Книга Преследуя восход, страница 37. Автор книги Майкл Роэн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Преследуя восход»

Cтраница 37

Я отнял бутылку от губ.

— Ты рассуждаешь о добре и зле так, словно каждое из них — вещь в себе.

Молл поразмыслила:

— Они такими и могут быть там, на грани слияния миров. Вещи абсолютные и чистые. Ибо чем дальше уходишь от Сердца, тем чище они становятся.

— Как это чище? В умах людей — злых людей? Или полулюдей, как волки?

— Трудно сказать. Умы… да, разума там достаточно. Люди… может быть. — На ее лице появилось отчужденное выражение. — Кое-кто из них когда-то могли быть людьми. Людьми с черной душой, летящими на зло, как мотылек летит на огонь, и чем ближе подлетали, тем больше теряли человеческий облик. Но другие — это могло быть то самое более сильное зло, проникавшее внутрь и по ходу принимавшее все более человеческий облик; возможно, чужая кровь в волках именно от него. А вот здесь, между Сердцем и Краем, и те и другие одинаково плохи, и в них мало что есть от того, что мы называем человеком. Ты видел… должен помнить. На складе. — По-видимому, она заметила, как я напрягся. — И то существо, каким бы жутким оно ни казалось, — просто обычный слуга этих выходцев с дальнего Края, часовой или разведчик. Они вечно ищут пути распространить свое влияние внутрь, как черви, прогрызающие твердую древесину. И даже глубоко в Сердце Колеса это оставляет за собой больше боли и страданий, чем многие люди могут себе представить.

Ночь как-то разом потеряла для меня свое очарование.

— И ты считаешь, за волками стоит что-то в этом роде?

— После того как они привезли эту штуку контрабандой… да, считаю. Торговля всегда была лучшим способом проникновения, ибо она — источник жизненной силы для широких миров, более того, для бесконечного их множества, и часто случается так, что один человек всюду проникает легко, а другой, не вызывающий симпатии, обнаруживает перед собой непреодолимый барьер. Даже волки и другие чуждые расы иногда занимаются торговлей. Она должна быть защищена, такая торговля, поэтому часовые стоят на страже над ее артериями, чтобы в них не заползла зараза, а следом — тьма. Не только ради твоей Клэр я делаю это, Стивен. И я держу пари, что то же на уме и у старика Стрижа. Он, конечно, мерзавец, и дело с ним иметь небезопасно, но он не потерпит, чтобы зло проникло в этот мир. Как и я, он слишком много повидал, чтобы не ответить на вызов. Такова моя святая клятва, моя сокровеннейшая цель в жизни.

— Звучит очень хорошо, — мрачно признал я. — Хотел бы иметь такую же достойную цель в жизни.

Колокол, подвешенный высоко на корме, спокойно прозвенел в темноте, отмечая время окончания вахты. Внизу, на палубе, сонные руки стали сбрасывать одеяла и будить других вахтенных. Луна теперь была в зените, и длинные тени упали на доски палубы, когда еще несколько матросов спустились с рей, подобрали брошенные одеяла и растянулись на месте своих товарищей. Молл повернулась ко мне, опершись на руль, и задумчиво изучала меня.

— Ни жены, ни настоящей любви, ни цели в жизни… И все же у тебя есть ум и по крайней мере что-то от сердца; и то и другое не так плохо, если я правильно разобралась. И конечно, у тебя есть мечты — или были когда-то. Ребенком я тратила каждый скудный пенни на дома, где играли представления, — стояла и мечтала о спектаклях, где женщины переодевались юношами для какой-нибудь отчаянной цели. Только это было потому, что роли девушек все равно исполняли мальчики. Прекрасная ирония: даже на сцене мы не могли быть самими собой.

Что-то в ее словах заставило меня навострить уши, но понять, что именно, мешало выпитое бренди.

— У меня, наверное, тоже когда-то были мечты. Правда, довольно глупые: в них не было ничего, имеющего отношения к цели.

