— Вы не посмеете.
— Посмею, и ещё как, — мягко заверил его я. — Ты меня не знаешь. Ты не представляешь себе, кто я такой и почему мы ведем этот разговор. Видишь ли, за день до того, как я появился у вас и разнес ко всем чертям твою голову, ваша клиника пропустила меня через двое суток виртуальных допросов. По методике религиозной полиции Шарии. Вероятно, ты сам устанавливал программное обеспечение и знаешь что к чему. Насколько я понимаю, за тобой остался должок.
Последовало длительное молчание. По лицу Миллера я видел, как до него медленно доходит осознание случившегося. Наконец он отвел взгляд.
— Если Кавахара узнает…
— Забудь о Кавахаре. После того как я с ней разберусь, от неё не останется даже воспоминаний.
Миллер колебался. Чувствовалось, что он на грани срыва. И все же, собравшись с силами, он покачал головой. Я понял, что у меня нет выбора. Опустив голову, я заставил себя вызвать из памяти образ тела Луизы. Распятого на операционном столе под нависшим авто-хирургом, вспоротого от горла до промежности, с внутренними органами, аккуратно разложенными по тарелочкам, наподобие закусок. Я вспомнил девушку с бронзовой кожей в душной камере — себя самого, вновь ощутил цепкую хватку клейкой ленты, которой меня прилепили к грубому деревянному полу, пронзительный агонизирующий шум, стучащий в висках. Двое мужчин измывались над моей плотью и упивались моими криками, словно тончайшими духами.
— Миллер… — Я обнаружил, что у меня пересохло в горле. Пришлось откашляться и начать заново. — Миллер, хочешь я расскажу тебе о Шарии?
Миллер промолчал. Он начал выполнять какое-то размеренное дыхательное упражнение, пытаясь подготовить себя к грядущим неприятностям. Это не надзиратель Салливан, который после пары тычков кулаком в грязной забегаловке собиравшийся вывалить все, что знал. Миллер был крепким и наверняка прошел определенную подготовку. Нельзя быть директором такого заведения, как клиника «Вей», и не испытать на себе кое-что из имеющегося оборудования.
— Я был на Шарии, Миллер. Зимой 217 года, в Зихикке. Это было сто двадцать лет назад. Вероятно, тебя тогда ещё на свете не было, но, полагаю, ты читал о том, что случилось. В учебниках истории. После бомбардировок нас высадили в качестве сил обеспечения конституционного порядка. — По мере того как я говорил, сухость в горле исчезала. Я махнул сигаретой. — Под этим эвфемизмом Протекторат понимал подавление малейших попыток сопротивления и насаждение марионеточного правительства. Естественно, при этом приходилось проводить допросы, а всяких мудреных программ у нас не было. Так что приходилось проявлять изобретательность.
Загасив сигарету о стол, я встал.
— Я хочу тебя кое с кем познакомить, — сказал я, глядя за спину Миллера. Тот, обернувшись, проследил за моим взглядом и застыл. В тени ближайшей колонны сгущалась, материализуясь, высокая фигура в синем хирургическом халате. У нас на глазах она стала достаточно отчётливой, чтобы её узнать, но Миллер догадался обо всем, как только разглядел цвет одежды. Резко обернувшись, он раскрыл было рот, собираясь что-то сказать. В этот миг его взгляд упал на что-то у меня за спиной, и он побледнел. Обернувшись, я увидел другие, возникающие прямо из воздуха фигуры. Все одинаково высокорослые и смуглые, все в синих хирургических халатах. Снова повернувшись к Миллеру, я понял, что он сломался.
— Повторное копирование файла, — подтвердил я. — В большинстве мест Протектората это даже не квалифицируется как преступление. Разумеется, когда причиной является сбой машины, до таких крайностей дело не доходит — все ограничивается одной копией. В любом случае системы восстановления вытащат человека через несколько часов. Зато потом ему будет что рассказать. «Как я встретился сам с собой и что узнал о себе». Замечательная тема для разговора с любимой девушкой. Вероятно, и детям тоже будет интересно послушать. Миллер, у тебя есть дети?
— Да, — со скрипом заработало его горло. — Да, есть.
— Вот как? И они знают, чем ты зарабатываешь на жизнь?
Он промолчал. Достав из кармана телефон, я бросил его на стол.
— Когда с тебя будет достаточно, дай мне знать. Это прямая линия. Просто нажми клавишу вызова и начни говорить. «Голова в облаках». Любые подробности.
Миллер посмотрел на телефон, затем перевел взгляд на меня. Палачи вокруг нас полностью обрели плоть. Я помахал рукой, прощаясь с Миллером.
— Желаю получить удовольствие.
Я выплыл на поверхность в виртуальной студии «Хендрикса», где уютно устроился в одном из вместительных кресел. Цифровые часы на противоположной стене показывали, что я отсутствовал в реальности меньше минуты, из которых на собственно виртуальность приходилось не больше пары секунд. Основное время занимают процедуры входа и выхода. Некоторое время я лежал неподвижно, размышляя о том, что сделал. Шария осталась далеко позади, и вместе с ней, как очень хотелось думать, какая-то частица меня. Но сегодня не одному Миллеру пришлось встретиться с самим собой.
«Не принимай это близко к сердцу», — напомнил я себе, понимая, что сейчас это не удастся. В этом деле я лично заинтересован, и поэтому ворчал просто так, по привычке.
— Подопытный объект проявляет признаки психологического стресса, — объявил «Хендрикс». — Оценка предварительного моделирования позволяет предположить, что такое состояние продлится меньше шести виртуальных суток, после чего наступит срыв. При настоящей скорости обработки это равно приблизительно тридцати семи минутам реального времени.
— Хорошо. — Отсоединив электроды и сняв гипнофон, я вылез из откинувшегося назад кресла. — Свяжитесь со мной, когда он сломается. Вы достали видеозаписи наблюдения, о которых я просил?
— Да. Хотите просмотреть?
Я снова взглянул на часы.
— Не сейчас. Я подожду Миллера. Были какие-нибудь трудности с системой безопасности?
— Никаких. Данная информация не была защищена.
— Какая беспечность со стороны директора Наймана! Сколько вы добыли?
— Время записи составляет двадцать восемь минут пятьдесят одну секунду. На то, чтобы проследить за означенным сотрудником, потребуется значительно больше времени.
— Насколько больше?
— В настоящий момент невозможно дать какие-либо оценки. Шерил Босток покинула центр хранения психической информации в микрокоптере армейского образца, списанном двадцать лет назад. У меня сложилось впечатление, что рядовые сотрудники центра получают недостаточное жалованье.
— Интересно, почему это меня нисколько не удивляет?
— Возможно, потому что…
— Забудьте. Это всего-навсего оборот речи. Итак, что там с этим микрокоптером?
— Навигационная система не имеет доступа к сети управления движением, поэтому он для неё невидим. Придется полагаться только на визуальные образы коптера, полученные в процессе его пролета мимо видеокамер наблюдения.
