— Отлично. Вы оба держитесь вместе и смотрите, куда целите.
Он спустился, перепрыгивая через ступеньки, затем заставил себя замедлить шаг. Не хватало только полететь с лестницы и сломать ногу.
Засов на двери, ведущей на улицу, был цел и невредим, а чертова хозяйская собачонка куда-то запропастилась. Не то чтобы Торри ее за это винил. Он тоже предпочел бы оказаться сейчас в любом другом месте. Почти не важно, где именно.
Торри не стал ждать Билли и Мэгги — он хотел, чтобы они следовали за ним, а не опережали его — и толкнул дверь. Но чертова дверь примерзла к косяку; Торри ударил в нее плечом раз, другой, затем сделал шаг назад и лягнул точно под замок.
Дерево треснуло, хрустнул лед. Торри ожидал, что дверь распахнется настежь, но, открывшись на несколько дюймов, она снова застряла — наверное, из-за снега или льда. Пришлось снова ударить ногой.
Как только он выскочил во двор вслед за острием своего меча, над его головой вспыхнул ослепительно яркий свет — задница домовладелец повесил фонари с датчиками движения не только в доме, но и в заднем дворе, с какой целью, никто не знал.
Калитка в заборе распахнута настежь — а еще дотемна она была заперта, отец сам удостоверился в этом, — и Торри выбежал наружу, надеясь, что Мэгги и Билли разберутся, если он не заметил кого-то во дворе. Иногда надо двигаться медленно и осторожно, а иногда приходится бросаться вперед очертя голову.
Оставалось уповать, что сейчас именно такой случай.
Он скользил по намерзшему льду, ежесекундно рискуя упасть, прыгая вверх-вниз по кочкам, словцо лыжник на неровном склоне. Однако ноги уверенно держали его. Торри никогда не спрашивал отца, почему они зимой выходят драться на открытый воздух…
Спасибо, отец.
Из-за забора в аллею смотрели лица, неразличимые из-за падавшего сзади света, где-то неподалеку загудела сигнализация машины. Но откуда донесся крик? Похоже, из конца аллеи… Так чего стоять на месте, замерзая на холоде? И Торри сорвался с места.
Но и здесь никого и ничего, тихо, только крики вдалеке и сзади доносится топот ног Билли и Мэгги. Торри обернулся: Мэгги казалась ужасно бледной в неживом зеленоватом свете фонарей.
— Там, — сказала она, указывая свободной рукой, а другой пряча пистолет за правой ляжкой, как учил ее отец. — Там что-то есть, — повторила девушка, указывая на пятно тени перед дверями гаража соседней квартиры.
Торри видел лишь очертания больших мусорных мешков, которыми снабжали домовладельцев городские власти.
Билли почему-то зазвенел ключами, и внезапно в его руках вспыхнул неестественно яркий луч, осветивший затененное козырьком крыши место.
Глупо, но первое, что бросилось в глаза Торри, был разорванный пластиковый мешок с мусором: на заснеженной земле рассыпаны яичная скорлупа, использованные кофейные фильтры, скомканные бумажки и выброшенная еда.
И лишь когда рядом задохнулась Мэгги, серая куча, лежавшая на земле рядом с дверью гаража, обрела форму человеческого тела: это была женщина, одетая в серый тренировочный костюм, каких вроде бы в городе не носили, скрюченная и смятая, как сломанная кукла.
За ней, за гаражом, оставалось темное пятно, которое могло скрывать кого угодно и что угодно, но когда Торри метнулся туда, снова сработал датчик движения, и темноту прорезал луч света.
Ничего.
Торри упал на колени — лед больно ударил по ногам — прямо в лужу все еще теплой крови. Его пальцы ощутили не только кровь, но и плоть, однако когда Торри добрался до шеи сквозь волосы, он, должно быть, неловко задел тело, и женщина перевернулась на спину: толстые желтые черви кишок выпали на грязный лед, и Торри захлебнулся омерзительной вонью.
Едва он успел заметить синие и красные отблески на снегу, льду и двери гаража, как громкий голос рявкнул:
— Полиция! Всем стоять на месте! Напарник, у него нож.
— Да что там нож — у других двоих пистолеты…
Потирая красные следы на запястьях, Торри Торсен ждал у старого обшарпанного стола-стойки. Он решил повесить на свое кольцо с ключами ключ от наручников и еще один такой ключ зашить сзади в ремень.
Ему очень не понравилось в наручниках.
Это если говорить вежливо, по-хардвудски. А если честно, то Торри просто возненавидел наручники, вызванная ими беспомощность его бесила, и он с трудом сохранял выдержку даже сейчас. Со скованными за спиной руками Торри чувствовал себя уязвимым с головы до пят — сейчас с ним любой справится, не только Сын.
Подходите, кто хотите, и втыкайте, что хотите.
Но дело было не только в непосредственной опасности. Торри возмущала переносная клетка для рук, которая превратила его из Ториана Торсена в беспомощное существо и отдала на милость людей, которых он не знал и которые ему не очень-то нравились.
Нет, не время рваться на свободу, не заботясь о последствиях. Возможно, в другой раз. Тогда он будет готов.
— Ну, иногда бывает, как тебя там… — полицейский посмотрел в бумагу, — Ториан. Извини за наручники, ты ведь сам понимаешь.
— Ничего, Стэн. Я все понимаю.
Сержант Доналдсон, номер на значке 615, седой крепкий человек лет пятидесяти, смутно напомнивший Чарльза Бронсона
[13]
, наморщил лоб, глядя на сидевшего напротив него Торри.
— Как — Стэн?
— Вас не Стэн зовут?
— Нет, Боб… А тебе лучше обращаться ко мне «сержант Доналдсон».
— А вы можете обращаться ко мне «мистер Торсен», сержант Доналдсон.
Доналдсон поколебался мгновение, а затем на его широком лице появилась не очень-то дружелюбная улыбка.
— О'кей, я вник. Таков порядок, сами понимаете, мистер Торсен.
— Конечно, понимаю.
Да, Торри знал, что это стандартная процедура. Для городской полиции.
В городе всякого можно заподозрить в чем угодно, и, увидев человека, который склонился над лежащим телом, нетрудно принять его за маньяка-убийцу, потом наставить на него револьвер и, грозя, если что, пристрелить, швырнуть его об стенку здания.
Затем вы заталкиваете этого человека в полицейскую машину и велите обращаться к вам «сэр» и «вы», а сами обращаетесь к нему на «ты» и по имени. Надев на арестованного клятые наручники и посадив его в кузов за проволочную сетку, вы получаете психологическое преимущество, чтобы вытащить из него нужную информацию — желательно в виде чистосердечной исповеди.
А если он и в самом деле преступник, так это даже к лучшему, верно? Как бишь там выражался старина Эд Миз? «Невиноватого не заподозрят»?
Все это грозило лишить Торри остатков собственного достоинства. Ему не очень-то улыбалась идея проситься в сортир, но с того момента, как копы надели на него наручники, больше всего ему хотелось — вот ведь черт! — сходить по малой нужде.
