— Демонороботов, если подбирать термин, близкий по смыслу, слуг Гиибели и ее приятелей. Эй, Дадхи, предлагаю сделать привал. Мне пора подзарядиться.
— Здесь? — поморщился Такэда. — По сути, на кладбище?
— Тебя это шокирует? Можно, конечно, поискать место поприятнее, но это потеря времени. Доставай кухню и ешь, а мы с Дадхи позавтракаем по-своему. Хотя от фруктов и я не откажусь.
Никита в сопровождении огненного нечеловека пришел в глубь шахматного поля, уселся на один из квадратов белого цвета в позе лотоса, спиной к шару, и застыл. Дадхикраван несколько раз обошел его кругом, наконец остановился сбоку и тоже замер.
Толя некоторое время с любопытством наблюдал за ними, однако ничего не происходило, и тогда он достал пластинку «скатерти-самобранки» и заказал завтрак. В отличие от скатерти-самобранки из мира Мстиши, требующей определенных навыков приготовления пищи, эта выдавала блюда автоматически, по программе.
Поскольку диморфант сотворил из себя герметический скафандр, защищая хозяина, пришлось потратить несколько минут на объяснения — каким он должен стать, чтобы хозяин поел, в результате чего диморфант превратился в яйцеобразный кокон, вобрав внутрь кухонный комбайн и освободив руки Толи. Давление пси-поля извне заметно ослабело, принеся облегчение, и Такэда с удовольствием уплетал сотворенную «скатертью» снедь: два бутерброда с красной икрой, жюльен из грибов и сациви. А когда наслаждался чаем, увидел такое, от чего все, что было съедено, едва не вышло обратно.
Сухов стоял, как металлическая скульптура, бликуя расплавленным металлом, раскинув руки, запрокинув голову и закрыв глаза, а сверху в него вливался пульсирующий столб зелено-желтого сияния, вытекая из облачной пелены небосвода. Дадхикраван с опаской кружил неподалеку, не решаясь приблизиться, но вел себя достаточно спокойно. Видимо, Посланнику ничего не грозило. Закончилась сцена тем, что из пальцев Сухова вырвались извивающиеся голубые молнии, одна из них вонзилась в шар со скелетом зародыша, разнесла его в клочья.
Столб сияния погас. Никита открыл глаза, излучающие прозрачное пламя, стряхнул с рук голубые искры, улыбнулся сквозь кокон защиты, заметив реакцию Такэды, который поперхнулся чаем и пытался откашляться.
— С паршивой овцы хоть шерсти клок… Это я к тому, что у Гиибели уйма энергии, даровой, бесхозной, так сказать. Я и позаимствовал. Ну как, нормально, Наблюдатель?
— Отлично, Посланник, — прохрипел Толя.
— Сотвори мне пару персиков-слив. Поел?
Такэда, вывернув кокон и придав ему вид скафандра, молча протянул другу два темно-вишневых глянцевых плода величиной с кулак. Сглотнул, глядя, как Сухов пси-энергант с видимым удовольствием поедает персики-сливы в атмосфере, непригодной для дыхания, и снова холодок страха взъерошил волосы инженера. Сухов, сохраняя форму хомо сапиенс, данную ему природой, давно перестал быть человеком. Удастся ли ему сохранить чувственную, эмоциональную, психическую сферу человека, гарантий никто дать не мог.
— Что жмешься? — проницательно прищурился Сухов.
— Спина чешется, — не нашелся что ответить Такэда.
— Наверное, крылья растут.
— Юморист. — Толя почувствовал облегчение. — А если пятки чешутся — колеса растут?
Никита засмеялся.
— Молодец, не потерял форму. Итак, порассуждаем. Кое-что мы выяснили. Гиибель в замке присутствует частично, то есть половина ее личности-сущности бродит по другим хронам, а половина здесь, в замке. О нашем появлении она знает, однако не считает нас серьезным противником, потому и не делает попыток уничтожить… или унизить. — По лицу Никиты прошла тень. — Искать ее нет смысла, она сама найдет нас, если мы заявим о серьезности намерений. А мы заявим. Я вычислил местонахождение ее гарема, и путь наш туда.
Такэда фыркнул:
— Гарем? У Гиибели? Она же по идее женщина.
— Она демономаг, обладающий признаками обоих полов, мужского и женского — в человеческом понимании, а также сотней признаков более сложных в половом отношении существ. Если уж держаться формальной стороны вопроса, ее надо было бы склонять в третьем лице, как «оно». И все же Гиибель в первую очередь «он», то есть демон, и лишь во вторую — «она», колдунья с признаками женщины. Дело не в терминах. С гаремом я еще не разобрался, но зачем-то же она содержит тысячи девушек в замке? Зачем?
Такэда смолчал.
— Пора, амигос, — проговорил Дадхикраван. — Не нравится мне эта тишина вокруг.
Один за другим они выбрались из «семенного склада» в коридор, утыканный остриями от пола до потолка. Никита дотронулся ртутно отблескивающей рукой до одного такого стержня, и коридор превратился в вагон метро.
«Гарем» Великого игвы представлял собой самый настоящий земной город, правда, со встроенным механизмом мгновенного преобразования и оборудованный системой масс-транспортировки. Дома города — всевозможных форм башни, зиккураты, дворцы и уютные замки — были окружены парками, зелеными, из земных деревьев, если в них жили представительницы Земли и других гуманоидных рас, и разноцветными, состоящими из растений удивительных форм, если в доме проживали поселенки далеких от человека видов.
Тааль они нашли быстро, выпустив пэри, «пчелу поиска», подаренную Вуккубом. Женщина ничем не отличалась от той Тааль, которая жила в одном мире с Уэ-Уэтеотлем, разве что совершенно не помнила, кто такой Вуккуб. Физически она выглядела прекрасно — как земная женщина, выигравшая конкурс красоты, но Сухов точно знал, что Тааль — хаббардианка, лишь по прихоти Гиибели прятавшая свою тройственную сущность, разделенная на три существа с разными мировоззрениями. Одна из них обитала на Астаамтотле, будучи жрицей храма Науатль, вторая, как выяснилось, где-то на Земле, а третья здесь. Соединить их в тримурти — существо с тройственной душой — в общем-то не составляло труда для мага класса Уэ-Уэтеотля, но для этого надо было увезти эту Тааль из замка Гиибели. Как и Ксению.
Сухов остановился в тени акации, принюхиваясь, прислушиваясь ко всему вокруг, максимально расширив сенситивную сферу паранорма, однако пси-запаха Ксении он пока не почувствовал. Интуиция подсказывала, что она где-то здесь, может быть, даже в соседнем доме, но сердце молчало. Ксения на пси-зов не отзывалась.
Такэда сочувственно глянул на друга. Помочь он был ему не в силах, а в словесных утешениях Сухов не нуждался. Толя превратил диморфанта в джинсовый костюм и с удовольствием вдыхал воздух парка, напоенный ароматом знакомых и незнакомых цветов. Дадхикраван, пока Никита размышлял, занимался тем, что гладил траву и листья деревьев, ухитряясь не обжечь их и не сорвать. Он впервые ощущал природу напрямую, через органы чувств, и это приводило его в восторг.
И все-таки, несмотря на идиллию, отсутствие преследователей, сторожей и просто наблюдателей, Такэда находился не в своей тарелке. Какое-то странное чувство раздвоенности, неудовлетворения мешало ему радоваться короткому отдыху, как Дадхикравану.
