— Санди, не дай уйти своему убийце! — заорал он и осекся на полуслове.
Потом сел и уставился в землю.
Оглядел шута с ног до головы, с особым тщанием обследовав горло.
— Слушайте, может, я правда сбрендил? — тоскливо поинтересовался он у пролетающих над головою облаков.
— Богатая у вас фантазия, ничего не скажешь, — проворчал Эй-Эй, вздыхая с явным облегчением. — Идти-то сможете?
— Еще пять минут, — умоляюще заканючил король, добровольно допивая уцелевший отвар. — Что со мною, бывший целитель?
— Игры больного воображения, — буркнул проводник. — Вы дорисовываете реальность и дальше действуете согласно сложившимся у вас в голове обстоятельствам. Думаю, вас Вешшу тоже не обошла подарочком…
— Что мне делать? Подскажи…
— Учитесь контролировать свой мозг, — все так же неохотно посоветовал Эй-Эй. — Вы слишком быстро впадаете в гнев, господин. И скоры на расправу. Ладно, допивайте быстрее. Ваши пять минут истекли, пора в путь. Дорога — лучший лекарь.
Они зашагали по вновь сузившейся тропинке, карабкаясь наверх, цепляясь руками за еле приметные выбоины в распадке. Перевал Кайдана оказался не слишком приветливым к путешественникам: на середине пути завьюжило, закидало снегом с вершин, и король, с самого утра проклинавший Эйви-Эйви за лишний груз тяжеленного тюка меховой одежды, наконец-то оценил предусмотрительность своего проводника. Спрятав лицо в воротник теплой куртки, он сразу почувствовал себя лучше, что же до Санди, тот попросту натянул шапку по самые уши да еще пожалел, что она не налезает на нос. Эйви-Эйви напялил свою бесценную безрукавку и подтянул капюшон драного плаща. Ни сапог, ни шапки, ни рукавиц для себя он не припас.
— Почему ты не позаботился о себе? — возмутился шут.
— Мое дело — заботиться о вас. И потом, у меня не хватило денег, — пояснил Эй-Эй, не особо по этому поводу переживая. — Да вы не волнуйтесь, господин, было бы вино, остальное приложится! Не привыкать…
— Возьми рукавицы! — сурово приказал король, с сожалением расставаясь с кусочками теплого меха и пряча в рукава зябкие пальцы. — Не спорь. Береги руки, менестрель.
Судя по лицу Эйви-Эйви, тот был тронут до глубины души и поблагодарил низким поклоном. А потом нежданно скривился, выгнулся и слабо застонал, раскидывая в стороны руки. Заметался на тропке, хватаясь то за сердце, то за голову, не переставая мычать и словно вынюхивая направление.
— Это там… — выдохнул он, махнув наверх. — Идите по перевалу, господин. Если смогу, я вас дождусь…
И не успел король возразить, как проводник вскарабкался наверх с проворством горной кошки и исчез из виду за поворотом.
— Опять все кобыле под копыто, — заворчал шут. — Надоел он мне, кто бы знал как. Что ни день — то сюрприз на фарфоровом блюдечке! И варежки унес!
— Идем скорее, — оборвал его протестующий вопль Денхольм. — Может, опять наша помощь понадобится!
Санди вспомнил пожар и смолк, сосредоточившись на опасной дороге, сплевывая комья снежной пурги.
Уже ближе к ночи они наконец догнали Эй-Эя. Под защитой скального навеса горел костер. У огня отогревался проводник, помешивая ложкой какое-то варево.
А рядом…
Рядом лежал человек, кутавшийся в черный плащ.
— Ну вот и разгадка, куманек! — горячо зашептал на ухо королю Санди. — Будь начеку!
И они осторожно приблизились к огненному кругу.
При их появлении Эй-Эй стремительно встал, держа наготове посох. Потом, приглядевшись, кивнул и приглашающим жестом указал на костер и аппетитно пахнущую похлебку. Приглядевшись, король еле удержался, чтобы не гаркнуть во всю силу легких заклинание: вместо дров языки пламени весело лизали камень!
Человек слегка пошевелился, словно пытаясь зацепить взглядом подошедших. Но с глухим стоном вновь опустил голову.
— Лежи смирно, — вскинулся Эйви-Эйви. — Вы что так долго? — мягко упрекнул он. — Я уже забеспокоился. Давайте к костру, сейчас ужинать будем…
— Кто это? — не слишком дружелюбно полюбопытствовал шут.
— Я подобрал его в сугробе полуживого, — несколько уклончиво ответил проводник. — Он плакал от отчаяния и слезы замерзали на холодных щеках. Я должен был ему помочь…
— Ты знаешь его? — продолжал допрашивать Санди.
— Нет, не знаю. Он черный менестрель, — вздохнул Эй-Эй, заслоняя собой обмороженного.
— Ах даже так, — протянул король, невольно вспоминая брата. — А не он ли бился вчера на подступах к перевалу и потерял обрывок плаща?
— Внизу была битва? — без тени изумления уточнил проводник и печально покачал головой: — Нет, господин, он дня три провел в западне из камней, куда угодил по незнанию горной породы. И… — он замялся, подыскивая слова, — в общем, это не плащ. Люди в деревне, где он пел, перебили ему крыло…
Король и шут в едином порыве подскочили на ноги, хватаясь за мечи.
Веллиар!
Порождение Тьмы в пределах Пресветлой Элроны!
— Уберите мечи, — попросил Эй-Эй. — Было бы недостойно вас, господа, драться с беззащитным врагом.
— Не так уж я и беззащитен, — прорычал веллиар на ломаном элринно, освобождая когтистую то ли руку, то ли лапу, и его желтые узкие глаза грозно сверкнули. — Я смогу биться…
— И ты угомонись, — осадил его проводник. — Никто с тобой драться не станет, не надейся.
— Они светлые, ты, скунс двуногий! Они светлые до омерзительной дрожи, смерть от их меча достойна воина! А если удастся зацепить хотя бы одного… — мечтательно сощурился темный менестрель.
— Обойдешься, — криво усмехнулся Эйви-Эйви. — Пасть жертвой твоей смертной жажды — не слишком много чести.
— Почему ты не дашь его прирезать, если он так настаивает? — возмутился шут. — Дело-то плевое!
— Он менестрель и достоин лучшей смерти, — сурово возразил Эй-Эй. — И я не позволю вам опускаться до жалкой роли мясников.
Веллиар обреченно застонал, кусая синие губы, заметался, извергая проклятия. Потом затих и покорно принял из рук проводника миску с похлебкой. Король и шут смирили свои кровожадные инстинкты, соблазненные запахом пищи, откладывая расправу «на потом».
— Ну вот, — удовлетворенно подытожил проводник. — Вы ели мое варево из одного котла и преломили хлеб.
Король выругался с нескрываемой досадой. Как мог он, полжизни проведший в библиотеке, позабыть о древнем обычае Разделенного Хлеба! Санди печально уставился на свою полупустую миску, перевел алчущий убийства взгляд на веллиара и пробурчал проклятия в адрес Эй-Эя. Однако поразмыслив, похлебку доел да еще и хлебом вымакал остатки. Что-что, а готовить проводник умел как никто другой.
Веллиар оглядел их цепким ненавидящим взглядом и сплюнул в сугроб, обнажая желтоватые клыки:
