— И что же теперь? — осведомился Джип с тихой угрозой в голосе. — Пора уже мне перекинуться парой слов с таким предприимчивым парнем. Ну, и какая дверь его?
Дверь оказалась дверью мебельного магазина. Я нажал пластмассовую кнопку звонка, над которым была табличка «Каффи», услышал резкое пронзительное эхо в доме, но никакой реакции не последовало. Нажал снова, и опять ничего. В окнах второго этажа света не было. Я еще раз нажал кнопку звонка, и Фредерик растерянно заморгал:
— Как странно! Обычно он дома в это время. И его фургона нет. Возможно, он куда-нибудь повез купленную мебель…
— Возможно, — согласился я. И посмотрел на Джипа. — Если только не надумал выполнить ваше маленькое поручение именно сейчас…
Джип круто развернулся:
— Склад… поехали!
Он бросился прочь по улице, таща за собой упирающегося владельца магазина, который, спотыкаясь, следовал за Джипом, а его передник хлопал в воздухе.
— Но, капитан… мой магазин… он не заперт…
— Да кому он нужен! Стив, хоть теперь-то ты можешь как следует жать на газ?
— Если ты уверен, что до этого…
— Уверен. Еще как уверен, черт побери! Хотя был бы счастлив, если ошибаюсь.
— Что ж… — Я сглотнул. — Попробую.
Шины взвизгнули на булыжниках, когда мы резко повернули, и Фредерик, сидевший на заднем сиденье, хорошенько ударился головой о крышу и добавил к визгу и свою ноту.
— Стой! — рявкнул Джип, сгорбившийся на сиденье, измученный и бледный. Я с силой ударил по тормозам, и Джип вцепился в панель приборов. Я чуть не оторвал заднюю часть машины, она, как безумная, вильнула, прежде чем, проехав юзом и оставляя извилистый след, остановилась. Я выключил зажигание и навалился на руль, с трудом сдерживая смех облегчения. Подумать только, а ведь я всегда прежде останавливался на красный свет.
— Приехали! — объявил Джип.
Проследив за его взглядом, я увидел ту же тускло освещенную улицу, пустую и тихую, те же строительные леса, а дальше — скрытое за тенью пустоты море. И кругом — ни души. Но Джип щелкнул пальцами и указал в сторону. Из теней позади нас мои фары вырвали ответный двойной отблеск и слабо высветили темную массу мебельного фургона.
Джип упорно сражался с дверью моей машины. Наконец ему удалось ее одолеть, и он бросился к складу. Я нагнал его у ворот: они были приоткрыты, и створки тихонько поскрипывали на ветерке. Внутри была чернота, наполненная множеством незнакомых запахов. Я вошел туда вслед за Джипом, увидел его силуэт, то тут, то там отбрасывавший тень в неярком свете, затем приближавшийся к чему-то напоминавшему валяющийся на полу мешок. Джип что-то проворчал и нагнулся. Как будто сама пустота уставилась на нас оттуда, широко открытыми глазами и отвисшей челюстью зло пародируя мое изумление. Я не знал этого человека, а теперь уже никогда и не узнаю.
— Ремендадо, — хрипло прошептал Джип. — Дневной дежурный, я должен был сменить его десять минут назад…
Я отступил в страхе, меня затошнило. Под моей ногой что-то звякнуло. Джип поднял глаза — и вдруг с криком отскочил, а в это время в луче света что-то сверкнуло, и лезвие со свистом разрезало воздух как раз в том месте, где он только что стоял. Джип исчез в тенях, которые вдруг ожили. Всюду замелькали какие-то силуэты. Чьи-то руки попытались схватить меня, но только скользнули по телу, отбросив меня назад и ударив о ворота. Это меня спасло, ибо прямо перед моим лицом блеснул клинок.
