– Всё ясно! Надо отсоединить прицеп!
Руки схватились за сцепное устройство, стали бить по нему рукоятками ножей и дубинками. С протестующим визгом прицеп наконец отцепился, его обвязали веревками, как следует закрепили их, все дружно навалились на него, и махина стала медленно разворачиваться, направляясь к джунглям и к свободе. Но как только под ней заскрежетали камни, вдруг снова заклубился туман, и по спине у меня пробежал холодок. Видно, это почувствовали и остальные и вздрогнули, как вздрагивают, роняя все из рук, люди, застигнутые на месте преступления. Все, даже Шимп, подняли глаза к небу, как будто ждали, что сейчас грянет гром. Но блеснул всего лишь солнечный луч. Клубившийся туман словно фокусировал и направлял его, стрела солнечного света коснулась камня центральной ступы, скользнула вниз по все ещё находящемуся в тени фасаду, пересекла террасу и по ступеням спустилась на камни, где стояли мы.
Солнечный луч? А может быть, какое-то страшное сверхсовременное оружие – лазерный луч, тонкий, как волос, или поток элементарных частиц, способный без дыма разрезать скалу на гладкие ломти? Ведь пока луч скользил посредине всего этого огромного сооружения, за ним возникала светлая линия – нить или шов, деливший, как медиана, и башню, и лестницу, и ворота ровно пополам. И тут же раздался громкий треск, резкий, как взрыв, – кр-р-рах! И наступила тишина.
С величавой торжественностью весь фасад здания вместе с башней аккуратно разошёлся по этому шву и распался на две части, словно раскрылись врата ада. Полоса света стала шире. Если бы оттуда вырвалось и поглотило нас пламя, я бы нисколько не удивился. Но в открывшихся глубинах засиял яркий дневной свет, нездешний свет, лившийся с иного неба, ясного и безоблачного, без малейших следов тумана.
И только где-то далеко-далеко был едва виден багряный склон, а с его убеленной вершины поднималась тонкая струйка дыма. Я узнал этот склон, хоть никогда его не видел, узнал по фотографиям. Судя по тому, как сдавленно ахнула Джеки, она тоже его узнала. Это была знаменитая, ни на какие другие не похожая святыня местных жителей, приманка и предел мечтаний туристов. Гунунг Агунг – Пуп Земли – Священная гора и спящий вулкан. Но он же был не здесь, даже не на Яве. Гунунг Агунг находился в самом центре тех мест, куда мы стремились и куда нас так злобно не пускали. Он был священной горой острова Бали. А сам Бали находился от нас на расстоянии добрых двухсот миль; и тем не менее Гунунг Агунг и земли, его окружавшие, предстали перед нами за разверзшимися вратами Борободура.
Потрясённые невероятным зрелищем, мы вдруг ощутили, как нас обуревают безумные надежды, словно сухие листья, вылетающие из костра, вспыхивающие и тут же падающие обратно. Пройти в эти ворота нечего было и мечтать. Они открылись перед нами, как соблазн, как насмешка, как вызов. За ними простиралась ещё одна каменная терраса, возвышавшаяся над видневшимся вдалеке пейзажем; и на неё, заполняя её всю, словно мощный прибой, заливавший её ступени, поднимался наводящий ужас строй воинов. Под ярким солнцем блестели развевающиеся шелковые знамена, солнце слепящими вспышками отражалось от копий и лат, от инкрустированных шлемов и расписных щитов. Боевые генералы в масках демонов с седыми торчащими усами оглядывали сверху шеренги своих солдат – стену из щитов и вскинутых копий; их лучники уже вытянули из колчанов украшенные лентами стрелы и приготовились стрелять; первую шеренгу составляло сборище бандитов в грубых синих одеяниях и красных тюрбанах, и каждый держал в руках крис – малайский нож с волнистым лезвием. А над всеми шеренгами колыхались паланкины, защищенные щитами, и огромные, одетые в броню боевые слоны с презрительным вызовом поднимали хоботы между острыми как бритва бивнями.
– Я знаю, чьи это знамена! – услышал я шепот Шимпа. – Матарам и Вармадева! Члены древних жестоких кланов – раджи с островов Бали и Ява. Духи войны и тирании, когда-то овладевшие этим островом, снова пробудились. Они жаждут крови, им не терпится опять начать войну. – Голос Шимпа дрожал от гнева. – Кто это сделал? Кто посмел это сделать?
Но я его почти не слышал, в первой шеренге бандитов я уже разглядел пригнувшуюся, почти незаметную в этой грозной живой картине хрупкую фигуру с необычными здесь светлыми волосами. Она слегка выпрямилась, и, несмотря на разделявшее нас расстояние, наши глаза встретились. Это была Рангда. Я схватил Шимпа за плечо.
– Это она! Та девушка из бара, их приманка! Сукины дети, они поставили её прямо в первую шеренгу!
Медленно, как мне показалось, неохотно Рангда вышла из ряда окружавших её воинов. Её взгляд был устремлен в одну точку, лицо оставалось непроницаемым. Даже в этот напряженный момент при виде её мое сердце учащенно забилось. Волосы у Рангды блестели, кожа золотилась на солнце, на ней почти ничего не было, только простой, едва прикрывавший тело белый саронг, ожерелье из крупных жемчужин, петлями спускавшееся по упругой обнаженной груди и по животу, да белая лента вокруг шеи. И из глубин моей памяти всплыло воспоминание о том, что во время ритуальных убийств puputan – даже после попытки переворота 1965 года – и жертвы, и палачи надевали церемониальные белые одежды. Интересно, к кому она принадлежит – к палачам или к жертвам?
Рядом со мной раздалось изумленное восклицание:
– Как? Это она? Твоя девица из бара… – Джеки переводила взгляд с меня на Рангду и снова на меня. Вдруг её щеки вспыхнули от гнева, и она отвесила мне оплеуху. – Ну ты… ты просто… мерзкий ублюдок…
Ещё в колледже Джеки подрабатывала в качестве фотомодели высокого класса, что и послужило главной причиной нашей ссоры. Она видела себя не только в зеркалах, она видела своё отражение в глазах рисовавших и снимавших её художников и фотографов. Она лучше любого из нас знала, как выглядит.
И сейчас, когда я видел ту и другую в одинаковом резком слепящем свете, их сходство пугало, казалось противоестественным. Остальные тоже заметили, как похожи девушки, и обменивались изумлёнными взглядами. И вдруг Шимп, не сводивший с Рангды глаз, схватил меня за шиворот, да с такой силой, что я чуть не задохнулся, его глаза, словно он обезумел, метали молнии.
– Это и есть твоя девчонка? Эта?!
Задыхаясь, я вцепился в его пальцы, в ушах уже застучала кровь, но с тем же успехом я мог бы отдирать от себя стальные щипцы.
– Д-да! Ну и что? Что, чёрт возьми? Это что, уголовное преступление? Карается смертью?
Шимп слегка разжал руку. Я услышал глухой смешок.
– Я и помыслить не мог, что такое случится! Idiot, неужто ты не знаешь, кто это?
– Знаю, как её зовут.
– Ничего ты не знаешь. Niks.
[107]
Она с Бали, хотя родилась не там. Значит, ты считаешь её девочкой из бара? Ну-ну! А она – принцесса-воительница! Когда-то её звали Махендрадатта. Океан выбросил её на берег Бали, как выбрасывает всю нечисть. Принцесса – предводительница войска призраков. Царица ведьм, воинствующая разрушительная сила древних времен! Ну что? – Его маленькие глазки ещё больше сузились. – Но по крайней мере, она сродни людям.
