Эти слова еще более охладили отношения между ними.
Оки шли напрямик через Кару, через бесконечные песчаные дюны. Весь мир, казалось, был наполнен днем жарой и солнцем, а ночью леденящим холодом. Ландшафт практически оставался неизменным: что перед барханом, что за барханом — все одно и то же. Пастбища больше не встречались, а питьевая вода была только в бурдюках. Они кормили верблюдов зерном, но его было недостаточно для того, чтобы полностью компенсировать затраты сил этих вечно недовольных, норовистых животных, которые начали уже использовать жир, отложенный в горбах. Араван успокаивал Бэйра, втолковывая ему, что верблюды могут переносить такие условия в течение многих дней. И они шли и шли вперед через пески; каждый день отправляясь в путь ранним утром, с наступлением полуденной жары они отдыхали, дремали до того времени, когда она спадет, снова пускались в путь и шли до наступления вечерних сумерек. Они разбивали лагерь на голом песке, ведя при этом недолгие разговоры, хотя холод в их отношениях начал сменяться некоторым потеплением. Ночью тот, кто стоял на карауле, надевал на шею амулет с голубым камешком. Однажды от него вроде как повеяло холодом, но опасность прошла стороной.
Пять дней они шли, обходя бесконечные дюны, не видя ничего, кроме застывших волн песка, но утром шестого дня верблюды вдруг неожиданно прибавили шаг.
— Впереди вода, — сказал Араван, отпуская поводья и разрешая своему верблюду идти таким шагом, каким он. желал. Бэйр со своими верблюдами ехал следом.
Верблюды живо шли вперед, и, проехав примерно милю, путешественники увидели перед собой широкую неглубокую низину, сплошь заросшую жесткой колючей травой. Кроме нее в низине росло несколько крючковатых пальм с зазубренными, иссушенными листьями болезненного, желтоватого цвета. Араван придержал верблюда, тот громко, протестующе огрызнулся.
— Мы будем разбивать здесь лагерь? — спросил Бэйр, остановившись рядом с Араваном и глядя на все еще высокое солнце. — Еще долго не стемнеет.
— Нет, лагерь разбивать не будем, просто дадим верблюдам днем попастись, а ночью двинемся в путь.
— Почему так?
Араван указал рукой вперед, и Бэйр разглядел среди пальм кольцо, выложенное из известняка:
— Что это?
— Это колодец Уайджи, — ответил Араван, — место, бывшее когда–то обителью зла, зла, умерщвленного Ванидаром Серебряным Листом, Туоном и Халидом, которые сами едва не расстались с жизнями.
— Аа–а, тетушка Фэрил рассказывала мне эту историю.
— А рассказывала она тебе, что это как раз то место, где у нее появилась та самая седая прядь, которая сейчас проходит, как белая тесьма, по всей ее голове?
Бэйр отрицательно покачал головой.
— Это сделал меч твоей матери, Дюнамис. Ведь он, если произнести его имя, вытягивает энергию и силу из тех, кто находится рядом, и придает дополнительную силу руке, держащей этот меч, а в случае крайней необходимости меч и сам вытягивает жизнь из тела.
— А здесь была тогда эта крайняя необходимость?
— Была, и она вычеркнула из жизни Фэрил многие годы и наградила ее этой серебряной прядью. Боюсь, ей не прожить столько, сколько обычно живут ваэрлинги.
Глаза Бэйра наполнились слезами.
— Ты говоришь, моя мама сделала это?
— Ради Фэрил, Гвилли и Халида, а все они смертные. У Риаты, дорогой мой Бэйр, не оставалось другого выбора, кроме как пустить в ход Дюнамис, иначе они все остались бы здесь навсегда. Пойдем, Бэйр. Верблюдам надо подкормиться, а я не хотел бы оставаться на ночь в этом месте, и не только потому, что вспоминать обо всем, что здесь было, больно, а потому, что здесь и сейчас небезопасно. Мы и воду не будем брать из этого колодца, будем пить ту, что везем с собой, нашего запаса хватит до самого леса Кандра.
И они спустились в низину.
В конце дня, перед закатом солнца они пустились в путь, прочь от колодца Уайджи. Когда выбрались из низины, Араван сказал:
— Отсюда всего двадцать лье до леса Кандра, а это не больше двух дней пути.
— Кандра — это название несет какой–либо смысл?
— Несет. Там, в лесу, есть место, где растут деревья кандра, а их древесина не менее ценна, чем красное дерево. Обработанная древесина кандра имеет густой золотой цвет с тонкими частыми прожилками и источает нежный приятный аромат; сама древесина обладает естественным блеском, как будто пропитана маслом, и при этом она не горит, не подвержена ни старению, ни гниению и не коробится. Я использовал древесину кандры при строительстве «Эройена».
— Да… — протянул Бэйр как бы про себя и замолчал.
Они продолжали свой путь к цели, добираться до которой им оставалось два дня.
Они прошли почти шесть лье от колодца Уайджи, преодолев большую часть пути ночью, и остановились между высокими барханами на привал. Разбили лагерь, обмениваясь при этом короткими фразами, — отношения между ними были все еще натянутыми.
И теперь, когда им оставалось менее двух дней пути до места назначения, Бэйр снова и снова, уже, наверное, в тысячный раз, старался отыскать причину, по которой Араван должен взять его с собой, если прорицатель Додона укажет путь. Но всякий раз, когда он находил какой–либо довод и рассматривал его в свете своего неразумного поведения у склепа Ламиа, только что найденный аргумент в предстоящем споре с Араваном казался совершенно несостоятельным, и Бэйр сразу же отбрасывал его, принимаясь размышлять над новым. Сейчас в их отношениях преобладала снисходительность к нему дяди, а это давало надежду на то, что его решение может измениться, но сам Араван дал понять, причем совершенно ясно, что от принятого решения не отступит. Бэйр сбросил последний тюк с вещами на песок и, чтобы размять ноги, пошел к подножию ближайшего бархана полюбоваться яркой луной, очертания которой обещали скорое полнолуние.
Араван смотрел вслед юноше, понимая, в каком волнении сейчас тот пребывает, но одновременно совершенно четко сознавая, что решительность и дерзость мальчишки еще не уравновешены знаниями и опытом, — в этом Араван был совершенно уверен.
Всю холодную ночь они провели в молчании, не обменявшись ни единым словом, даже когда сменяли друг друга в дозоре.
Ранним утром они подошли к длинному каменистому скату простирающегося в обе стороны глубокого каньона. Восходящее солнце едва выглядывало из–за восточного горизонта.
— Ну вот мы и добрались до нужного места, — сказал Араван.— Во всяком случае находимся очень близко от него.
Они остановились на краю каньона, откуда Бэйр мог видеть долину, очертаниями напоминающую полумесяц, рожки которого указывали на восток. По левую руку начинались заросли, превращающиеся на дне каньона в лес. Бэйру послышалось легкое журчание, доносившееся неизвестно откуда. Он беспокойно завертел головой, стараясь найти источник этого едва слышного, почти иллюзорного звука, и наконец до него дошло, что это не что иное, как шум далекого водопада, доносящийся откуда–то снизу.
