Тоби кивнул. Первым они вынесли на берег Карла Фрамма, потом Валерию. Когда Марш поднял ее, она задрожала всем телом. Лицо ее выглядело так плохо, что он боялся прикоснуться к нему, полагая, что от прикосновения с него слезет и кожа, и мясо.
Когда они вернулись за Джошуа, тот уже сам выбрался из лодки.
– Я помогу, – сказал он. – Она тяжелая. – Йорк прислонился к борту лодки.
Марш кивнул Тоби, и втроем они вытолкнули ялик из воды. Работа эта оказалась тяжелой. Эбнеру Маршу пришлось приложить всю свою недюжинную силу. Илистый берег цепко держал лодку своими мокрыми пальцами и не хотел отдавать ее. Без Джошуа у них наверняка ничего бы не получилось. Но в конце концов они преодолели береговой вал и отнесли лодку в поле. Перевернуть ее было довольно просто. Марш снова подхватил Валерию под мышки и затащил под лодку.
– Ты тоже полезай туда, – приказал он Джошуа и оглянулся Тоби был занят Карлом Фраммом, пытаясь напоить его речной водой. Джошуа нигде видно не было. Марш помрачнел и обошел ялик. Брюки его промокли и выпачканные грязью липли к ногам. – Джошуа, – проревел он, – куда ты, черт возьми, подевался…
Джошуа Йорк беспомощно лежал на берегу реки, цепляясь красной обожженной рукой за грязь.
– Проклятие, – пророкотал Марш. – Тоби! Тоби бегом бросился ему на помощь, и вдвоем они оттащили Джошуа в тень. Глаза последнего были закрыты. Марш взял бутылку и попытался влить снадобье Йорку в горло.
– Выпей. Джошуа, выпей. Черт тебя возьми.
Наконец Йорк начал глотать. Он не отрывался до тех пор, пока бутылка не опустела. Эбнер Марш хмуро уставился на нее. Оттуда выкатилась и упала на грязный сапог Марша последняя капля чудодейственного снадобья Джошуа Йорка.
– Черт, – выругался Марш и запустил пустую бутылку в реку. – Побудь с ним, Тоби, – сказал он. – Пойду поищу помощи. Должен же быть здесь кто-нибудь поблизости.
– Хорошо, сэр, капитан Марш, – отозвался Тоби. Марш зашагал по полю. Весь урожай сахарного тростника уже сняли. Широкие поля были пустынны, но дальше на горизонте Марш увидел тонкую струйку дыма Он направился к ней, надеясь, что это жилой дом, а не очередная куча проклятой выжимки. Надеялся, как оказалось, напрасно, но, минуя костер, он увидел группу работавших в поле рабов. Он с криком бросился в их сторону. Они отвели его в дом плантатора, где он выложил надсмотрщику печальную историю о взрыве парового котла, из-за которого затонуло их судно, и все погибли, за исключением нескольких человек, которые пересели на ялик. Человек кивнул и позвал хозяина.
– У меня там двое людей с тяжелыми ожогами, – сказал Марш. – Нам нужно поторапливаться.
Две минуты спустя в фургоне, запряженном парой лошадей, они уже мчались по полю.
Когда они прибыли на место, Карл Фрамм, пошатываясь, уже стоял на ногах. Эбнер Марш выскочил из фургона и замахал руками.
– Давайте, пошевеливайтесь, – скомандовал он прибывшим с ним мужчинам, – Тех, кто обварился, поместим сюда Помогите им. – Он повернулся к Фрамму. – Вы в порядке, мистер Фрамм?
Фрамм слабо улыбнулся.
– Мне уже лучше, капитан, – сказал он, – но было просто ужасно.
Двое мужчин перенесли в фургон Джошуа Йорка, его белый костюм был забрызган грязью и вином. Он не шевелился. Третий мужчина, младший сын хозяина плантации, выполз из-под лодки, вытер руки о штаны и нахмурился. Вид у него был неважный.
