Великан саркастически хмыкнул, набил опустевшую трубку и принялся снова её раскуривать.
– Ah, jawel.
[18]
Такие, как ты, работают за деньги – хотят иметь быстрые машины, красивую одежду и девушек – nie?
[19]
Такие мужчины внутри пусты, те, кто в этом разбирается, видят этих мужчин насквозь, как стеклянных, видят их мысли и чувства, которые никого не согревают. И вдруг такого вот человека обуревает жалость к бедным и неимущим – до того он их жалеет, что готов очертя голову пойти ради них на любые опасности, хотя и понятия не имеет, каковы они. Нет, erg moeilijk te gelofen, knuli!
[20]
Убери его отсюда поскорей, Кэт, не то я за себя не ручаюсь.
Я расхохотался, наверное, довольно злорадно, потому что Катика предостерегающе взяла меня за руку. Но она боялась напрасно. Я знал, что ему ответить.
– Ладно! – резко отрубил я. – Ладно! На этот раз вы правы – я в этом деле заинтересован лично, и даже по двум причинам. Во-первых, в этом проекте участвует человек, которого я знаю и которому желаю добра. Можно сказать, что я этому человеку обязан. Но дело не только в этом. Я заинтересовался проектом ещё до того, как увидел её… фамилию в списках.
Катика бросила на меня более чем проницательный взгляд. Шимп хмыкнул, выпустил клуб дыма и ничего не сказал.
– Значит, я совсем пустой, говорите? Это вы мне в лицо бросили. Не вы первый! Думаете, я не слышал этого от куда более прожжённых типов, чем вы? И я мог бы кое-что сказать о них. Но, может, вы правы – я добился успеха в своем деле, большого успеха. Не многие мои ровесники входят в правления фирм, не говоря уже о том, что я заместитель начальника. Но, наверное, за это я расплатился другими потерями, я видел, как такое случалось с людьми, которых я знаю. Может, я просто такой же упёртый трудоголик, как они. Но я не хочу идти их путём! А с другой стороны, отбросить всё, что я сделал, забыть всё, чему научился, – тоже нелепо. Я бы выбросил всё на ветер. Вот я и решил – если найду, где можно применить мой опыт, то выпутаюсь из этого клубка. Заключу договор, пущу в ход всё, в чём поднаторел, на доброе дело – действительно доброе.
– Браво! – тихо зааплодировала Катика.
Я взглянул на тучную фигуру Шимпа, сидевшего скрестив ноги, будто довольно потрепанный Будда под фиговым деревом.
– И вы могли бы в этом деле поучаствовать, а не просиживать зад и брюзжать.
Катика впилась в мой рукав, но Шимп будто меня не слышал, и всё же я почувствовал, что он колеблется, не знает, на что решиться. Он ещё раз затянулся, покопался рядом с собой и пригнулся к костру, словно хотел подкинуть в него полено.
Только бросил он не полено, а пригоршню порошка, напоминающего белый песок. Язычки пламени взметнулись, костёр с рёвом вспыхнул, огонь рванулся к нам, как большая рука, протянувшаяся между нами. Трава побурела, нижние листья на деревьях затрещали и скукожились. Я чувствовал, как обжигающее дыхание костра касается моих щёк, и на меня пахнуло палёным. Я вскочил, но Катика ухватила меня, потянула вниз, усадила и не давала встать. Когда я снова сел, огонь ослабел, потом с треском, будто что-то взорвалось, снова полыхнул, ослепительно, точно фотовспышка, свет был сперва белоснежный, потом в нём заколебались какие-то радужные оттенки, но тут же пропали. В этом освещении на поляне произошло кошмарное смешение контрастов – резкий свет и мятущиеся, сумрачные тени. Лицо Катики, сидящей рядом со мной, вдруг изменилось, превратилось в удивлённое личико светловолосого ребёнка, потом черты снова затвердели, все линии на нём углубились, выступили, словно нанесённые резцом морщины – свидетельства прожитых лет и умудренности, волосы в свете сверкающего ледяным блеском костра казались жидкими, потерявшими цвет, и сама Катика вдруг обрела облик дряхлой старухи, но огонь тут же замерцал, начал гаснуть, и старуха обернулась прежней Катикой – закаленной жизнью женщиной лет двадцати пяти – тридцати. Однако спустя мгновение огонь запылал с новой силой, и Катика осветилась изнутри, как статуэтка из молочного стекла, теперь она была видна насквозь. И всё это время она не спускала глаз с меня, и я понял по её взгляду, что такие же перемены происходят и со мной.
Пламя немного ослабло, и я снова увидел Шимпа. Он сидел, так же откинувшись назад, как и прежде, внимательно глядя на нас своими острыми чёрными глазами. Одного его не коснулся разоблачающий свет. И вдруг он посмотрел вверх, на деревья у меня над головой. Катика тоже подняла глаза, и я скорее почувствовал, чем услышал, как у неё перехватило дыхание. Пламя метнуло мою тень на высокие стволы, но, качаясь под тёплым ветром, они разорвали её на две части – на огромные, неясные тени, неподвижные и не меняющиеся, несмотря на игру света. А между ними вдруг заплясала третья тень, поменьше и не такая отчётливая. Квадратная, скрюченная, это могла бы быть тень Шимпа, но тот сидел по другую сторону костра, и его тень была нам не видна.
Он снова протянул руку и жестом сеятеля кинул в костер какие-то пыльные крошки. Огонь тотчас перестал потрескивать и погас. Снова стало тепло, и ветерок опять принёс пряный запах.
Трубка у Шимпа потухла. Он выбил её о каблук и вдруг обратил на меня сосредоточенный, серьёзный взгляд.
– Я увидел то же, что и Кэт, – пророкотал он. – И ещё кое-что. Это правда – силы Спирали против тебя и против твоего проекта. Верней говоря, тебе противостоят даже две силы. Обе весьма могущественные и независимые, но они объединяются, не давая тебе проникнуть на Восток. Одна с Востоком и связана, а другая, – он мрачно покачал головой, – другая обладает большой властью – может окутывать тебя туманом, заманивать туда, где царствует, там она может всласть давить и мять тебя. Но она – эта сила – не способна долго и слишком часто пользоваться своими чарами, иначе они подстерегали бы тебя за дверью всякий раз, когда тебе захотелось бы помочиться! Ха-ха! Она постаралась помешать тебе встретиться со мной, да ничего у неё не вышло. Но у неё хватит духу напасть на тебя даже в Сердцевине, она использует то, что у неё под руками. Она ведь уже пыталась перебросить своих подручных сюда, минуя Высших, — nee?
[21]
– Пыталась, да ничего у неё не получилось, – воскликнула Катика. – Некоторые недоумки вечно норовят устраивать всякие глупости. Только их всех изловили и уничтожили. Так на путях сейчас никакой новой нечисти нет. Все те же мешочники, трупокопатели, канавщики — все, что уже водилось прежде.
– Неизвестно, может, кто-то пробрался незаметно и остается невидимым, готовый в нужный момент нанести удар.
Я тихонько присвистнул, чтобы стряхнуть навалившиеся на меня страшные воспоминания.
– Что-нибудь вроде дупии?
Шимп взглянул на меня, склонив голову набок.
– А что ты про них знаешь?
