– Прекрасно, – это было все, что я сумел из себя выжать.
Кофе пах мокрым брезентом. И воздух тоже. Других запахов я не ощущал… Я глядел на окружавшую нас воду, но и её почти не было видно.
– А может быть, напоремся на мель и окажемся в Шангри-Ла
[126]
, – тяжеловесно пошутил я.
– Это уже будут чудеса навигации, – сухо проговорила Джеки у меня за спиной. – Шангри-Ла находится на горе, неужели не помнишь?
– Если все будет, как сейчас, то я ничему не удивлюсь. – Я показал рукой на воду, вернее, на то, что удавалось разглядеть. – Смотри сама. За двадцать ярдов от борта уже ничего не видно, а завеса эта может быть бесконечна. Возможно, так и есть.
– Я знаю. Спираль. Почему её так называют?
– Не все. Некоторые философы называют её «Колесом», а Сердцевину – «Втулкой». Вращающееся Колесо. Я слышал, что об этом говорят ещё как о сферах. Концентрических. В центре – Сердцевина, для всех сфер она является сердцем, но чем дальше от неё уходишь, тем более отдаленной и расплывчатой она становится. Или, в других версиях, чем ближе к ней подходишь. Так и двигаешься, пока не попадаешь в сферу абсолютов, не достигаешь Края или чего-то вроде этого, но прежде с тобой самим произойдут существенные изменения. Никогда не слышал, чтобы кто-то достиг пределов этого Колеса, во всяком случае никто оттуда не возвращался. Но, похоже, все точки зрения сходятся на идее такого движения. Спираль не является статичной. Чем больше двигаешься по ней, тем больше шансов, что тебя не затянет назад, в Сердцевину. – Я вздохнул. – Временами меня такое вполне устраивало.
Джеки обняла меня за плечи. На меня пахнуло теплым ароматом, заставившим забыть об окружающей промозглости. Это был запах сна, запах женщины, только что вставшей с постели. Моих волос коснулось легкое прохладное дуновение; похоже, Те Киоре был прав.
– Ты простудишься, – сказал я.
– Ты тоже.
– Не думаю. Во всяком случае не там, куда я собираюсь. Те Киоре, ты сказал, кочегары выбились из сил?
– Да, они там совсем зажарились. А что, хочешь предложить ещё парочку рук?
– Больше ничего полезного предложить не могу.
– И я тоже. Слоняюсь тут без дела. А чувствуете, подуло?
Теперь уже сомнений не было – поднимался ветер, довольно сильный. Это сразу стало ясно по туману. Сначала ветер закрутил его, словно размешал в кастрюле, потом начал вычерпывать огромными пригоршнями, как бы вытягивая его из воды, отчего по спокойной поверхности разбегалась мелкая трепещущая рябь. Внезапный порыв ветра наполнил обвисший парус, послышался легкий, подстегивающий удар, корабль вздрогнул, и сонный боцман чертыхнулся, так как штурвал дернулся у него под руками, проявив первые признаки жизни за несколько часов. Я бросился помогать боцману, и вместе мы накинули тяжелые канатные петли на рукоять руля, чтобы удержать его в нужном положении. Боцман усмехнулся, показав подпиленные зубы, и принюхался к ветру.
– Aduh!
[127]
Свежий ветер! Ишь, как зашатало нас, как пьяного слона!
– Прекрасный образ! Уж не собираешься ли ты заняться пиаром!
Внезапно посветлевший воздух никого не оставил равнодушным. Только Шимп, казалось, не проявил к ветру никакого интереса, хотя и не вернулся к своим размышлениям. Он внимательно смотрел за борт, как будто что-то слышал. И капитан, начав было раскуривать свою сигару, вдруг остановился, склонил голову набок и тоже прислушался. Он бросил на меня встревоженный взгляд.
– Вы слышите? Как будто барабаны. Медленный стук?
– Сейчас, когда вы об этом сказали…
Едва различимый барабанный бой раздавался где-то вдали, глубокий, еле слышный, медленные гулкие удары, усиливавшиеся шумом самого океана. Джеки тоже прислушалась, кивнула. Почти инстинктивно она снова придвинулась ко мне и взяла меня за руку.
– Неужели? – воскликнул я. – Подождите, но… Это что… прибой?
– Ну да, – ответил Те Киоре. – Так я и думал.
– Какой гулкий… Но я не слышу шипения, как бывает на берегу.
– Да, а это значит, что волны разбиваются о риф.
Некоторое время мы молчали, спинами ощущая сильные порывы ветра, и вдруг туман сделался прозрачным. Белые стены за нами рухнули, и шхуна, качнувшись, радостно подчинилась первой же набежавшей волне.
Те Киоре присвистнул; Батанг Сен откусил кончик сигары и отчаянно закашлялся. А мы с Джеки схватились друг за друга, ища поддержки. Прямо перед нами неожиданно возникла земля, как будто за минуту до этого она вынырнула из морской пучины. Она предстала перед нами, словно предостерегающий часовой, опасно огромная и опасно близкая.
Когда туман рассеялся, шум бурунов внезапно приблизился; их уже было видно – белую полосу между кораблем и неожиданно, как последний Левиафан, возникшим впереди островом. Из этой полосы разлетались во все стороны клочья пены. Батанг Сен пролаял какую-то команду, боцман стянул с руля канаты. Сильный, порывистый ветер не позволял уверенно управлять кораблем, и его несло прямо на рифы. Пока корабль рыскал туда-сюда, искаженная туманом перспектива гор перед нами исчезла, потом, довольно медленно, стала возникать снова. Процедив сквозь зубы целую серию ругательств, боцман с натугой повернул руль.
– Ну вот! – слегка дрожащим голосом воскликнула Джеки. – Корабль не повернет назад, правда?
Батанг Сен швырнул свой окурок на палубу и растер его ногой. Он прокричал команду, Те Киоре проревел что-то в ответ, схватил бронзовый молоток, висевший возле корабельной рынды, и изо всех сил ударил по ней. В мгновение ока неподвижно растянувшиеся на палубе матросы повскакали на ноги и, как могло показаться, суетливо, а на самом деле в строгом соответствии с командой, торопливо полезли на ванты.
– Вот это хорошо… Может, нам и удастся… – И тут я увидел то, что уже заметил капитан. – Нет, ради Бога! Нас же тащит на рифы!
Те Киоре пробежал по палубе.
– Ты вроде предлагал помощь, приятель…
– Иду! – отозвался я.
– И я! – задыхаясь, проговорила Джеки, поспешая за нами в сторону кают-компании.
– Вы? – изумился Те Киоре и остановился как вкопанный. – Не получится, леди! Я хочу сказать – спасибо, но работа нам предстоит тяжелая.
– Ну и что? – спросила Джеки. – Я занималась тяжелой атлетикой. Допустим, я продержусь всего десять минут, но и тогда мы выиграем целых десять минут!
Те Киоре уже готов был ответить ей категорическим отказом, но, заметив мою предостерегающую гримасу, сдался.
– Ну ладно, так и быть, – прорычал он. – Спорить некогда. Хотите испытать, что будет на том свете, леди, – тогда пожалуйста.
