведь не совсем эльф, моя мать была человеком, поэтому мы и ищем моего брата среди людей.
Мальчик серьезно кивнул.
– Но ты все равно эльф, ты не похож на человека, ты иной, не такой, как остальные.
Торговые ряды встретили их запахом лошадей и редкими покупателями, они пришли слишком рано. В высоких стойлах стояли кони: гнедые и рыжие, серые и вороные, скаковые и упряжные, тяжеловозы и пони. Морды с любопытными глазами и бархатными ноздрями тянулись к эльфу, стремились обнюхать, а то и ткнуться носом в ухо. Вигла бегал от стойла к стойлу, восхищался.
– Может, этого, смотри какой! – ладошка мальчика тянулась к носу высокого мощного белого жеребца. Конь фыркнул, встряхивая белоснежной челкой, и бухнул в землю копытом размером с большое блюдо.
– Нет, Вигла, конь чудесный, но нам такой не подойдет.
Серебристое ржание, пробившееся сквозь шум торговых рядов, заставило эльфа резко обернуться. В отдельном загоне с высокими, почти в два человеческих роста, решетками стоял Серый Вихрь.
Льярн, схватив Виглу за руку, почти побежал к коню. Вихрь завертелся на месте, пытаясь выбраться из плена.
Дорогу принцу с мальчиком преградил невысокий толстый кривоногий человечек.
– Не советовал бы вам приближаться. Конь хорош, слов нет, но дикий как демон, – на добродушном пухлощеком лице коротышки появилось печальное выражение.