Я нырнул и инстинктивно схватил саблю, о которую только что споткнулся… Схватил совершенно непреднамеренно. Я вообще ни о чем не думал. Наверное, я закричал, ибо других голосов слышно не было. Но вот что действительно я сделал, так это бросился в сторону, к полоске света, пробивавшейся из-под ворот, — и за ворота, захлопнув створки за мгновение до того, как на нее навалились чьи-то тяжелые тела. А потом я кинулся прочь…
Я бросился со всех ног. Это не была слепая паника, если она вообще бывает; нет, я прекрасно знал, что делаю: это было эгоистичное и трусливое бегство. Я бежал не за помощью — ничего подобного, я просто дал деру. Эти руки, хватавшие меня в темноте, они напрочь лишили меня самообладания и обнажили животные инстинкты. Я бежал, чтобы спасти себя. И в силу какой-то безумной превратности я помчался в неверном направлении, прочь от машины, в сторону прятавшихся в тени доков и лежавшего за ними ночного моря.
На бегу я услышал, как ворота распахнулись. Я оглянулся, и потом мне уже было не до того, чтобы мешкать. Три фигуры, огромные и долговязые, громко стуча сапогами, выскочили на слабо освещенную улицу. Их длиннополые кафтаны развевались; мгновение спустя они бросились за мной. И в руке у каждого сверкал не просто нож, но громадная сабля с широким лезвием, отбрасывавшим тусклые блики.
Вот тут-то я уж точно завопил и помчался еще скорее. Но мне казалось, тени отступают, отказываясь меня прятать, а преследователи на своих длинных ногах неумолимо приближаются. Я повернул направо только потому, что надо было куда-то повернуть, и оказался на узкой улочке, которая выходила к морю. Я выскочил на причал. Но то, что я увидел, заставило меня остановиться и замереть в изумлении. В это мгновение я совершенно забыл о преследователях.
Вода была видна только благодаря освещавшему ее звездному свету — слегка рябившее зеркало из черного стекла. Но то, что отражалось в нем, и приковало меня к месту: паутина черных линий, гуща лишенных листьев стволов. В полном изумлении, забыв про все на свете, я поднял глаза, уже зная, что увижу.
Я знал и все-таки был к этому совершенно не готов. Это был лес — лес высоких мачт и переплетенного такелажа, рассекавший ночь. Лес этот простирался во все стороны, насколько хватало глаз, четко выделяясь на фоне неба. Старый порт, который я видел пустым и заброшенным всего несколько часов назад, теперь оказался буквально забит огромными трехмачтовыми кораблями. Их было так много, и борта их были так высоки, что почти закрывали море и небо. Я столкнулся с чудом, оно было выше моего понимания, я словно заглянул в бесконечность. Словно ветер, дувший с моря, она обдала меня холодом, показала, как ничтожен я сам и все мои тревоги. Я слишком хорошо понимал, что все это отнюдь не иллюзия; если кто и был здесь нереальным, так это я сам. Там, где могло произойти такое, страх казался неуместным.
Во всяком случае до той секунды, когда топот башмаков стал чересчур громким, чтобы можно было игнорировать, и пока я не услышал пыхтения моих преследователей. Тогда, в ужасе от собственной глупости, я повернулся, чтобы снова бежать. Но было поздно. Кто-то ухватил меня за рукав. Я споткнулся, развернулся и повалился навзничь. Тяжелые башмаки больно придавили мне руки. Беспомощный, едва переводя дыхание, я ловил воздух ртом. Вытянутые физиономии преследователей склонились надо мной, безмолвные, бесстрастные, свинцово-серые в неясном свете. Блеснул клинок — широкая абордажная сабля, показавшаяся мне ржавой, зазубренной и не очень острой. Клинок лениво покачивался взад-вперед перед моими глазами, так близко, что задевал ресницы, затем стал подниматься, очевидно, для завершающего удара. Во мне снова проснулся инстинкт. Отчаянно, со всхлипом, я набрал воздуха в легкие и изо всех сил позвал на помощь.
