Кроме того, он был абсолютно уверен, что существование человека не заканчивается с земной жизнью, а после смерти переходит в другой формат. Он сомневался, правда, что память отдельно взятого индивидуума сохранится в новой ипостаси, но мысль, что рано или поздно он узнает наверняка, постоянно присутствовала на заднем плане его размышлений. Существует порядок вещей, считал он, и все на свете подчиняется этому порядку.
Зажорик же при трех детях – одном готовом, женином, и двух общих, – и богатом опыте нелегальной жизни в заморской стране был удивительно простодушен и легкомыслен. Это был взрослый ребенок, пацан с жадными глазами. В его понятиях и жизненных устоях не было четкой границы между «можно» и «нельзя». Тем более что людей, у которых эта граница была, осталось теперь совсем ничего. Вопрос стоял скорее не в плоскости «можно-нельзя», а «возможно ли технически». И поставленная Олегом Монаховым задача интересовала Зажорика в первую очередь с точки зрения техники. Были, правда, небольшие сомнения и опасения, но они отпали уже в ходе обсуждения.
– А если нас застукают? – спрашивал Зажорик.
– Сделаем ноги.
– А если узнают?
– Будем в масках.
– Только без мочилова!
– Ежу понятно!
В теории операция выглядела не так чтобы очень опасно, а была похожа скорее на вылазку на природу. Задачей было узнать местность и окрестности, чтобы ни оврагов, ни балок, ни болота, образно выражаясь. Подготовить путь к отступлению и выбрать надежное место для хранения добычи. А также подумать о надежных каналах сбыта.
Конечно, всякие детали и мелочи требовали тщательной проработки, но не все сразу. Главное, проблема была решаема в целом.
Друзья бубнили на кухне еще долго. Зажорик, питая пристрастие к чертежам и формулам, принес бумагу и карандаш. Он начертил план участка, сад, дом. Дом в разрезе сбоку, фас и отдельно – чертеж спальни. Картины на плане обозначил кружочками. Пару раз в дверь сунулась Анжелика. Первый раз сообщить, что постелила Олегу на диване в гостиной, второй раз – зевая, пожелала друзьям спокойной ночи.
Опустела уже бутылка водки, подернулась пленкой жира не мытая после яичницы сковорода, чернела глубокая ночь за окном, когда друзья решили, что на сегодня хватит. Баста.
Глава 24
Скандал
Изгнав Зажорика и Монаха, Ирка разделась, пригладила волосы, уселась около Юлии с видом победительницы.
– Ты, Юлька, очень доверчивая, – начала она. – И баба Лиза твоя совсем умом двинулась. Разве можно чужих людей в дом пускать? Зажорик – без тормозов, пацан недоделанный, хоть и брат, в чем лично я очень сомневаюсь. Мамаша была женщиной горячей. А его дружок? Ты видела эту рожу? Это же разбойник с большой дороги! Знаю я его, да и ты помнишь, в нашей школе учился. Олег Монахов, кликуха Монах. Три раза женился. Бродяга без роду без племени. Экстрасенс, тоже мне! Типичный бомж. Со всех работ выгоняют, нигде места себе не согреет. А мой братец подбирает всякое дерьмо и тащит в дом, и Анжелика его придурковатая принимает. Только рожать и умеет, корова! Она мне позавчера звонила, просила денег. Может, я, конечно, слишком… но, ты понимаешь, я же братца своего знаю как облупленного, после его визитов деньги и вещи пропадают, ондатровая шапка Марика, мой шарф… Я его на порог не пускаю. Ты, Юлька, извини, конечно, но я как увидела эту нечистую парочку, так меня и заколотило всю. И баба Лиза тоже… старая дура!
– Олег мне понравился, – прошептала Юлия. – Он экстрасенс, у него аура сильная.
– Не верю я в эти бредни! Был бы экстрасенс, бабки сшибал бы! Нужно еще посмотреть, все ли на месте. Чего они приперлись? Откуда они знают, что ты нездорова? Лизкина работа? Она и своего сектанта привести собирается, еще один прохиндей выискался. Давай я лучше тебя покормлю. Ты уже ела?
