Араван сел и воззрился на стоящего в снегу на коленях Бэйра:
— Что тебя так развеселило, элар? — Спросив это, Араван бросил быстрый взгляд поверх края уступа, на котором они сидели, затем вниз, во впадину. — А как мы оказались здесь? — В этот момент черные фаэли, махая крыльями, сели рядом. Араван в изумлении стал разглядывать их… Потом перевел взгляд на седого старика. — Додона?
А Бэйр смеялся. Все сильнее и сильнее.
Глава 32
СОКОЛ
МАЙ–СЕНТЯБРЬ 5Э1009
(семь и три месяца тому назад)
На расстоянии десяти футов друг от друга, как бы в вершинах равностороннего треугольника, расселись лицами внутрь настоятель, Бэйр и фаэль Ала. В центре треугольника сидел Араван лицом к лицу с настоятелем.
— Я вновь предупреждаю вас, — сказал старик, — то, что вы намереваетесь совершить, крайне опасно. Вы готовы идти до конца?
Араван посмотрел на кристалл, висящий у него на шее, а затем перевел взгляд на настоятеля:
— Да, иначе мироздание рухнет.
— Так сказал Додона?
— Так сказал Додона.
Настоятель вздохнул:
— Что ж, если вы решились, то я думаю, что и мы тоже должны.
Услышав эти слова, Бэйр почувствовал, как сильно бьется его сердце, и чуть не сказал: «Дядя, не надо». Но закусил губу и не произнес ни слова.
Они провели в Храме Неба семь дней, занимаясь в основном поправкой здоровья после выпавших им на долю испытаний. Они познакомились еще с несколькими фаэлями — Воларом, Флеоганом, Сореном, Дифаной, Ави с Сеглой — три последних были представительницами женского пола, их грудные клетки были меньшего размера по сравнению с грудными клетками мужских особей. Араван отличал их друг от друга только по голосу. Бэйр мог различать их по особенностям огня каждого из них. Эти семеро фаэлей не составляли всей стаи, Ала сказал, что его сородичей много больше, но основная часть занята патрулированием на дальних подступах Джангди.
В Храме, видимо, жил только настоятель, хотя фаэлям не возбранялось пребывать в покоях. Но пернатые, казалось, чувствовали себя неуютно среди стен из серого гранита и предпочитали как можно меньше бывать в помещении, более комфортно они чувствовали себя на высоких горных пиках, окружавших Храм.
Аравану и Бэйру выделили отдельные апартаменты — монашеские кельи или что–то сильно их напоминающее, хотя настоятель не мог припомнить времена, когда в Храме обитали монахи. В каждой комнате была кровать, стул и письменный стол, а также небольшой прикроватный комод. Конечно же, сохранив при себе лишь скудные остатки былого снаряжения, основная часть которого была погребена под лавиной, Аравану и Бэйру практически нечего было складывать в ящики комодов.
Дифана, Сорен и Сегла летали в ущелье на поиски пропавшего снаряжения, однако вернулись ни с чем.
Что касается ответов, за которыми путников направил Додона, то настоятель не спешил, он назначил им семь дней для отдыха, прежде чем начать действовать. Он ожидал, пока они восстановят силы и акклиматизируются к условиям высокогорья.
В этот период Бэйр потихоньку следил за ним и однажды обнаружил, что этот «старичок» может принимать любое обличье, какое ему вздумается. В тот день молодой человек вышел из своей кельи, направляясь в центральные покои, и там увидел настоятеля в обществе нескольких фаэлей, однако Бэйр не рассмотрел ничего, кроме серебристого пламени. Затем пламя повернулось, направилось к Бэйру и снова превратилось в старичка, который, улыбнувшись юноше, произнес:
— Тебе кое–что привиделось, мой мальчик.
Когда Бэйр рассказал об увиденном Аравану, эльф, ничуть не удивившись, кивнул и сказал:
— Фэрил рассказывала нам, что, независимо от того, как воспринимает глаз его внешнюю форму, у Додоны в сердце присутствует некий серебряный дух, а поскольку настоятель общей с ним породы… — Араван пожал плечами и махнул рукой, а затем добавил: — Элар, этот мир полон загадок. Ты лишь столкнулся с одной из них.
Но вот наконец они сели в центральном покое Храма — настоятель, Бэйр и Ала в вершинах треугольника, начерченного мелом на полу, — кристалл на платиновой цепочке висел на шее Аравана, сидящего в центре, прозрачный камень покоился рядом с его голубым амулетом.
Настоятель повернулся к фаэлю:
— Ты готов?
Ала кивнул, и старик перевел взгляд на Бэйра: — Ты готов?
В глазах Бэйра ясно читалась тревога и почти физическая боль, но он вздохнул и произнес:
— Готов.
Старик повернулся к Аравану, но тот, опередив его вопрос, ответил:
— Готов.
— Что ж, тогда начнем, — сказал настоятель.
Все уже знали роли, которые им предстояло сыграть.
Араван впал в состояние глубокой медитации — эльф вспоминал все, что знал о соколах и их полете. Бэйр и Ала пребывали в состоянии легкости, а старик настоятель, казалось, впал в транс. Наконец:
— Ты, способный менять облик, передай мне на время свою сущность, — шепотом произнес настоятель.
Не зная, должен ли он выполнять то, что потребовал от него старик, Бэйр попытался впасть в желаемое состояние. Он чувствовал, что всей своей сущностью находится на грани смены облика, и пытался задержать себя в этом состоянии, прилагая все усилия к тому, чтобы остаться Бэйром и не стать волком. Но это ему не удалось, и огромный серебряный волк уже воссел на том месте, где только что сидел Бэйр. Ала, которому хоть уже и доводилось наблюдать подобное превращение, все–таки испуганно закричал, не в силах сдержать страх при виде громадного серебристого зверя.
— Бэйр, — прошептал старик.
И снова появился юноша, лицо его было хмурым.
— Это нелегко, настоятель.
— Ничего не поделаешь, попытайся снова.
И Бэйр пытался снова и снова. Иногда облик менялся, иногда нет, но требуемое состояние, однако, не достигалось.
Он все продолжал попытки, пока наконец не удержал себя непосредственно на границе превращения, в том состоянии, когда самая малая капля могла бы перевести его в то или иное обличье.
Настоятель сказал:
— Крылатый, передай мне на время свою сущность.
Крылья Ала расправились, и в этот миг Бэйр утратил равновесие.
Старик вздохнул:
— Начнем сначала.
Араван, сидевший в центре, ни одним движением, ни каким–либо другим способом не выказал заинтересованности в том, что происходило за меловой чертой.
И снова Бэйру пришлось искать пограничное состояние между своими сущностями, и снова он обрел его.
И снова Ала расправил крылья и в мечтах погрузился в состояние полета.
