А во дворце, в тайнике под императорским троном, слабо поблескивая во мраке, лежал полупрозрачный камень сферической формы, похожий на нефрит.
И далеко на западе, под таинственной темной горой, отдохнувшие маги сверялись по своим звездным картам, астролябиям и астрономическим путеводителям, ища подтверждение тому, что приближается время Триады.
А еще дальше на запад от этих мест, которые война населила тысячами призраков, под обломками разрушенного вулкана огромные руки шлифовали поверхности камней для того, чтобы эти камни могли соскользнуть, натолкнуться на следующие камни и тем самым вызвать камнепад где–то далеко. И медленно, очень медленно лава, изливающаяся по огненному кратеру в широкую пещеру, стекала все глубже и глубже.
Глава 8
КЛЯТВА
ОСЕНЬ 5Э999
(десять лет тому назад)
С заливистым смехом Бэйр, которому уже почти шесть лет, несется босиком по воде прозрачного ручья, стекающего со склона, а Араван, Риата и Урус, сидя поодаль, наблюдают за ним.
— Он всегда такой счастливый? — спросил Араван.
— Да, всегда, — ответила Риата.
Араван посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Уруса:
— А вы оба утверждаете, что ему грозит опасность.
Взгляд серебряных глаз Риаты стал на мгновение леденящим, она скользнула им по отдаленным силуэтам Гримволлских гор, а Урус, сразу же почувствовав ее состояние, негромко, но ясно произнес:
— Об этом говорил Дэлавар, волк–волшебник. Но даже если он прав, то за шесть лет мы не заметили ничего, подтверждающего это.
Араван посмотрел на них широко раскрытыми глазами:
— Шесть лет? Шесть осеней? Неужели прошло столько времени с тех пор, как я последний раз был здесь? Кажется, что только вчера я говорил с Фэрил о Бэйре. А я…— Араван неожиданно прервался и указал рукой туда, где Бэйр, превратившись в молодого серебряного волка, лакал воду.
— Бэйр! — окликнул его Урус.
Волк, стоя в потоке, посмотрел на Уруса, а затем снова принялся утолять жажду, быстро работая языком.
— Бэйр, — снова, но на этот раз более ласково позвал его Урус.
Темное сияние окутало зверя, и он быстро изменился — преобразился, утратив часть массы и объема, обрел прежнюю форму — и почти сразу же они увидели перед собой смеющегося Бэйра, льняные волосы которого трепал легкий ветерок.
Араван тоже не мог удержаться от улыбки; повернувшись к Урусу, он задал вопрос:
— Почему он и преображается в дрэга, а не в медведя? Урус вздохнул:
— Мы сделали этот выбор с помощью Дэлавара. Бэйр добрался уже до середины ручья и что–то рассматривал в потоке. Не спуская с него глаз, Араван спросил:
— И часто он принимает образ волка?
— Чаще, чем мне бы хотелось,— ответил Урус с печалью в голосе. — Он, кажется, совершенно не обращает внимания на мои предостережения: ведь если он примет обличье волка и забудет свой истинный образ, он останется дрэгом навсегда.
— Благородное создание, — сказал Араван.
— И очень упрямое, — добавил Урус.
— Этим он похож на свою мамочку, не так ли? — улыбнулся Араван.
— Ну и ну, — парировала Риата. — Вот уж действительно, горшок над чайником смеется, а ведь оба–то черные.
— О–о–о? — удивленно поднял бровь Араван.
— Ты гоняешься за убийцей Галаруна уже пять тысячелетий.
Лицо Аравана помрачнело.
— Я поклялся на короне Эйрона, что найду того, кто убил его сына, и отомщу за него, — от этой клятвы я не отступлюсь.
Риата нежно и ласково коснулась руки Аравана:
— Я только хотела сказать, что ты такой же решительный, как и я, если не более.
— Решительный! — хмыкнул Урус, наблюдая за Бэйром, который снова преобразился в серебряного волка.— Что касается нашего сына, я бы сказал, что он просто своевольный и непослушный.
Молодой волк понесся по ручью, поднимая тучи сверкающих брызг. Внезапно он остановился… его облик вновь преобразился, и он опять стал ребенком. Бэйр, слегка склонив голову набок, смотрел на бурлящий поток своими светло–серыми глазами.
Араван нахмурился, и, хотя амулет, висевший у него на шее не холодил его тела, он потянулся за своим копьем с наконечником из горного хрусталя, которое лежало на траве рядом с ним, а затем крикнул:
— Что это, элар? Что ты там увидел?
Не оборачиваясь и не сводя глаз с потока, Бэйр ответил:
— Воду, келан, я слушаю, как вода смеется; в этом месте ручей очень счастливый.
Подняв бровь, Араван повернулся к Риате и Урусу.
— Для Бэйра все окружающее живет, чувствует и думает, — сказал Урус, широко разводя руками, — будь то растения, животные, скалы, земля, ручьи, небо, бури, горы — независимо от формы и обличья — все для него является одушевленным. — Урус обнял Риату и, улыбнувшись ей, спросил: — Разве не так говорит наш сын?
— Может, он просто вслушивается в журчание ручья, — сказала Риата, обнимая Уруса, — он часто говорит о всех предметах, которые видит вокруг, как о живых.
Араван выпустил из руки копье:
— Учитывая то, что Бэйр унаследовал, возможно, он видит то, что маги называют огнем.
— Звездным, или астральным, огнем, — тихо уточнила Риата.
— Может, это и так, — вздохнул Урус, — но, хотя в этом ребенке много моей крови, я ничего подобного не вижу.
Риата, сжав руку Уруса, спросила:
— Может, это миновало тебя, любимый, и было даровано твоему сыну.
Урус пожал плечами.
Они некоторое время сидели молча, подставив лица свежему осеннему ветру, колыхавшему верхушки деревьев, и наблюдали за игрой ребенка, замечая при этом, что он часто останавливается, чтобы внимательно что–то рассмотреть или прислушаться, после чего продолжает бегать и плескаться в потоке.
Он остановился вблизи запруды, заросшей рогозом, высокие стебли которого колыхал ветер, мягкий пух слетал с бархатистых головок и, кружась, уносился прочь. Бэйр смеялся и кричал, обращаясь к наблюдающим за ним с берега взрослым:
— Ветер дразнит тростник, а тростник не жалуется.
— Он должен радоваться, элар, — ответил Араван, — ведь ветер уносит семена далеко, в такие места, где они, опустившись на землю, пустят корни и начнут самостоятельную жизнь.
Вновь наступило долгое молчание, а ребенок тем временем совал длинную тонкую ветку в ямку, которую обнаружил на берегу. Нарушила молчание Риата, обратившись к Аравану:
— Напал ли ты на след убийцы? Араван медленно покачал головой:
