– Где вы были? – спросил Томас.
Плотник сердито посмотрел на профессора:
– Что за черт! Неужели каждый раз, когда идешь куда-то, надо спрашивать профессорского разрешения? Я что, сопляк какой-нибудь?
Ничего не ответив, Томас быстро посмотрел на меня, и я понял, что настал мой черед задавать вопросы.
– Что ты делал на сеновале посреди ночи?
Ответа не последовало. Плотник даже взглядом меня не удостоил.
– Почему ты убежал, едва завидев меня? И что такое ты нес на плече?
Он наконец посмотрел на меня и прищурился. Мне стало не по себе. Глаза у него были красными и злобными. Он не ответил.
Томас вновь заговорил:
– Густаф Тённесен, у меня складывается впечатление, что вы не осознаете всей серьезности происходящего. Здесь, на постоялом дворе, совершено убийство, и я возложил на себя ответственность за поимку убийцы. На данный момент вы отказываетесь отвечать на вопросы и тем самым подводите себя под подозрение. К вам у меня имеется множество вопросов, однако, если вы не станете на них отвечать, мне придется попросить Альберта, чтобы тот запер вас на ночь в каком-нибудь надежном месте.
Мне вдруг подумалось, что никогда прежде столешницу не удостаивали такого пристального внимания. Плотник поднял голову и кивнул профессору:
– Ладно уж, вы спрашивайте, а вот мальчишка пусть помалкивает. – И он многозначительно мотнул головой в мою сторону, однако на меня так и не посмотрел.
Меня охватила ярость, и у меня руки зачесались расквасить ему физиономию. Томас похлопал меня под столом по колену.
– Никаких мальчишек… – начал он, – я здесь не вижу. Но зато передо мной взрослый мужчина, который ведет себя как мальчишка, и сидит он на вашем стуле, Тённесен. И кстати, почему ты называешь себя плотником? – Томас вдруг резко покончил с вежливым обращением.
– Потому что я и есть плотник, – буркнул Густаф.
– Ты такой же плотник, как я. А может, даже и похуже, – сухо парировал Томас, – и вчера вечером ты совсем опростоволосился, пытаясь доказать, что ты плотник. Помнишь про старую древесину? Я все это выдумал. А ты угодил в ловушку и показал, что в древесине ничего не смыслишь.
Промолчав, Густаф Тённесен посмотрел в сторону кухни: видимо, сейчас его могла утешить только кружка пива. Томас вздохнул.
– Вчера ты сказал, что за день до этого, ночью, видел в каретном сарае свет?.. Погоди-ка… – Томас взял меня за локоть, – Петтер, поднимись в нашу комнату и принеси мне книгу Виллума Ворма, которая называется Rationes Politica
[19]
. Она нужна мне срочно.
Удивленный, я поднялся, зажег сальную свечку и пошел наверх, оставив Томаса допрашивать плотника.
От входной двери тянуло холодом, и свечка едва не погасла. Ветер на улице совсем разбушевался и отзывался воем в каждой щели. Поднявшись в комнату, я зажег восковую свечу и просмотрел сперва стопку книг на письменном столе. Название большинства из них было написано не на обложке, а на первых страницах, поэтому поиски затянулись. Я перерыл всю стопку, но тщетно, – распаковал сумки и принялся искать в одежде. Одежду Томас укладывал как бог на душу положит и запросто мог сунуть томик Аристотеля или Фомы Аквинского в сумку вместе с носками и кальсонами. Под кучей грязных носков, которые я позабыл отдать Марии, я обнаружил небольшую книжечку под названием Lettern et Mundus Novus
[20]
, написанную человеком по имени Америго Веспуччи. Несмотря на спешку, я припомнил, как Томас однажды назвал его лжецом и рассказал, что тот дал название Америке, – новому миру по другую сторону Атлантического океана. Это вновь навело меня на мысли о Бигги: ведь сначала я подумал, что она родом из Америки, и почувствовал себя полным невеждой. Мне вдруг захотелось отправиться в путешествие, побывать не только в Дании, но и в дальних странах, таких как Америка и Африка. Я продолжал поиски, отыскал еще пару книг, но не нашел ни одной, написанной Виллумом Вормом. Обычно профессор знал, какие книги у него при себе, поэтому я опять проверил те, что просмотрел первыми, – все безрезультатно.
Тогда я уселся на стул и задумался: если Томасу было известно, что этой книги здесь нет, то зачем отправлять меня за ней? На ум приходила лишь одна причина – профессор решил как-то обхитрить Густафа Тённесена, но как – я не понимал. Возможно, ему все равно, какую книгу я принесу? Главное, чтобы на обложке не было названия.
Еще раз оглядев книги, я взял De Aureo Cornu
[21]
Оле Ворма – хотя бы фамилия та же… Да и какая разница, если это нужно для отвода глаз.
Когда я спустился в харчевню, Томас встал и прошел на кухню, где нацедил кружку пива и протянул ее нашему ненастоящему плотнику. Поддельный граф, ненастоящий плотник… Что нас еще ожидает? Я положил книгу перед Томасом, но тот, не глядя, отодвинул ее в сторону. Тённесен жадно осушил кружку, со стуком поставил ее на стол, рыгнул и, утерев рукавом губы, ухмыльнулся и благодарно кивнул профессору.
– Давай припомним тот день, когда убили графа, – сказал Томас, – где ты находился с того момента, как граф вышел из харчевни, и до того времени, когда сюда вошли мы?
– Я был у себя в комнате. Вздремнул ненадолго, а проснулся оттого, что на улице кто-то кричал и ругался.
– Ты разобрал, что именно они говорили? И кто это был?
– Черт, да нет, конечно! Ветер выл, как ведьма на кост… То есть как недорезанный поросенок… – Густаф Тённесен на миг смешался, но тут же взял себя в руки и продолжал: – Толком я ничего не разобрал. Но голоса были мужские… хотя… бес их знает… – он задумался, почесывая живот, – наверное, один из них был трактирщик, потому что голос у него был немного писклявый… Может, это он и был… А потом они замолчали, я опять задремал, но они вновь разорались. Тогда я плюнул и решил встать.
– Ты сразу спустился вниз?
– Хм… нет… кажется, не сразу. Наверное, я еще немного полежал и только потом спустился выпить пива. Мне Мария налила, хе-хе. – И он взглянул на меня, но я и бровью не повел.
– Где ты сел? – уточнил Томас.
– Что за черт? Это вы, профессор, и сами видели – возле камина!
Томас глубокомысленно кивнул.
– Я также видел, – проговорил он тихо, но строго, наклонившись к Густафу, – что с твоих сапог натекла лужа воды. Значит, перед этим ты побывал на дворе.
– Ну уж нет! Я никуда не выходил! – Тённесен даже подскочил. – Это уж как пить дать! Не был я на дворе! Какая, к дьяволам, вода?! Бог свидетель, что ничего с моих сапог не натекало! – Похоже, он не на шутку разозлился, услышав подобное обвинение.
– Почему я должен тебе верить, когда ты врешь на каждом шагу? Врешь по поводу ремесла и о том, где находился в тот момент, когда видел свет у каретного сарая… Скрываешь, зачем ходил сегодня вечером на сеновал и о чем вчера разговаривал со священником… И не признаешься, почему так хорошо знаешь законы. Почему я должен тебе верить?