– Капитан Марш, – сказал он, – та женщина, ей, похоже, уже ничем не поможешь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ. Плантация Грея, Луизиана. Октябрь 1857 года
Из дома вышло двое слуг. Они вытащили Джошуа Йорка из фургона и по широкой лестнице понесли наверх, в спальню.
– Самую темную! – крикнул вдогонку Эбнер Марш. – Обязательно спустите чертовы занавески, вы слышите меня? Там не должно быть солнца.
Он повернулся к своим спутникам, в то время плантатор с сыновьями, захватив двух рабов, снова отправился на берег реки, чтобы позаботиться о теле Валерии. Фрамм, чтобы держаться прямо, обнял Тоби за шею.
– Вы съели что-то не совсем качественное, мистер Фрамм, – предупредил его Марш. Лоцман кивнул.
– И запомните нашу версию происшедшего. Мы находились на «Эли Рейнольдз», и у нее взорвался паровой котел. В результате взрыва все погибли, спаслись только мы. Она затонула, полностью скрылась под водой выше по течению реки. Это все, что вам известно, вы меня поняли? А все остальное я расскажу сам.
– Что-то еще, кроме того, что мне известно? – спросил Фрамм. – А как я сюда попал?
– Какая вам разница? Слушайте, что я буду рассказывать.
С этими словами Марш отвернулся от него и зашагал по лестнице вверх, в то время как Тоби осторожно усадил Фрамма на стул.
Джошуа положили на широкую кровать с балдахином. Когда Марш вошел, его раздевали. Больше всего пострадало лицо Джошуа и руки. Они были красными и в волдырях. Под одеждой его белая кожа тоже слегка покраснела. Когда с него стягивали сапоги, он слабо пошевелился и застонал.
– Господи! Как же он обварился, – заметил один из слуг и покачал головой.
Марш помрачнел и подошел к окну, которое было широко распахнуто. Он закрыл его и притворил ставни.
– Принесите мне одеяло или еще что, – велел он, – чтобы повесить на окно, здесь чертовски много света. И опустите занавески вокруг кровати. – Все это было сказано командным тоном, не допускающим и мысли о возражении.
Марш ушел только тогда, когда благодаря его стараниям в комнате стало достаточно темно, и врачевать Йорка пришла сухопарая чернокожая служанка с лекарственными травами, мазями и холодными полотенцами. Внизу за столом сидели сам плантатор, – мужчина с каменным выражением на грубом лице и выдающейся вперед челюстью, назвавший себя Аароном Греем, – и двое его сыновей, а также Карл Фрамм. Запах пищи заставил Марша вспомнить о том, что у него давно уже во рту даже маковой росинки не было. Он почувствовал, что проголодался, как волк.
– Прошу вас, присоединяйтесь к нам, капитан, – пригласил Грей, и Марш, не дожидаясь повторного приглашения, подсел к столу. Тут же ему в тарелку положили жареного цыпленка, кукурузную лепешку, сладкие бобы и несколько картофелин.
Джошуа оказался прав, подумал Марш, с жадностью набрасываясь на еду. Грей буквально засыпали их вопросами. Марш, когда его рот не был до отказа набит едой, в силу своих возможностей старался давать исчерпывающие ответы. Он только приступил ко второму блюду, когда Фрамм, извинившись, поднялся из-за стола. Внешний вид лоцмана оставлял еще желать лучшего, поэтому его пришлось проводить до постели. Чем больше задавалось вопросов, тем менее уютно Марш себя чувствовал. Он не был прирожденным лжецом, как большинство речников, и это становилось понятнее с каждым произнесенным им словом. Как бы то ни было, но до конца трапезы он кое-как справился со своей ролью, хотя, как ему казалось, к тому времени, когда подали десерт, Грей и его старший сын смотрели на него как-то странно.
