Уснул Сухов, придя к себе, мгновенно.
Глава 2
Красильников, как и Роман в свое время, тоже был удивлен успехами ученика, вернее, не столько удивлен, сколько озадачен.
— Он схватывает все на лету, — сказал инструктор при встрече с Такэдой. — Так, тренинг «амортизатора»
[25]
требует не менее полугода занятий, а он овладел им за месяц. Если будет заниматься и расти в том же темпе, через год догонит меня. Но… — Красильников замялся. — Странный он какой-то, неуравновешенный, то бесшабашно веселый, то угрюмый, ожесточенный.
— У него есть на это причины. Просьбу свою о его подстраховке снимаю, он и сам теперь постоит за себя. А вот кэндо уделите как можно больше внимания, это ему пригодится в первую очередь.
— Где это ему пригодится? — нахмурился инструктор.
Такэда неопределенно ткнул пальцем вверх.
— Там, в других сферах. Я не шучу, Иван Григорьевич, но и объяснить внятно не смогу.
— Темните вы что-то, уважаемый Тоява Оямович. Уж не контрразведчика ли будущего вы мне подсунули? Или разведчика? Роман-то в этой организации работает. Впрочем, меня это не касается, тем более что заниматься с таким парнем — одно удовольствие. Не поверите, но он усовершенствовал два приема в комбинациях импоссибл
[26]
. Творчество — дар необыкновенный, подвластный только избранникам, и ваш Петров далеко пойдет, если будет этот дар развивать и дальше.
Они сидели в комнате наставника на втором этаже здания ЦРБИ и пили чай. Такэда больше молчал, слушая инструктора, и лишь иногда вставлял реплики. Отвечая на последние слова Красильникова, заметил:
— Вы даже не представляете, насколько правы — насчет избранника. Хотя известный философ Даниил Андреев с вами был бы не согласен. Он говорил, что творчество, как и любовь, не есть исключительный дар, ведомый только избранникам. Избранникам ведомы праведность и святость, героизм и мудрость, гениальность и талант.
— Я читал Андреева. С ним можно спорить, потому что в его утверждениях кроются парадоксы, но я не буду. Скажу только, что у Петрова — фамилия небось подставная? — есть и талант, и творческая жилка, а остальное придет. Что касается занятий с мечами, то они впереди. Я не считаю себя великим знатоком кэндо, дам, что смогу, а потом сведу его с одним своим знакомым. Вот он — мастер высшего класса по бою на мечах, владеющий даже «сечей Радогора».
— Годится. Иван Григорьевич, сегодня вы меня не видели и вообще не знаете. Договорились? Так надо. Во-вторых, я снова уеду на некоторое время…
— Понял, подстрахую.
— Нет, дело в другом. Ник… Владимир Петров — не только акробат, но и танцор, причем неординарный.
— Уже видел. Он связался с казино, хотя я и не советовал.
— Спасибо, что вмешались в прошлый раз, я мог бы не успеть. Ему надо бы дать возможность где-то репетировать, танцевать, хотя бы раз в неделю, иначе он затоскует. В каком-нибудь интеллигентном молодежном клубе, но не в заведении типа казино.
— Хорошо, я поищу. И все же было бы лучше, если бы вы рассказали мне о нем побольше. Такое впечатление, что он вспоминает забытое умение боя, а это заставляет меня сомневаться в правильности собственных планов.
— «Когда ты учишь, ты лишь открываешь, что давно уже знаешь»
[27]
, — философски промолвил Такэда. — Это не я сказал. — Встал. — Спасибо за прием.
После встречи с Красильниковым инженер зашел на Главпочтамт и спросил корреспонденцию «до востребования» на имя Кусуноки Мацумото — под этим псевдонимом он и поселился в Хабаровске. Писем не было, но пришла телеграмма из Москвы, от Романа:
«Творится странное. Прилетай».
Думал Толя недолго. Он знал инструктора давно и не верил, что тот может запаниковать. Уж если он дал телеграмму, значит, действительно не мог разобраться с возникшей проблемой.
Инженер нашел Сухова в ЦРБИ и сообщил, что улетает на неделю. Не дав ему опомниться, поспешил из центра, на ходу предупредив Красильникова об отъезде. Спустя сутки он звонил Роману из аэропорта Быково, а когда тот поднял трубку, сказал только несколько слов:
— Это я. Вариант один подходит?
— Подходит, — глуховатым голосом ответил Роман.
— О'кей.
Для подстраховки Такэда разработал три варианта встреч с Романом. Теперь они виделись в Переделкине, недалеко от писательского Дома творчества, у известного кладбища, где было похоронено немало именитых писателей.
Роман прибыл первым, окинул взглядом инженера, когда тот поднимался по ступенькам на холм. Как всегда в конце ноября, уже выпал снег, было холодно, и одет инструктор был в зеленое финское пальто, в отличие от Такэды, предпочитавшего куртку на меху.
Вечерело. Лицо Романа казалось серым, холодным и страдающим, но голос не изменился.
— Быстро ты добрался.
— Хорошо, что существуют частные авиакомпании.
Они пожали друг другу руки, и Роман кивнул на скамеечку возле одной из огороженных могил.
— Присядем. Я здесь все осмотрел, вроде никого нет.
— Ксению видел?
— Вчера вечером. Как и договаривались, я ее провожаю домой… незаметно. Какие-то типы подходили пару раз, но инцидентов не было. А вот у меня дома… и на работе…
Роман хмыкнул. Он умело контролировал свои чувства, но по некоторой суетливости Такэда видел, что приятель взволнован.
— Сначала позвонили по телефону: «Никита Сухов не у вас? Дайте ему трубочку». Я говорю: девушка, он погиб и давно похоронен…
— Звонила девушка?
— Женский голос, приятный такой, мурлыкающий. Положила трубку. Ни «извините», ни «до свидания». Потом через неделю зашел некто в штатском, представился сотрудником милиции, книжечку показал, все чин чином, и тоже о Сухове: как погиб, когда, где похоронен. Я ответил, а потом спрашиваю: «А в чем дело?» И ты знаешь, что он ответил? Начал вдруг оглядываться, да с такой изумленной рожей, будто не понимает, где находится и как сюда попал, да и говорит: «Кажется, я заблудился».
— Вселение, — глухо сказал Такэда.
— Что?
— Ничего, продолжай.
— Ну вот. Через день после прихода этого ненормального на меня с плиты упал бак с кипятком: жена стирала и кипятила белье. Еле увернулся! И ведь точно помню, что стоял он в центре плиты и прочно. А завалился — будто подтолкнул кто. Дальше — больше. Загорелся стол, когда я писал отчет! Ни с чего! Сгорел почти весь, зеленым пламенем. Телефон вдруг начал… стрелять! Звонок. Беру трубку, говорю: «Алло», а динамик в ухе чуть ли не взрывается. От одного такого «выстрела» я оглох на два дня. И это еще не все…
