Сухов сзади захохотал.
Такэда оглядел себя спереди и с боков, невольно глянул на давящегося смехом Никиту.
— Что смешного?
— Ты уни… ка… лен! — в четыре приема ответил тот.
Диморфант превратился в великолепный костюм дипломата: безукоризненной формы черный костюм, ослепительно белая рубашка, галстук, лакированные туфли.
Поразмышляв немного, прислушиваясь к ощущениям и чувствуя необыкновенную легкость в теле и душевный подъем, Такэда неуверенно позвал: «Суса… э-э… ноо?»
Диморфант выдал порцию эмоций: легкое недоумение, согласие, заботливость, одобрение, удовлетворение — и Толя с изумлением обнаружил, что уже одет в кроссовки и точно такой же джинсовый костюм, который только что снял. Живой скафандр реагировал на его мысли быстрее, чем он сам.
— Вот теперь нормально, — произнес слабым голосом Сухов, отсмеявшись. — Наверное, всю свою бессознательную жизнь ты мечтал стать дипломатом. Или коммерсантом. А ну подпрыгни.
Такэда озадаченно глянул на друга, помедлил слегка, подпрыгнул.
— Не так. Представь, что тебе надо вспрыгнуть на трехметровую стену.
Толя представил… и сумасшедшая сила бросила его вверх на четыре с лишним метра… и ловко поставила на ноги, когда он оттуда свалился.
— Ну как?
— Чтоб я сдох! — Такэда опомнился. — А ты как же?
— Я одет.
Только теперь инженер обратил внимание на второй ворох одежды. Никита переоделся, хотя выглядел как и прежде.
— Когда ты успел?
— Посланник я или погулять вышел? Ладно, закончили примерку. С экипировкой все в порядке, теперь дело за малым: меч и конь. Меч я знаю, где искать, вернее, знаю хрон, а вот с конем дело сложнее. Но что-нибудь придумаем. Ты не против, если мы оседлаем жругра?
— Кого? — не поверил ушам Такэда.
— Черненького такого, страшненького, на них еще эти смешные демончики ездили, игвы Великие. Помнишь, на Айгюптосе мы видели одного… разрубленного вдоль. Симпатичный такой монстрик.
— Ты с ума сошел!
— Может быть, — согласился Никита. Лицо его отвердело. — Но без него… или другого подобного «коня» нам далеко не уплыть, Оямович. Драться нам придется на полном серьезе, причем в многомерных мирах, а чтобы драться на равных с игвами, надо обладать хотя бы такими же возможностями и свободой передвижения. Ты думаешь, мы ушли от ЧК?
— А разве нет?
— Мы ушли от их псов. «Чекисты» — маги, хотя и более низкого ранга, чем Великие игвы, и если бы вышли на нас самостоятельно… Те, от кого мы отбились, — их охотничьи собаки. В какой-то степени мыслящие, хотя и не по-человечески, обладающие относительной свободой выбора и цели, но собаки, овчарки, волкодавы, так сказать. Мне вообще кажется, что у них всего один хозяин-маг, так же как и они не знающий жалости.
— Собаки, — попробовал слово на вкус Такэда. — Я предполагал нечто подобное. — Он передернул плечами и почувствовал, как чья-то рука ободряюще похлопала его по плечу — это отреагировал диморфант. — Позволь вопрос, о Посланник!
— Говори, — надменно воздел подбородок Сухов.
— Я всего лишь глупый Наблюдатель, о Посланник, и не гожусь даже в оруженосцы. Я не понял, почему наши друзья-диморфанты (теплое прикосновение к затылку) отыскались так быстро.
Никита не выдержал первым, засмеялся, но сразу же согнал улыбку с лица.
— Они ждали нас, Оямович, и ждали долго. Ждали, потому что им приказали ждать Посланника и его спутника задолго до моего и твоего рождения. О системе подстраховки, подчиненной Соборной Душе Веера, ты знаешь и сам, но я убедился в ее реальности час назад, когда мы выбирались из квартиры Романа, хотя мог бы догадаться и раньше, слишком уж разительны были случаи везения. Что ж, ум мой не столь остер, как хотелось бы. Зато приятно сознавать, что не только у демонов Синклита существует система контроля, включающая разведку, контрразведку, службу информации и отряд подстраховки. Причем не хуже, чем у них. Хотя, с другой стороны, невесело открывать истину, что мой путь предопределен. Пусть и не на все сто процентов. Ты это знал?
— Естественно, — кивнул Такэда. — Наблюдатель я или погулять вышел? И рад, что ты не комплексуешь. Твой путь действительно был предопределен в какой-то мере, и бригаде подстраховки пришлось попотеть, оберегая тебя до поры до времени, чтобы ты до всего дошел сам.
— Выбор Посланника был твой?
— Нет, это действительно случайный выбор Вестника, но я мог дать отрицательную рекомендацию.
— Вот почему тебя мучили сомнения. А я думал — из-за Ксении… что ты ревнуешь.
— Прозрел наконец? — Толя не стал говорить, что в вопросе с Ксенией Никита оказался провидцем. Но вряд ли узнает об этом. — Правда, до настоящего Посланника тебе далековато. — Толя поднял руку, останавливая Никиту. — Не обижайся, выслушай. Я пока твой друг и имею право на правду.
Ты не самый храбрый из людей, не самый сильный, не самый умный, не самый добрый и решительный, поэтому тебе, чтобы выжить и дойти до цели, надо научиться думать, планировать, изворачиваться, искать выход из самой безнадежной ситуации. Если на спасение будет один шанс из миллиона, ты обязан воспользоваться им, и мысль о поражении просто не должна прийти тебе в голову. В принципе, Зу-л-Кифл уже говорил тебе об этом. Зато я всегда буду рядом. Это все…
Никита открыл рот, чтобы пошутить, и закрыл. Вид у Такэды был необычным, лицо оставалось спокойным, но он волновался.
— Да, Зу-л-Кифл зрил в корень. Наверное, оба вы правы. Но я тебя не совсем… ты говоришь таким тоном…
— Потому что в скором времени не смогу тебя сопровождать, ни в качестве советника, ни в качестве оруженосца. Я простой смертный, Кит, и не в состоянии следовать за Посланником в ад многомерия. Хотя буду настаивать на этом.
Лицо Никиты просветлело.
— Вон ты о чем… ну это мы еще поглядим, Оямович. Может, и ты сможешь.
— Вряд ли, — раздался сзади чей-то невыразительный, равнодушный голос.
Такэда стремительно обернулся.
Из дупла дерева-темпорала спрыгнул на землю Хуббат, предводитель «свиты Сатаны», за ним еще четверо, такие же равнодушные, громадные, мощные и грозные.
— Я ждал тебя, брат Вуккуба, — спокойно сказал Никита, и в голосе его не было страха.
Они стояли друг напротив друга, ощутимо сильные, исполненные решимости — в силу разных обстоятельств — и уверенности, но если Хуббат не видел перед собой достойного противника и не был щепетилен в вопросах морали, то Сухов, наоборот, знал, с кем имеет дело, и не испытывал к нему враждебных чувств.
Хуббат был вооружен хабубом и держал трезубец остриями к противнику, копье-вардзуни Никиты торчало у него под мышкой, направленное наконечником в лицо раругга.
