Старик вновь что-то сказал.
Боуман посмотрел на Аргуэльо и слегка повернулся – так, чтобы незнакомцу не было видно его правый бок. Правая рука великана непринужденно и как бы случайно повисла на уровне «ЗИГ-Зауэра».
Аргуэльо на секунду задумался.
– Простите. Очень старый диалект. Он спросил: мы здесь, чтобы бороться с наркоторговцами?
– Скажите, нет.
Аргуэльо перевел, и старик заговорил снова.
– Говорит, жаль. Спрашивает: мы пришли убивать федералов?
– Скажите, что и не за этим.
Аргуэльо перевел, и старик ответил, уставившись на Халли.
– Говорит, тоже жаль. Говорит, длинная – то есть высокая – женщина очень красивая. Даже в смешных очках.
Халли удивилась, как он ее вообще разглядел.
– Спросите, есть ли поблизости нарки или федералы.
– Говорит, они повсюду. Называет их… нецензурным словом. Связано с выделительной функцией организма.
– Нарков или федералов?
– По-моему, и тех и других.
– Спросите, как он без фонаря ходит безлунной ночью по зарослям mala mujer.
Старик выслушал, усмехнулся, ответил. Аргуэльо перевел:
– Говорит, если знаешь дорогу, темноты не существует. А с mala mujer он подружился давно.
– Подружился? Спросите… а впрочем, не надо.
Затем старик говорил долго, и Аргуэльо перевел:
– Он говорит, ему жаль, что мы пришли не для того, чтобы бороться с федералами. Они глупые и бестолковые, постоянно пьют, убили в перестрелке его жену. Нарки тоже пьяницы и – хуже того – помешаны на «колесах». Они забрали двух его дочерей и сожгли дом. Теперь он живет в лесу и убивает тех, кто шарахается за пределами своего лагеря.
– Что происходит? – раздался сзади шепот Канера. – Почему стоим?
Старик заговорил вновь, Аргуэльо перевел Боуману:
– Говорит, Чи Кон Ги-Хао ждет нас.
Откуда он знает, куда мы идем, удивилась Халли.
– Выясните, почему он подошел к нам. Почему не испугался. – Боуман смотрел на старика, не на Аргуэльо.
Обменявшись репликами, Аргуэльо ответил:
– Он курандеро. Шаман. Говорит, от вас идет добрый свет. Не такой, как от нарков и федералов. От них свет как нечистоты.
Старик продолжал говорить – видимо, объяснял что-то Аргуэльо.
– Он проводил бы нас, но не может, пока не выгонит… э-э… «грязный свет» – так он их называет.
Старик произнес что-то еще.
– Говорит, пещера – это другой мир, – передал Аргуэльо. – Мир, где… как бы это объяснить… есть то, что мы называем раем и адом. Многие, войдя в пещеру, больше не возвращаются. Те, кому удалось вернуться, становятся другими.
– В каком смысле? – спросил Боуман.
Аргуэльо перевел вопрос старику и ответил:
– Этого не узнать.
У Халли по рукам побежали мурашки. Старик говорил правду. Во время прошлой экспедиции на ее глазах произошло именно то, что описывал курандеро. Один из гидрогеологов, заядлый курильщик, простудился, когда они только проникли в пещеру. Болезнь развивалась с потрясающей скоростью, перешла в пневмонию обоих легких еще до того, как они успели добраться до цели маршрута. Если бы он не исчез, то, скорее всего, все равно не выбрался бы на поверхность. Второй флиртовал с ней, пока они шли в глубь Мексики. Сначала немного – ничего обидного. Но чем дальше, тем сильнее проявлялась похоть, тем настойчивее становились заигрывания. К концу похода она спала, зажав в руке охотничий нож. Тот мужчина тоже пропал.
Боуман посмотрел на команду.
– Все, выдвигаемся!
Он вновь повернулся лицом к тропинке и замер.
Старик и собака исчезли. Беззвучно.
– Видели, куда он ушел? – Боуман настороженно крутил головой. – Хоть кто-нибудь?
Все молчали.
– Идем. Чем быстрее мы попадем в пещеру, тем меньше опасностей.
Я бы не стала на это рассчитывать, подумала Халли.
11
– Вам следует надеть пожарный костюм, док, – заявил молодой чернокожий сержант.
Ленора Стилвелл оторвала взгляд от планшета. Сержант по фамилии Диллон. Маршелл Диллон.
– Это презерватив, а не костюм. Не могу я в нем работать. – Стилвелл подмигнула, и на лице сержанта появилась страдальческая улыбка. – Ничего не услышишь, не скажешь, не пощупаешь. Черт, да в нем и ходить-то толком не походишь! Не говоря уж о том, чтобы в туалет… – Она помотала головой. – Ну, и что это за врач?
Полевой госпиталь Терока подвергли полному карантину, отрезав от остального поста боевого охранения. От всего мира. Как только подтвердили присутствие АКБ, явились специалисты по ЗОМП – защите от оружия массового поражения, – изолировали госпиталь, установив шлюзовой отсек для входа и выхода, и раздали пневмокостюмы 4-го уровня биологической защиты. «Пожарный костюм», как назвал его Диллон – модель «Кемтурион» 3530 небесно-голубого цвета, изготовленная из специального полимера, – весил десять фунтов. Еще десять фунтов веса добавляла ранцевая индивидуальная система обеспечения жизнедеятельности (ИСОЖ). Застегнутый на все молнии и фиксаторы, УБЗ-4 ощущался на теле жестче водолазного скафандра. Любое движение требовало дополнительных усилий, пластик постоянно трещал и скрипел. К тому же за восьмичасовую смену с по́том могло уйти фунта два весу, хоть внутри и работал крошечный вентилятор.
Воздух из ранца ИСОЖ или внешнего источника создавал во внутреннем пространстве избыточное давление – чтобы внутрь, даже если треснет пластмасса, не проникли патогенные организмы. Объединенный с костюмом шлем в форме ведра из более толстого материала, достаточно прозрачного, легко покрывался царапинами и через несколько недель был похож на лобовое стекло с паутиной трещин. После истирания противозапотевающего слоя – что обычно занимало не дольше месяца – видимость становилась еще хуже. Рукава костюмов заканчивались защитными перчатками, которые давали пальцам едва ли большую подвижность, чем варежки. Поскольку костюм в надутом состоянии удваивал объем своего обладателя и добавлял фут росту, то требовалось постоянно рассчитывать движения, чтобы часом не налететь на оборудование, других людей и не перевернуть контейнеры с болезнетворными организмами, одна тысячная унции которых могла уничтожить все население планеты.
Костюмы УБЗ-4 «Кемтурион» разработали для защиты лаборантов от чудовищ невидимого мира – заирского штамма Эбола, вируса суперчумы, чумной пневмонии и многих других, в том числе АКБ, – и они хорошо справлялись со своей задачей. Однако на перегруженного работой врача в зоне боевых действий они не были рассчитаны, и Стилвелл с самого начала отказалась экипироваться. Старше ее по званию в Тероке никого не было, и никто не мог ей приказать облачиться в это неуклюжее снаряжение. Что ее вполне устраивало.