– Я не хочу.
– Хоть бульон. Или чай. Я сейчас!
Ирка легко поднялась и побежала вниз по ступенькам в кухню. Оттуда сразу же донесся ее громкий голос. Она вернулась минут через десять с подносом, на котором стояли чашка бульона для Юлии и чашка кофе для нее самой.
– Поднимайся! – командовала Ирка, помогая Юлии привстать и подсовывая подушку ей под спину. – Пей!
Бульон был горячий и соленый и сильно пах лавровым листом. Юлию сразу же бросило в жар. Ирка пила кофе мелкими глотками и выкладывала последние новости.
– Марик злой, со мной не разговаривает, дурак. Пусть спасибо скажет, что вообще не выгнали. Лешка Добродеев укатил в Монако, трепал, что его сам принц пригласил чуть ли не историю княжества писать. Я вас умоляю! Они там все тупые, сами не могут. Классик, тоже мне! Мэр обсуждает с французами условия постройки завода по переработке гречки. Самое время Алексу подсуетиться, а то Речицкий перехватит. Хозяин, правда, его терпеть не может, ну, да золотой ключик любую дверь откроет. А его супруга, тоже мне, первая леди, открыла выставку Рунге в историческом музее. Помнишь, в газетах писали, что старый Рунге завещал свой антиквариат музею? Он всю жизнь собирал монеты, мебель, картины, всякое барахло, из комиссионок не вылезал. Конечно, с такой профессией можно не только коллекцию собрать, а и музей открыть. Все городские бабы через его руки прошли – кому аборт, кому еще чего. Женщин любил до безумия! А вещички оставил все-таки музею, а не какой-нибудь дульцинее. Ну и правильно! Его племянник приехал из Швеции – Валера Рунге. Тоже был на открытии, говорил, как он счастлив, что имя их останется в памяти города. По тэвэ передача была. Врет, конечно. Он бы эту коллекцию с радостью прибрал к рукам. Лучше деньги, чем слава. Но ничего не поделаешь, дядя был патриотом, хоть и из немцев. А может, еврей. Вениамин Рунге. Беня Рунге. Еврей, конечно! Мог Израилю завещать, с другой стороны. А тут все равно разворуют. А племянничек ничего из себя. Его вывезли в Швецию, когда ему было десять лет. Мать вышла замуж за шведа. Помнишь, выставка была шведская – кухни, холодильники, унитазы всякие? Его мать была переводчицей, окончила наш иняз. Старше нас лет на пять-шесть. Ты должна помнить – Лялька Рунге. Крашеная блондинка. Ни рожи ни кожи, только и радости, что шмотки были классные. Ну, и снюхалась со шведом, представителем фирмы. Он вернулся домой, свою законную похерил и забрал Ляльку с мальчиком. Повезло девке. Говорят, свой магазин одежды в Стокгольме. А молодой Рунге тут вроде бизнес открывать собирается. Не женат, между прочим. Наши бабы все на уши встали. Он на всех тусовках первый гость.
Ирка говорит и говорит, перебирая имена, события, новости. Кажется, она забыла о Юлии и говорит с собой. Дома ей неуютно, дома Марик, с которым они не сказали ни слова друг другу с того самого дня, а у Юльки хорошо. Марик, слабый, трусливый, боящийся скандалов, кажется, разозлился не на шутку. Таким она еще его не видела. Перестал есть дома, уходит ни свет ни заря, возвращается поздно, видимо, пьяный. Швыряет вещи на пол, цепляется за мебель, чертыхается. Ночует в кабинете. Ирка чувствует, как ее захлестывает ненависть к мужу, но трогать его боится. Квартиру она ему, конечно, не отдаст, пусть даже и не думает! Квартиру им подарили на свадьбу родители Марика. Ну и что? Пусть уходит, как настоящий мужчина, перебросив плащ через руку. Пусть хоть раз в жизни покажет мужскую сущность…
