…Вот он и дошел до одной из вещей, в которых не может признаться — до того, как в межпространстве Суна едва не убил его.
— …но Джориан оказался слишком туп даже для скваттера — его раскрыли, и ему, в свою очередь пришлось бежать. Дальше мне ничего не оставалось, кроме как позволить «Паломнику» сесть на Картаго. Мой сэтто годился лишь на то, чтобы распугивать патрули…
— Почему Акхит? Почему не Тэсса?
— Потому что мальчик далеко не дурак. Тэссу невозможно на подлете выдать за тихий скват. Силуэты линкора ни с чем не спутаешь.
— Он разбирается в силуэтах линкоров?
— О наших вооруженных силах он знает, кажется, все, что может знать имперец. Он бредит войной и местью нам. Он с Сунасаки и воспитан сохэями.
— Ах, вот что… Это объясняет поведение Нейгала. Старик был сентиментален. Итак, ты собирался выдать вполне гражданскую с виду Акхит за скват, а когда рейдер подвел тебя, ты распугивал своим сэтто патрули. Лесан, это ужасно. Это даже не топорная работа, а… я не могу сказать, какая.
— Моей целью было сохранить все жизни: твоей дочери, очень перспективного пилота и доминатрикс, которая стоила весьма и весьма многого. Мне приходилось действовать быстро, в постоянно меняющейся обстановке. Я доставил тебе живой и невредимой дочь и привел к нам пилота, захватил семью доминатора. Ты можешь после этого сказать, что я потерял класс, и мне будет нечего возразить.
— Ох, да перестань, — засмеялась Лорел. — Не бери меня на глотку, не получится. С Рихардом — тем более. Я готова поверить, что Нейгала никак нельзя было оставить в стороне, но его смерть и инициация чужого пилота — это нам очень трудно будет замазать. Прежде ты решал проблемы, не создавая новых.
— Да неужели? А помнишь, что говорили, когда я вернулся с головой Экхарта?
— Это говорили не потому, что ты вернул хотя бы голову Экхарта, а потому что ты снял голову с Дормкирка. После этого примирение с Кенан стало невозможным.
— А оно было возможным?
— Конечно, нет, но дуракам ничего не докажешь.
— Шнайдер никогда не стремился что-либо доказать дуракам.
— И сейчас не стремится. Но пойми, очень мало кто в деле с проектом на нашей стороне. Даже те, кто нейтрален, в большинстве своем в него не верят.
— Я сам в него не верю. Я доставил тебе дочь только потому, что это твой ребенок. То, что она наследница Бона, будущая жена нашего Солнца и мать его ребенка, залог объединения Вавилона и прочее — имеет значение лишь во вторую очередь. Я привез тебе дочь.
— Спасибо, Лесан. Спасибо. Ты знаешь, что мы с Рихардом всегда ценили тебя. Ты знаешь, что мы будем стоять за тебя, пока живы. Но оглянись вокруг: кроме нас, у тебя в совете нет друзей. Очень многие хотят твоей крови. Убив Нейгала, ты увеличил список. А мы не вечны.
— Я тоже, — пожал плечами Моро. — И я не смогу унести на тот свет расположение людей, которых не люблю. Дай же мне на этом свете насладиться дружбой тех, кого я хочу видеть другом и враждой тех, кого я хочу видеть врагом.
Лорел улыбнулась.
— Интересно, кто сможет тебе запретить?
— Вот именно, — улыбнулся Моро. — Кстати, у меня есть еще одна просьба.
— Слушаю.
— Я не хочу отдавать мальчика синоби. Он пилот высочайшего класса, и мне не хотелось бы его терять из-за костоломов. Или подчищать за ними.
— Ну, как правило, у них все же получается конвертировать пилота полностью сохранив класс. Нет-нет, не говори ничего. Я знакома с твоей «теорией отваги».
— Вообще-то, это теория Экхарта, — улыбнулся Моро.
— Да, действительно. Что ж, тут мне никто не сможет ничего сказать. Мальчик — твой трофей, забирай и конвертируй его сам.
— Благодарю.
— Пока не за что. Он действительно стоит того?
— Он совершенство, Лорел. Настолько, насколько это доступно смертному.
— Ба! В свой адрес я от тебя такого не слышала.
— Ты богиня, и в счет не идешь.
— Бессовестный льстец. Полетишь со мной и своим пленником на «Когарасу»?
— Нет, отправлюсь с транспортом живого товара. Он отходит послезавтра и идет без захода на Акхит.
— Приходи ко мне, когда вернешься в Пещеры Диса.
— Обязательно.
* * *
У морлока была сломана не ключица, а лопатка. Вет предложил Шастару усыпить его и страшно удивился, когда узнал, что морлок желает принять участие в мщении за хозяина.
— Какая преданность, — покачал он головой.
То же самое сказал и старый пень Сайкос, глава клана Дусс. Ах, какая трогательная преданность. Усраться можно.
Особенно с учетом того, что сам клан Дусс не очень-то раскачался мстить за человека, который вытащил этот клан из дерьма.
Ян увидел в зале Совета в Ниппуре первую жену Нейгала, мать недотыкомки Мосса и понял, чем кончится дело. С Моссом он уже встретился в Аратте и был уверен, что тот донесет о встрече. Проклятье. Ян знал, что Мосс барахло — но не предполагал, что такое. Ладно, допустим, на отца он озлился за то, что тот увел Кассандру. Но ведь сама эта Кассандра погибла в драке с рейдерами — как можно проглотить такое?
Но теперь, после разговора с главами клана, он понял — как. И понял — почему.
Клан Дусс не простил Нейгалу своего возвышения. Пятьдесят лет назад они подобрали на помойках Тайроса угрюмого некрасивого мальчика. Кто-то взял его на свой корабль оруженосцем. В пятнадцать лет его приняли в клан — а потом он пошел в десантники, в Бессмертные и покрыл клан славой, помог ему со связями, вывел из последних в первую полусотню самых влиятельных… И знатная бездарь, сидящая во главе клана и растерявшая все, что было достигнуто — корабли, торговые связи, репутацию — не простила ему того, что была стольким обязана…
Грустно. И гнусно. Ян вернулся из ветеринарной лечебницы в катер и закурил.
— О чем вы думаете, мастер Шастар? — спросил морлок.
— Не твое морлочье дело, — буркнул Ян. Не хватало еще перед этим выворачивать душу.
Уже двадцать лет Рива жили со вкусом поражения и предательства во рту. Когда Дормкирк сожрал Фаррана, их сдали. Вавилон купил себе покой ценой их крови. Весь Совет, вся Директория променяли их на еще несколько десятков лет прежнего комфорта.
Вавилон был разбит до того, как первые имперские корабли вторглись в его локальное пространство. Предательство взорвало его изнутри. И сейчас Ян с горечью думал — отчего же это произошло, если верность взаимной клятве и взаимному благу была той основой, на которой стоял Вавилон. Рим казался построенным на воздухе — две с половиной тысячи лет тому назад один еврей задал людям кучу невозможных задач; пытаясь развязать их, они создали «христианский мир», потом разрушили, потом опять воссоздали… Ян не знал, насколько крепок был тот Рим, чьи флаги сейчас снова поднялись выше вавилонских штандартов, но сильно подозревал, что, погибни он снова — он возродится. Поразительная живучесть для мира, подвешенного на сказке.
