После того, как я привел нунция от пробста на наш постоялый двор, я сделал еще один круг по городу и в конце концов, потеряв всякую надежду, был вынужден вернуться домой. Перед тем как лечь, я убедился, что нунций уже спит в своей постели, и осторожно засунул в его дверь новую щепку.
Но уснуть, вспоминая нервные слова и поведение юнкера Стига, мне было трудно.
Вторник 30 октября
Год 1703 от Рождества Христова
Глава 28
– А-а-а!.. А-а-а!.. А-а-а!..
Этот стон медленно проник сквозь густую трясину, которая сковала мое сознание. Он повторялся регулярно, однообразно, и мой слух жадно ухватился за него, помогая мне понять, что это стонет человек; как ни странно, стон следовал за движением моей грудной клетки, которая поднималась и опускалась где-то на краю сознания.
Я ранен, пронеслось у меня в голове. От этой мысли из головы в тело хлынул поток боли, оно неожиданно повернулось на бок, и меня вырвало. Я кашлял, меня рвало, к моей щеке прижималось что-то мягкое и волосатое, когда я открывал рот, оно щекотало меня, я снова откинулся на спину и осторожно открыл глаза.
Сначала все было темно. Меня окружала мохнатая темнота, похожая на ночное облачное небо, когда выпавший недавно снег поглощает больше света, чем отдает. Потом медленно проступили контуры стропил, державших крышу, планки обшивки в углах, фонарь. Стеариновые свечи в фонаре не были зажжены. Я осторожно повернул голову и осмотрел стену – панели, расписанные красивым узором, шторы, темные, тяжелые, портрет мужчины, в его лице было что-то знакомое, распятие, в распятии тоже было что-то знакомое. Так же осторожно я повернул голову в другую сторону, оглядел стену – такие же расписанные панели, шторы, темные, тяжелые, мебель, шкаф, книги на полках, высокие, тонкие, по-видимому, счетоводные книги, спинка стула, простой деревянный стул с прямой без узора спинкой, я еще немного повернул голову и увидел сиденье стула и его ножки, потом письменный стол с ящиками, но его ножек я не видел, их загораживало что-то темное, я осторожно приподнял голову, чтобы понять, что это такое, и увидел ступню, голень, тело и, наконец, лицо, синевато-бледное в этом слабом свете, глаза смотрели прямо на меня, но меня они не видели.
– Торговец Туфт! – воскликнул я и со стоном встал на ноги. В глазах у меня потемнело, но я оперся о письменный стол и упал на колени у груди Туфта. Когда я разжал ладонь, чтобы пощупать пульс у него на шее, у меня из руки что-то выпало на пол. Шея торговца была безжизненная, не холодная, но уже и не теплая. На меня смотрели неживые глаза, и налет смерти уже отметил его кожу. Туфт лежал на боку, над левым ухом у него была рана. “Упал и ударился головой о письменный стол, – подумал я. – Или об пол”. Я посмотрел вниз, куда упало то, что выпало у меня из руки. Это был валек.
Я нервно вскочил. Почему я держал в руке валек?
В комнате не было никого, кроме торговца Туфта и меня. Дверь на улицу была закрыта. На письменном столе среди бумаг и письменных принадлежностей в подсвечнике горела одинокая свеча, дававшая мало света. Она догорела почти до конца, и пламя было совсем маленькое. Через несколько минут оно погаснет.
Что я здесь делаю?
Я откинул штору и выглянул в окно. Было темно, но мне показалось, что на востоке уже брезжит рассвет.
Надо отсюда бежать! Если меня здесь найдут, меня повесят за убийство Туфта!
Нет! Глупости! Никто такому не поверит. Зачем мне понадобилось убивать торговца Туфта? Какая глупость. Никто этому не поверит.
Нунций!
Не знаю, почему я вспомнил о нунции, но вдруг подумал, что ради него мне важно отсюда выбраться.
Я был уже возле двери, однако остановился, раздув ноздри. Запах! Запах рвоты… или испражнений. Я оглядел себя, оглядел коврик, на котором я лежал головой. Ковер перед письменным столом был толстый и мягкий, зимой он согревал ноги Туфта, догадался я. Меня стошнило прямо на ковер – коричневатый небольшой комок, похожий на земляной орех. Я нашел на полке новую стеариновую свечу, зажег ее от старой и при ее свете стал разглядывать покойного. В уголках рта у него виднелась слюна. Я перевернул его на спину и обнаружил, что Туфта перед смертью вырвало. Блевотина прилипла к его голове, как жидкая каша, от нее воняло, и она была зеленоватой от желчи. Свет свечи полз по его телу, словно живое существо, а я со страхом смотрел на его ноги. Вонючая жижа, еще не проникшая сквозь толстую теплую материю, приклеила штаны к коже.
Я с удивлением смотрел на его кожу, на глаза, на язык, видневшийся за коричневыми зубами. И как будто снова видел Юстесена, это опять был яд.
Я бросился к двери, рванул ее, выбежал на галерею, свеча погасла, и я швырнул ее через перила. Прохладный ночной воздух дохнул мне в лицо и охладил голову настолько, что я смог спокойно спуститься по крутой лестнице. Ноги сами находили дорогу среди бочек, деревянных ящиков и груды мешков, занимавших весь двор, они быстро вынесли меня из темноты к углу дома. Выглянула луна и залила город призрачным светом. Я быстро оглядел улицу и, не увидев на ней ни фонарей, ни людей, бросился из усадьбы Туфта. В спешке я не заметил в тени у стены дома стопку мешков и, споткнувшись о них, чуть не упал.
– Ах ты негодник, мерзавец, чтоб тебя! – завопила старуха в лохмотьях, высунув голову из мешков. Она сыпала мне вслед бранью: – Дрянь негодная, чего тревожишь бедную женщину, подлец!
Я смущенно пробормотал извинения и побежал дальше.
В голове стучало, по лицу струился пот, и я дрожал от ночного холода, пока наконец не оказался у двери в свою комнату. Дрожа от холода, а может, и от лихорадки, потому что тело мое то и дело пронзали маленькие молнии, я забрался под перину, закрыл глаза и затих. Я ждал покоя, безопасности, ждал, что на меня снизойдет сон и я отдохну. Я был напряжен, как натянутая тетива лука. В какой-то точке за левым ухом и в затылке сверлила, усиливаясь, боль. В голове стучало. Я осторожно потрогал рукой больное место. Оно было влажным и липким. Наверное, это была кровь.
Но я был не в силах встать и осмотреть рану, а уж тем более что-то предпринять, я хотел только спать, хотел отдохнуть.
Отдохнуть… заснуть… если бы только у меня не стучало так в голове. Эта рана… стучало именно в том месте. Откуда у меня рана, откуда кровь? Что случилось?
Я ничего не помнил… ничего. Ни одной мелочи.
Нет! Неожиданно я кое-что вспомнил и в темноте широко открыл глаза. Я вспомнил, что у нунция в двери не было щепки!
Глава 29
Я осторожно постучал в дверь. Никакого ответа. Глаза снова пробежали по двери в надежде, что я просто не заметил щепку, но ее действительно не было. Я снова постучал, уже громче, подергал дверь, она была заперта на засов. Опять подергал. Назвал свое имя. Потом его. Наконец в комнате кто-то зашевелился. Дверь скрипнула, приоткрылась, и в узкой щели показался нунций, заспанный и явно раздраженный, это было хорошо видно при свете моей свечи.
