Книга Сердце меча, страница 212. Автор книги Ольга Чигиринская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сердце меча»

Cтраница 212

— Вот что придумал, — сказал Том и улыбнулся. — Отнесем его к дзё.

— А они сумеют вылечить? — засомневался Рэй.

— Когда у них болеют детеныши, они чаще всего лечат сами. Медтехов зовут только если совсем тяжело. Пойдем, пойдем туда!

Рэй поморщился.

— Дело говорит, — сказал лемур. — Дзё добрые. Умеют лечить. Туда неси.

«Вот тебя не спрашивали», — хотел сказать Рэй, но почему-то промолчал.

Дзё — это были женщины из вида тэка, плодные и не занятые на других работах кроме детских комбинатов. Рабочие женщины-тэка тоже жили в детских комбинатах, когда зачинали и рожали, но дзё жили там постоянно. Если у какого-нибудь гема когда-нибудь было место, про которое он мог бы сказать «милый дом» — то это был детский комбинат. Там он узнавал ласку, нежность и заботу — которых в дальнейшей жизни почти никто, кроме собратьев-гемов, к нему не проявлял. Как морлоки обладали врожденной агрессивностью, так дзё были наделены врожденной способностью и потребностью любить. Их ласки — единственные ласки, которые знал в жизни Рэй — не считая ласк Сейры, поэтому когда Том сказал о дзё, по сердцу Рэя провели чем-то теплым и мягким. Он сразу понял, что Тома-кун прав, но он также знал, что в детском комбинате не потерпят здоровенного грубого морлока — ему придется видеть Дика только изредка, если вообще придется. Он должен будет оставить капитана и полностью положиться на волю и сообразительность дзё. Это был гораздо меньший риск, чем с тэка, потому что дзё проверяли реже. Как и лемуры, они были настолько покорны и лояльны, что их надолго предоставляли самим себе. За все свое короткое детство — два здешних года, проведенных в детском комбинате — Рэй считанные разы видел белые лица (отделение, где содержали маленьких морлоков, было не самым чистым и не самым тихим). Но все-таки это был риск. Если Дика там обнаружат люди, дзё никак не смогут защитить его.

За тот месяц, что Рэй провел с Шастаром, он настолько устремил и нацелил себя на месть Моро и спасение Дика, что теперь, добившись одной из своих целей он уже не мыслил себе дальнейшей жизни. Ну хорошо, вот я сейчас отдам его дзё — а что я стану делать без него?

«А что ты станешь делать с ним?» — спросил внутренний голос. Рэй не знал ответа. Он не рассчитывал выжить, спускаясь на арену, и просто не спрашивал себя — а что будет после.

Он вслушался в хриплое, затрудненное дыхание Дика — нет, тут и думать не о чем. Мысли о будущем нужны лишь тем, у кого будущее есть. Рэй поднял Дика на руки и велел Тому:

— Веди.


* * *


В горячей темноте его било и вертело, как щепку в водовороте, волны черного огня сходились и расходились над ним, и сам он горел, то поднимаясь на поверхность, к тому свету, который мрак, то опускаясь в глубину, где мрак был еще гуще. Распадающаяся на куски память еще хранила другую, ледяную муку. Огненная была не намного лучше, но здесь он мог хотя бы бороться, здесь было что-то еще, кроме пустоты. В основном боль, но боль — это лучше, чем совсем ничего, и поэтому, собравшись с силами, он стремился наверх, к темно-красному, цвета спекшейся крови, солнцу Чистилища. Что это Чистилище — он понимал в те минуты, когда мог что-то понимать. Он слышал шум множества голосов, грохот каких-то адских машин, перед ним проносились неясные образы, и иногда он узнавал кого-то и говорил с ним — хотя обменяться словом удавалось не всегда: уже само узнавание требовало такого сосредоточения, что оно отнимало все силы — и тогда течение огня утаскивало его вниз, в темноту.

