— Славно, мальчик, славно, — проговорил Морита, слизывая кровь с губы. — Ты прогрессируешь под руководством морлока. В следующий раз возьмешь ломик? Или универсалку?
— Я вообще не хочу вас больше видеть, — процедил сквозь зубы Дик.
Леди Констанс уже пришла в себя — стояла все такая же строгая и прямая.
— Зайдем в кают-компанию, капитан, — предложила она.
— Лучше в рубку, миледи. Мне нужно будет сделать кое-какие расчеты.
* * *
…Дик снял шлем и увидел, что леди Констанс не переменила ни позы, ни направления взгляда — все так же напряженно ждала. А может быть, прошло совсем немного объективного времени.
— Он не соврал, миледи, — сказал юноша, выбираясь из кресла. — Мы постараемся выжать из корабля все, что можно, пойдем с двенадцатью ускорениями… Будет немного тяжело, потому что компенсаторы больше не выдержат. И тогда мы уложимся в полторы недели.
— А там? — спросила леди Констанс.
— Не знаю. Я… не думал, что пролет через этот сектор займет так много времени. Простите…
— Дик, он говорил правду? О каком-то обитаемом мире, куда ведет проход из сектора Ао-По?
— Возможно, миледи. Ему дорога его жизнь. Зачем бы он стал врать.
— Ты мог бы найти этот мир, Дик?
Превозмогая тошноту, он ответил:
— Нет, миледи… Даже если я правильно определю точку входа в дискрет… я не буду знать, где выход. И не буду знать, какие характеристики у того мира… Мне не на что будет… настроить себя. Мне так жаль…
— Как ты думаешь, Дик, кто такой Морита?
Дик перебрал все версии, которые у него были, и сказал:
— По-моему, он пират, миледи. Что-то занесло его в Империю — может быть, его поймали на горячем и отправили на каторгу… Думаю, что он оказался на корабле вместе с вами случайно. Даже если он убил Дрю, чтобы попасть на борт — он все равно не думал, что там будете вы, он просто садился на первый отходящий от планеты корабль. Ему нужно было побыстрее и посекретнее… как и вам. А потом погибли все наши — и он решил, что поймал удачу. Если бы он решился меня убить, вам бы некуда было деваться. Но он не решается.
— Почему, Дик? Как ты считаешь?
— Я пилот, миледи. И я очень способный пилот. Он должен был это… почувствовать. Наверное, он хочет продать меня… и всех нас. Все мы, так или иначе, годимся в товар.
— И как ты думаешь, что это за обитаемый мир, о котором он говорил?
— Наверное, пираты. Я думал о доме Рива, но… тогда получается совсем худо.
Леди Констанс подняла голову. Звезда Ао-По, найденная ее братом, была теперь прямо над головой, почти в центре прицельного круга, мерцающего на сферическом экране потолка. «Паломник» был ориентирован по направлению к ней и пока что медленно дрейфовал в ту сторону. Что же ждет их там?
Дик опустил голову и сказал:
— В прежние времена я должен был совершить сэппуку. Моя Если Джек умрет… Зачем Господь запрещает обрывать свою жизнь?
Констанс протянула вперед руку и взяла мальчика за подбородок, заставив поднять голову.
— Не смей так говорить, — отрезала она. — Разве ты подтолкнул капитана Хару к этой безумной охоте? Нет, он сам так решил, а я не стала его удерживать, потому что мне хотелось посмотреть на лов. И со злой волей Мориты ты не смог бы ничего поделать — а он оказался на борту корабля снова-таки по нашему упущению. Вины хватит на всех, а на твою долю приходится меньше всех.
Дик сжал пальцы «замком».
— Леди Констанс, у Джека все в порядке с сердцем?
— Да, Дик. Почему ты спрашиваешь?
— Мы можем выиграть немного времени, если пойдем на четырнадцати ускорениях. Но тогда сила тяжести на корабле увеличится наполовину. Мальчик выдержит?
— Сердце у него здоровое, — лицо леди Констанс слегка дрогнуло. — Думаю, мы должны попытаться.
— Что ж, миледи, тогда я не буду терять времени, — сказал юноша. — У нас на счету каждый час. Я начинаю разгон.
* * *
«Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?
Далеки от спасения моего слова вопля моего.
Боже мой! Я вопию днем — и Ты не внемлешь мне.
Ночью — и нет мне успокоения!»
Двадцать Первый псалом — длинный. Дневное чтение бревиария в пятницу полностью состоит из него одного, разбитого на три части.
Сегодня чтение шло быстрее, чем обычно. Как правило, она прочитывала один стих — а потом Дик переводил его для гемов на нихонский. Три года своей жизни в Синдэне он каждый день присутствовал на Литургии Часов, и все псалмы знал наизусть. Но сегодня перевод был не нужен: трое гемов были на вахте, а Том прекрасно понимал гэльский, хоть говорил плоховато.
Констанс читала, стараясь не думать о Джеке. Из глубины веков безымянный страдалец, предсказавший Страсти Господни, протягивал ей руку поддержки.
…Якоб во всем винил только себя, свои искалеченные гены. Не будь он прикован делами к Сирене и Метрополии — задарил бы Джека игрушками и забаловал его. Подарки, которые он присылал к Рождеству и ко дню рождения малыша, были просто неприлично дороги и велики… Почти все их пришлось оставить на Мауи — не тащить же с собой пони — кроме рисовального планшета с памятью на четыре тысячи картинок.
Констанс прочитала антифон и передала книгу Дику — чтобы он читал вторую часть. Медленно и старательно юноша начал:
— «Множество тельцов обступили меня; тучные Васанские окружили меня.
Раскрыли на меня пасть свою, как лев, алчущий добычи и рыкающий.
Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались…»
Нельзя утаить от Бога грех: порой она была готова сорваться на мальчика. Иногда поднималось в груди что-то неподконтрольное, истерично-бабское, разевало сучью пасть и вопило, что вот из-за этого мальчишки, из-за его тупости, гордости и упрямства погибнет Джек. Что пусть бы Морита привел их к рейдерам, к вавилонянам, к чертям — но Джек бы остался жив. Пусть бы всех продали, пусть бы продали даже Бет — но Джек, кровиночка, выстраданный, вымоленный — он бы жил.
«Мама, почему я стал такой тяжелый?» — спросил утром Джек. — «Потому что я испугалась, что ты отрастишь крылышки и улетишь от меня», — пошутила она. — «И попросила Дика сделать всех на корабле немножко потяжелее». «Я никуда не улечу», — решительно замотал головой Джек. — «Попроси его обратно! Дик, сделай меня обратно легким!» Дик с самым серьезным лицом сказал: «Мама пошутила. Мы должны лететь очень быстро, Джек, и поэтому мы стали такими тяжелыми. Когда вас не было на корабле, мы часто так летали. Потрогай, какие у меня мускулы». Дик сжал руку в кулак и напряг предплечье, и Джек обеими ручонками стиснул мышцы, похожие на туго скрученный канат. «Ого!» — восхитился малыш. — «Потерпи немного — и у тебя будут такие же», — обнадежил его Дик перед тем, как уходить на вахту. Это поддержало малыша, но ненадолго, вскоре он приуныл и захныкал.
