Изба старухи Ягойой по-прежнему стояла пустой и мрачной. Хозяйка так и не вернулась домой, отправившись неизвестно куда и неизвестно зачем. Искать и звать ее гости не стали. Если бы Ягойой просто бродила по лесу или уехала куда-то по делам, она бы откликнулась на ментальный зов Будимира. Судя по всему, старухи вообще не было на Олирне.
Попрощавшись со Святогором, земляне зашли в избу, расположились в пустой комнатке с закопченными стенами и потолком и привели в действие хаббардианский шим-бич — «серый тоннель», соединявший такие избы по всему Шаданакару.
Ростислав сначала не понял задумки Будимира, полагая, что они сразу отправятся в Уппум, хрон Уицраора, однако прямой связи, по словам мальчишки, с Уппумом шим-бич не имел, поэтому надо было искать другие пути. Этим путем оказалась резервная система связи Веера, созданная «тремя В», вход в которую начинался через Чертовы Ворота на Хаббарде. Ростислав вспомнил об этом, когда они вышли на родине Праселка и вызвали Вольха, который за час домчал их к ущелью с Чертовыми Воротами.
По пути Волк Волков сообщил, что доставил Ненагляду домой в целости и сохранности, что было много радостных встреч и много слез и что девушка ждет их в гости. Рассказ Волка заставил забиться сердце Светлова сильнее, и он дал себе клятву, что обязательно посетит хрон с планетой по имени Аркона, на которой располагалась магическая страна Белобог-Русь.
Оставив Вольха возле разрезанного надвое холма, путешественники поднялись к Чертовым Воротам и без особых колебаний переступили границу хроноперехода. Вышли они уже в мире Уицраора, хрон которого представлял собой многократно свернутое в трехмерном времени пространство, а замок — сложнейшее архитектурно-ландшафтное творение размером со звездную систему с нецелочисленной метрикой. По сути, это был мир внутри мира, созданный Великим игвой для каких-то сверхсложных игр, и назывался он — Маан. Человеку с его трехмерным восприятием пространства и одномерным восприятием времени разобраться в ландшафтах Маана было практически невозможно. Все, что видели его глаза, не соответствовало действительности, хотя кое-какие картины и могли показаться ему цельными и логически связанными. Лишь новые возможности позволили Ростиславу мало-мальски ориентироваться в головокружительных безднах Маана и не терять сознания при быстрой и неожиданной — как в калейдоскопе — смене пейзажей.
По рассказам Такэды, Уппум представлял собой бесконечный плоский океан с плавающими по нему живыми островами. По крайней мере, именно таким предстал хрон Уицраора перед глазами Сухова-старшего во время его первого похода. Однако ничего похожего на океан Ростислав и Будимир не увидели. Из кокона хроноперехода они шагнули на потрескавшуюся каменную плиту и оказались на вершине высокой башни или скалы в форме сталагмита, вырастающей из хаоса черных колючек. Точно такие же бело-голубые сталагмиты окружали скалу с землянами со всех сторон, образуя диковинный лес, уходящий в бесконечность. Ничего похожего на воду, ничего похожего на горизонт, ограничивающий видимость, словно лес белых скал-сталагмитов рос не на планете, а на плоском листе бумаги бесконечных размеров.
Небо этого мира походило на пелену голубоватого тумана, струи которого свисали кое-где так низко, что касались вершин скал. Солнце отсутствовало, но освещение, на взгляд человека, приближалось к дневному на Земле: светился сам воздух.
Дышать же этим воздухом можно было с трудом, так как кислорода в нем было немного. Сила тяжести почти равнялась земной. В общем, поначалу показалось, что Уппум мало отличается от других хронов и уступает по сложности вселенным Великих игв. Однако стоило землянам выйти в ментал хрона, как пейзаж тут же изменился, словно кто-то повернул трубку калейдоскопа и цветные стеклышки образовали новый узор.
Скала с площадкой на вершине сохранилась, но заросли черных колючек внизу превратились в море волнующейся под ветром зеленой травы, а небо вверху проросло самыми настоящими корнями и клубнями картофеля. Лишь приглядевшись, можно было разглядеть, что клубни шевелятся, представляя собой колонии гигантских червей, а трава под скалой течет, то превращаясь в дым, то в твердые иглы, то в мягкую шерсть.
— Я бы все-таки… — начал Ростислав и не договорил, увидев, что от звука его голоса пейзаж снова изменился.
Скала под ногами землян превратилась в металлический стержень среди тысяч и миллионов таких же стержней, образующих нечто вроде щетки, небо стало твердым и тоже металлическим на вид, с рядами самых настоящих заклепок. На горизонте — за пределами «щетки» — возникли сверкающие туманные вихри.
— Черт побери, кто мне все это объяснит?! Это и есть замок?.. — начал Ростислав, умолкая при очередной трансформации ландшафта.
— Папа называл Уицраора «богом необъяснимого», — сказал Будимир.
От его слов новый ландшафт опять смазался, поплыл, изменился. Теперь скала, на которой стояли люди, превратилась в огромную свечу с каплями «стеарина» по бокам, а «шерсть» у ее основания — в неописуемый хаос вертикальных стен.
— Он реализовывал математические формулы, — добавил мальчик. — Весь этот мир — пересечение проявленных математических соотношений. Каждое наше движение является для него вводом новых граничных условий, и он трансформируется.
За то время, пока Будимир говорил, мир вокруг успел измениться дважды, и Ростислав невольно покачал головой, что тоже вызвало реакцию трансформации природы.
— Черта лысого мы здесь что-нибудь найдем! (Изменение) Уицраор мог особенно и не прятать меч, если он у него (изменение), просто положить (изменение) или в крайнем случае замаскировать под математическую формулу (изменение).
— Нет, я бы увидел, — возразил Будимир (изменение). — Финист должен излучать силу, ее не замаскируешь и не заэкранируешь (изменение).
— Если это и в самом деле замок Уицраора, то где он мог хранить особо важные вещи? (Изменение.) Ты можешь как-то остановить этот калейдоскоп? (Изменение.)
— Попробую, — сказал Будимир неуверенно, вызвав очередную трансформацию текучего ландшафта.
Над головой мальчика засветился столб воздуха, и тотчас же мир вокруг потрясла множественная судорога, ломая его на куски, видимость ухудшилась, поднялся туман, размывая перспективу, а затем с гулким объемным треском пространство буквально взорвалось и выкристаллизовалось в колоссальное ажурное кольцо диаметром больше любой планеты Солнечной системы, на ободе которого оказались люди. Внутри кольца обозначилось движение, сначала в виде текущей струи туманных завихрений, потом в виде бесконечного потока сверкающих ледяных и каменных глыб.
Дышать стало нечем. Путешественники вынуждены были загерметизировать скафандры.
— Что ты сделал? — полюбопытствовал Ростислав, ожидая трансформации нового ландшафта. Но все осталось на месте. Поток «астероидов» продолжал мчаться через кольцо неведомого сооружения, окруженное глубокой чернотой беззвездного космоса.
— Я встроил нас в одну из формул, — отозвался Будимир рассеянно. — Мы теперь являемся граничным факториалом Маана и не влияем на его внутренние процессы.