Но была еще одна причина стремиться наверх — руки. Прохладные и мягкие, они порой встречали его там. Влажная губка касалась лба, шеи, груди, что-то теплое вливалось в рот маленькими порциями — у напитка был приятный вкус, но какое-то мерзкое послевкусие, словно жуешь затхлую тряпку. И все же это была влага в море огня, и он был благодарен до полного изнеможения. Та, кому принадлежали эти руки, была невидима — но он узнал ее и звал по имени.

Время проходило — и ему становилось легче. Огонь уже не пронизывал и не охватывал его — так, изредка доставал. В темноту он погружался только когда сам хотел отдохнуть. Боль досаждала, но не терзала. «Я ухожу из Чистилища», — подумал он однажды. — «В рай?»

— Нет, тиийю, — ответил тихий, твердый голос. — В жизнь.

И в этот момент Дик проснулся. Ощущение собственного тела даже не возникло — обрушилось. Прежде все органы чувств будто работали поврозь, и ослабленный горячкой мозг не связывал одно с другим, а тут они соединились, и Дик наконец-то смог дать себе какой-то отчет в своем положении: он лежал на мягкой ткани, вниз лицом, закрыв глаза; руки были привязаны к металлической раме, стояли темнота и шум: что-то рокотало и шлепало. Дик раскрыл глаза — и увидел только ряд красных огоньков, свет которых пробивался через какую-то мелкоячеистую сеть.

Где он? Почему он здесь? Зачем его привязали? И чего ради он жив — ведь последнее, что он помнил отчетливо — это рука морлока на горле и холод стали, входящей под сердце. Его убили. Он должен быть мертв. Он бы поверил басням о перевоплощении — если бы не болели раны, покрывающие его тело от плеч до колен. Но они неопровержимо свидетельствовали: это тело — то самое, которое подвесили в глайдер-порту к грузовому блоку и превратили в кровавую пропись, чтобы каждый недовольный Шнайдерами выучил свой урок. Кто спас его из водяной могилы и как он оказался здесь? И где это «здесь»? То, что в бреду пришло на ум — Чистилище — содержало в себе какую-то крупицу правды, но какую? Природа багрового света быстро прояснилась — сквозь закрытые веки любой свет кажется багровым; он просто начинал потихоньку приходить в себя, и голоса, которые он слышал, были голосами людей, и шум — шумом каких-то машин… Он не умирал и не воскресал из мертвых, но кто-то спустился за ним в ад, который люди устраивают друг другу на земле, и вынес сюда…

— Рэй… — догадался он. Кто еще на слова «Ты — человек», ответил бы «Я знаю»? Эта его догадка была последней его мыслью — усталость взяла свое и Дик забылся.

Когда он проснулся, машины молчали, только женские голоса напевали песенку про то, как хорошо работать вместе. Было светло — Дик открыл глаза и увидел, что лежит в огромной корзине, теперь уже на боку, лицом к белой кафельной стене. По этому признаку, по влажной жаре да еще по запаху чистой мокрой ткани он догадался, где находится. Это место действительно было похоже на чистилище: сюда приносили грязное и уносили чистое. Это была прачечная, а лежал он в здоровенной корзине для белья.

— Оро, — сказал он, и песня смолкла.

— Он очнулся, — проговорила одна из женщин, и все они побросали работу и сбежались к корзине. Дик повернул голову, посмотрел вверх и увидел круг золотисто-оливковых женских лиц. Эти лица могли бы принадлежать сестрам-близнецам, если бы близнецы рождались с разницей в десять-двадцать лет. Примерно половина глядящих на него — были девочки-подростки, а вторая половина — женщины в почтенном возрасте. Все обнажены до пояса, все — покрыты мелкими капельками пота, словно обсыпаны алмазами.

— Позовите Марию, — сказала самая молоденькая девочка. — Вот обрадуется!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация