И не видел, как с другой стороны спешат закованные в доспехи лучники, как разворачивает свой знаменитый строй городская пехота…
Широка улица Священного Круга, в пять боевых колесниц…
Не жалели места древние мастера, не поскупились для святыни…
Лишь перестав ощущать сопротивление чужой воли и оружия, Денхольм понял, что смертельно устал. И звериная ярость отступила. По щекам его тек пот вперемешку с кровью, руки были покрыты ссадинами, ныло все тело. А перед королем лежал истерзанный, избитый, исколотый шут, сжимавший в окаменевших руках чью-то алебарду.
Король поднял на руки своего полуживого оруженосца и огляделся.
И увидел маленькую девочку, похожую на воробушка, испуганно жмущуюся к его ноге. Знакомая девочка, они где-то встречались?
Он вскинул голову и заметил стражников, ощетинившихся мечами. Целая армия против одного человека. Против своего короля! Но слово «переговоры» так и не пришло ему в голову. И Перстень Власти остался в потайном мешочке на шее, вместе с другими оберегами. Какие могут быть переговоры с ожившими барельефами Храма Тьмы?! Какие?!
Но что происходит? Почему они смотрят поверх его головы?
Куда они все смотрят?!
Король оглянулся. И встретился взглядом с Предводителем Воров. И по изумленному вскрику понял, что узнан.
Коварна Улица Священного Круга.
Две армии в боевых порядках стоят друг напротив друга.
Две маленькие армии — для уличной войны.
И между ними — король.
Испуганная девочка.
Израненный шут.
И зачем же ты так широка, улица Священного Круга, будь ты проклята!
Нелегко стоять между армий в ожидании удара, сминающего последнее препятствие на своем пути. Нелегко стоять Между… Между законной — Светлой — армией Городской Стражи и разбойничьей — Темной — армией городских воров. Нелегко…
«Не стой, король! — словно услышал он. — Не стой столбом, уходи! Свою битву ты выиграл, дай поиграть другим».
И Денхольм увидел, как расступаются, нарушая боевой порядок, разбойничьи отряды. И пошел не колеблясь, не задумываясь о том, что отворачивается от Света, чтобы искать спасения во Тьме. Он очень медленно переставлял ноги, осторожно покачивая бесчувственного Санди. И маленькая девочка под боком подстраивалась под его шаги. Глупая, беги скорее, сейчас такое начнется! Но твердо знал: не побежит, пройдет до конца, держась за полу кафтана. И стискивал зубы, представляя опрокидывающий вихрь арбалетных стрел, бьющих в беззащитную детскую спину. Успеть! Успеть раньше, чем сдадут нервы делающих поправку на ветер. Вроде бы слуг, вроде бы своих… Но врагов, врагов!
Он успел. И хрупкая девчушка юркнула куда-то под ноги взрослым, ловко скользя среди мужицких топоров и краденых мечей. И кто-то принял его бесчувственную ношу, передавая дальше, по рукам, бережно и ласково, как ребенка. И почти сомкнулись передние ряды с самодельными щитами…
— В-а-х! — хлопнула тетива.
— Ф-а-й! — пропела стрела.
Толстая арбалетная стрела ринулась на поиски добычи, алчно вспарывая воздух. Смерть смеялась на остром наконечнике, Смерть готовилась впиться зубами в плоть и отведать горячей крови…
— Х-е-й! — ударила Смерть в открытую спину короля, стремясь пройти как можно ближе к сердцу. Чтоб насовсем. Чтоб наверняка!
Укусила… И обломала зубы.
Крепка оказалась кольчуга работы гномов Сторожевых Гор. Или, может, Йоттей властною рукой замедлил стремительный полет, выгадывая секунды и даря годы? Что толку гадать!
Удар оказался столь силен, что затрещали ребра и перехватило дыхание. Король захрипел, падая, захлебываясь собственной кровью… Крепкие руки подхватили его, передавая дальше, и смутно знакомый голос прокричал:
— Отнесите их лицедеям! Пусть отвезут как можно ближе к королевскому дворцу! Пусть спрячут понадежнее и разыщут Масхея!
А потом Денхольма коснулся яростный шквал подступающей битвы, сменившийся вдруг мерным перестуком копыт.
А потом в его сознании не осталось и этого. Ничего не осталось.
«Потерпи, братишка! — прошептал до боли родной голос. — Держись! Ты же король. И потомок Богов, между прочим».
«Не оставляй меня, брат!» — прокричал он в навалившуюся пустоту…
И вокруг него постепенно расцвело и защебетало яркое летнее утро…
Он стоял на лесной прогалине. Он стоял по колено в густой траве такого изумительного оттенка, что хотелось петь и плакать одновременно. И он был Йоркхельдом, бывшим королем Элроны…
— Здравствуй, Мастер, — усмехнулся кто-то за его спиной.
Он резко обернулся. У кромки поляны стоял парень, казавшийся взрослым не по годам, смотрел прямо и твердо, улыбаясь одними губами, и жесткие складки растекались по его лицу.
Йоркхельд улыбнулся в ответ — так, как умел он один: тепло и мягко. Обезоруживающе. И приветственно вскинул руку:
— Здравствуй и ты, малыш.
Человек у кромки поляны сухо рассмеялся:
— Малыш? Пусть. А ведь я приготовил тебе сюрприз…
И видят Всемогущие Боги, не испытал Йоркхельд ни радости, ни испуга. И даже когда на поляну выскочили сверкающие сталью чужого оружия воины, не шевельнулся и не обнажил меча.
— Пришел час платы моего долга!
Человек у кромки поляны сделал шаг, поднимая кривую саблю южных кочевников, и в глазах его заметалось звериное веселье.
«Я спас тебе жизнь!» — хотел крикнуть Йоркхельд — и не крикнул.
— Что же ты не защищаешься? — хрипло спросил человек с кривой саблей южных кочевников. — Возьми свой меч и умри как мужчина, Мастер!
«Не могу, малыш, мы лили воду на оружие!» — хотел осадить Йоркхельд и снова промолчал.
— Ты трус! — заявил человек с кривой саблей южных кочевников, замахиваясь для страшного — единственного — удара.
Острая сталь вспорола плоть, круша кости…
— Держись, брат! Я иду на помощь! — заорал он сам не свой, рванулся вперед…
И снова стал Денхольмом. Он еще успел увидеть, как падает, выгибаясь спиной, его брат, падает на окровавленную густую траву такого изумительного оттенка, что хотелось петь и плакать одновременно… А потом ушло то безумно цветущее лето и вернулось мерное перестукивание копыт. Ему хотелось петь и плакать. Петь и плакать… Погребальное ложе королей Элроны было изумрудного цвета. Как трава, густая трава у ног того, кого называли Йоркхельдом I…
Повозку качало из стороны в сторону, и она поминутно подпрыгивала на камнях и колдобинах. Значит, они свернули с проклятой Улицы Священного Круга и какими-то потайными переулками приближаются к дворцу. А там их примет Масхей и в очередной раз спасет жизнь недотепе Санди. Но откуда вору с Темной Стороны знать королевского лекаря? В какую авантюру успел впутаться непутевый Масх? Но потом Денхольм понял, что бывший нищий с паперти Светлого Храма, выбившийся в люди, по праву был живой легендой воровского мира. И протягивал своим руку помощи.