— Для этого надобно время, — отозвалась Молл, и прозвучавшая в ее голосе горечь поразила меня, превратив все мои чувства в банальность. — Мне потребовались долгие годы, чтобы избавиться от последних пороков моего рождения и оставить их позади на дороге. Пока я не отчеканила себя заново из старого металла.

— А где ты родилась, Молл? — мягко спросил я, пытаясь изо всех сил отобрать в памяти то, что уже принимало какую-то форму.

Она пожала плечами:

— Найди моих отца и мать и спроси. Я не помню ни их имен, ни лиц. Мои первые воспоминания — о публичном доме, где я была ребенком — общим и ничьим, и меня растили, как скот, который откармливают на продажу. Я сбежала оттуда так скоро, как только смогла, но все же недостаточно скоро. Но у тебя, однако, детство не могло быть столь скверным.

Я покачал головой, но согласился:

— Не могло, конечно. Я родился не в очень богатой семье, но у нас ни в чем не было недостатка. Я хорошо ладил с родителями, они дали мне образование, я получил приличную работу и хорошо справляюсь с ней. И так случилось потому, что я очень рано расстался с мечтами, а вместо них у меня появились разумные амбиции. Я стал планировать свою жизнь еще в колледже — как я буду продвигаться в бизнесе, а потом, может быть, попытаюсь сделать карьеру в политике. Может, в парламенте или в Европейском сообществе. Нет, ни в какую конкретную партию или во что-нибудь в этом роде я вступать не собирался. Идеалов у меня не было. Просто естественный прогресс, течение вещей. Я довольно серьезно относился к этому — да и сейчас отношусь. И наверное, я мечтал о комфортной и независимой жизни — так я и живу; это сбылось. А что еще имеет значение?

— Это ты спрашиваешь меня? — спросила Молл. Вид у нее был такой, словно ее это забавит. — Многое, если ты мужчина, а не набитое соломой чучело или волк. Но даже слепой в ночь, более черную, чем эта, увидел бы, да ты и сам это знаешь.

— Ну хорошо, — признался я. — Человеческая сторона вопроса. Любовь, если хочешь, назовем это так. У меня было много подружек, но я не привязывался к ним — в этом моя вина? Я очень хорошо проводил время. Я тепло относился к ним, даже серьезно, но любить — нет, я не любил ни одну. В любом случае в последние год-два я был слишком занят для этого — с головой ушел в работу. Нужно много работать, если хочешь идти впереди. А со временем, знаешь, это приносит все большее удовлетворение — о, конечно, за исключением физической стороны, — прибавил я, увидев выражение ее лица. — Но я и это могу получить, если потребуется.

— От шлюх, — холодно произнесла Молл. — Кукол, проституток, куртизанок…

Я уже начал злиться:

— Не делай поспешных выводов, черт побери! Это, в конце концов, несерьезно! Ну и что? Ты думаешь, это менее честно, чем вся эта возня с подарками, обедами и ерундой вроде «Я люблю тебя, дорогая», когда оба знают, что это лажа? Или просто соблазнить глупую девчонку и опрокинуть ее на спину? Я так не считаю. Я уже играл в эти игры, и мне они осточертели. Но мне не приходилось платить — черт, да, никогда не приходилось. Ну почти никогда, — добавил я, вспомнив командировки в Бангкок. — Но это была просто игра в туриста. Осмотр достопримечательностей.

— Мужчины покупают не только деньгами, — спокойно сказала Молл, когда я выдохся. — Поверь, я знаю! Но я не пуританка и не читаю тебе проповедей. Они прелюбодействуют, и ваши девушки, и парни; это древний порок, и есть еще много гораздо страшнее — если только в человеке не заложено что-то лучшее. И клянусь мессой, в тебе это есть, мастер Стивен! Ты никогда не любил, говоришь? Ловлю тебя на лжи! Ибо сами твои слова выдают тебя.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация