Женщина все кричала. Где-то надрывался свисток – через минуту набежит толпа, мне придется снова отправляться в тюрьму, в то время как Юдка…
– Компрене ву? – продолжал допытываться мальчик.
Я развел руками:
– Извините.
Они были слишком озадачены, чтобы вовремя спохватиться. Я проскочил между ними, уцепил за узду лошадь мальчика – она была спокойнее. Понеслись навстречу каменные стены, шарахнулись из-под копыт зеваки.
На углу стоял господин в шубе, тот самый, что невольно сделался свидетелем ограбления. В удивлении он отнял от лица платок – и мне в какой-то момент показалось, что физиономия его состоит из одного только пористого, лоснящегося носа.
* * *
Кони нам нужны были, как лисе оглобли. Дворец – роскошное, сверкающее огнями здание, куда более впечатляющее, чем даже знаменитая мозаичная стена на моей родине, – обнаружился буквально через несколько кварталов. И это при том, что я ехал наугад, прячась за широкими боками экипажей, так что кучера и форейторы кричали на меня с особым остервенением.
Не иначе, хитрый Юдка всю эту провокацию устроил ради побега. Возможно, мне и удастся ускользнуть от здешнего правосудия, и даже наняться на работу, и, может быть, совершить пару подвигов до того момента, когда истечет срок моей визы, и, как намекала в свое время Сале…
Где ты, Сале? Куда ты нас завела?
Около дворца народу было – не протолкнуться. Богатые горожане в крытых сукном шубах, удивительные застекленные повозки, светло, как днем. Все чего-то ждали, на меня почти не обращали внимания, потом вдруг ударил грохот, и я, изготовившись к неизвестной напасти, вспомнил молнии, которыми бил в нас неведомый экзорцист. Женщины в толпе завизжали – но скорее от восторга, чем от страха, потому что небо озарилось вертящимися огнями; это был не бой – развлечение.
– Пан Рио!..
Я содрогнулся. В моем кармане заворочалось нечто размером с крысу.
– Пан Рио, то я… Суньте руку, будьте так ласковы!
Жесткая на ощупь шерсть. Тоненькие ножки, копытца, рога. Ох и ну!..
– Только наружу не вынимайте, пан Рио, ведь люди ж кругом… Велено вам на коня лезть и к заднему подъезду пробираться, это там, я проведу.
– Кем велено? – спросил я механически.
– Та паном же Логином, они с Юдкой давно уж вас дожидаются; времени, говорят, мало осталось…
Новый гром. Я малодушно вздрогнул. Огни, огни, искры…
– То скорее, пан Рио!
…А интересно, кто кого при случае в бараний рог согнул бы – Панько Юдку или Юдка Панька?
– Иду, рогатый… Уже иду!
* * *
Сотник Логин едва удерживался, чтобы не вертеть, как мальчишка, головой. Юдка скорбно улыбался; мне вдруг сделалось все равно. Ну, блеск… Ну, лестница необыкновенной красоты, с коваными перилами, освещенная, как полуденный пляж; ну, бесконечная анфилада залов, сверкающий паркет, огромные картины на стенах, спесивые личности в золотых мундирах, время от времени попадавшиеся нам по дороге…
Мы шли плечом к плечу, едва ли не под ручку, как на гулянье – некоторая неуверенность заставляла нас держаться друг друга. Впереди топал громогласный, весь в позументах и галунах, чиновник. Перед всяким, кто встречался на пути, он потрясал развернутым свитком с тяжелой печатью; кое-кто ему даже кланялся. Только нам, идущим сзади, виден был свернутый бухтой, заправленный за фалду хвост.
– Так. Здесь, господа, останавливаемся, смотрим картинки и дожидаемся, – во дворце у нашего сопровождающего неуловимым образом изменилась манера речи.
Мы остановились – спина к спине, обзор на три стороны. По залу шатались несколько богато одетых мужчин, и я не мог определить, генералы это или лакеи. Варварская, тяжеловесная мода.
Шорох множества ног. Не стук, а именно шорох – как будто приближается стая летучих мышей. Нам пришлось отступить к стене; блестящая свита заполнила зал, как заполняет кадку подошедшее тесто. Будучи на службе у Ирины Загаржецкой, я несколько раз имел возможность наблюдать за этим восхитительным процессом. Хотя сама Ирина, конечно же, стряпни не касалась.
Я посмотрел на сотника. С неожиданным сочувствием. Не повезло тебе, старый воин – один Заклятый твою дочь похитил, второй Заклятый – не уберег.
Сотник, не обращая на меня внимания, поедал взглядом кого-то в центре зала. Я посмотрел туда же, куда и он; окруженный согнутыми в поклоне спинами, на нас глядел одноглазый, растрепанный, большой и толстый человек с печатью власти на лице.
– Все ли вы здесь, господа? – вопрос, по-видимому, предназначался нам.
Юдка шагнул вперед:
– Все, кто понадобился, – все здесь, пане…
Взгляд кривого вперился в бывшего надворного сотника; секунда – и в надменном лице его что-то явственно изменилось. Как будто он не ожидал встретить здесь Юдку и теперь несколько сбит с толку, но в общем-то даже рад.
Немая сцена была прервана появлением целого выводка дам в блестящих, с длинными шлейфами, платьях. Сопровождающие их мужчины, в париках с девчоночьими косичками, немногим отличались от спутниц. Хоть в зале сделалось совсем уж тесно, в центре неизменно оставался пятачок свободного паркета; на этот-то блестящий пятачок и вышла, манерно оттопырив мизинцы, маленькая плотная женщина.
Сотник Логин тяжело задышал у меня над ухом.
Взгляд неподвижных голубых глаз остановился сперва на моем лице, потом на лице Логина, потом удивленно вперился в Юдку:
– Чего же вы хотите? – Голос был приятный, тягучий, произношение – странное. Будто женщина беспрестанно катала круглый камушек между языком и нёбом.
– Мы пришли за тем, за чем приходить не должно, но в чем есть великая надобность, – скороговоркой проговорил Юдка.
В зале произошла мгновенная, не сразу понятная перемена. Все многочисленные придворные как по команде перестали нас замечать, и каждый занялся своим делом. Одноглазый достал откуда-то щеточку и взялся чистить бриллианты на своих разнообразных перстнях; кто-то поправлял парик, кто-то беззастенчиво ковырял в носу, дамы разглядывали друг друга и время от времени протягивали руку, чтобы на ощупь оценить ткань на платье соперницы.
– Хорошо ли вас тут содержат? – невпопад произнесла женщина, глядя теперь уже на Логина; тот грыз и без того поредевшие усы.
– Та спасибо, мамо, – ответил за сотника знакомый тонкий голос. Летающая тварь, снова уменьшившаяся до размера крысы, сидела у Логина на плече.
– Право, мне очень нравится это простодушие, – пробормотала женщина, коротко взглянула на меня – коротко, но пристально – и протянула для поцелуя руку. – Это не так трудно сделать…
Юдка шагнул вперед, склонился, на мгновение коснулся маленькой руки, отступил. Хвостатая тварь что-то зашептала на ухо Логину; сотник, двигаясь с грацией мельничного жернова, повторил Юдкино действие. Не дожидаясь подсказки, я потянулся тоже; полная женская ручка пахла духами и пудрой, но в момент, когда я коснулся ее губами, кожа потемнела и съежилась. Потянуло кислым запахом немытой старости; я отшатнулся. Голова кружилась, вокруг меня медленно проворачивался гудящий, как улей, набитый людьми зал. Женщина, по-прежнему белокожая и ароматная, смотрела на меня с укоризной.
