— Мне надо будет ещё раз взглянуть на то, что рассказал Миллер. Но, полагаю, придется проникать сверху. Тепло тела является единственной проблемой?
— Да, но эти датчики способны обнаружить любой объект размером больше квадратного миллиметра, обладающий отличающейся температурой. Костюм-невидимка вас не спасет. Господи, датчики среагируют даже на дыхание, вырывающееся из легких. И на этом дело не кончается. — Элиотт угрюмо кивнула на экран. — Похоже, эта система очень понравилась новым владельцам «Головы в облаках», потому что они оснастили ею весь дирижабль. Отдельные мониторы следят за температурой во всех помещениях и коридорах.
— Да, Миллер говорил что-то про тепловые сигнатуры.
— Он был прав. Все прибывающие на борт гости регистрируются, и их коды заносятся в охранную систему. Как только в помещении появляется кто-то посторонний или зарегистрированный гость направляется туда, куда доступ ему закрыт, по всему дирижаблю срабатывает сигнализация. Система очень простая и очень действенная. И я не представляю себе, как можно незаметно проникнуть в неё и вставить вашу сигнатуру. Чересчур строгие меры защиты.
— Об этом можете не беспокоиться, — заверил я. — Не думаю, что с этим возникнут какие-либо проблемы.
— Что ты сказал?
По лицу Ортеги грозовым фронтом пробежала ярость, смешанная с растерянностью. Она отшатнулась от меня, словно я был заразный.
— Это было лишь предположение. Если ты не…
— Нет. — Ортега произнесла это слово так, словно оно было для неё новым и ей понравился его вкус. — Нет. Даже не думай об этом, твою мать. Ради тебя я покрыла случай умышленного заражения вирусом, утаила улики, я помогла тебе обзавестись несколькими оболочками…
— Всего двумя.
— Все равно это преступление, чёрт побери, — процедила она сквозь зубы. — Так вот, я не собираюсь красть из полицейского хранилища конфискованные наркотики.
— Ладно, забудь об этом. — Я задумался. — Слушай, а ты не хочешь помочь мне конфисковать новые?
Лицо Ортеги растянулось в непрошеной улыбке, и у меня внутри все возликовало.
Торговец находился на том самом месте, где и две недели назад, когда я случайно шагнул в зону действия его передатчика. На этот раз я увидел старого знакомого заранее, метрах в двадцати, затаившегося в простенке с лупоглазым передающим устройством на плече. Улица была малолюдна в обоих направлениях. Я кивнул Ортеге, остановившейся напротив, и пошел вперед. Формат рекламного обращения не изменился: вереница неестественно свирепых женщин и внезапный холод бетатанатина. На этот раз я оказался к нему готов, и в любом случае нейрохимия «Хумало» успешно подавила голос зазывалы. Жадно улыбнувшись, я шагнул к торговцу.
— Дружище, есть «труп».
— Отлично, то, что нужно. Сколько его у тебя?
Он удивленно уставился на меня, раздираемый алчностью и подозрением. Его рука на всякий случай потянулась к отпугивающей коробке на поясе.
— А сколько надо, дружище?
— Всё, — весело сказал я. — Всё, что у тебя есть.
Наконец торговец раскусил меня, но было слишком поздно. Я перехватил его пальцы, не успевшие добраться до кнопок управления отпугивающей коробки.
— А-а-а!
Он замахнулся другой рукой. Я заломил его пальцы. Взвыв от боли, торговец повалился на мостовую. Пнув ногой в живот, я отобрал у него отпугивающую коробку. Появившаяся за спиной Ортега ткнула торговцу в мокрое от пота лицо полицейский значок.
— Полиция Бей-Сити, — лаконично произнесла она. — Попался, голубчик! Давай-ка посмотрим, что у тебя.
Бетатанатин был представлен серией полосок лейкопластыря с крошечными стеклянными флакончиками, обернутыми ватой. Подняв один флакончик к свету, я встряхнул его. Жидкость внутри была бледно-розовой.
— Как на твой взгляд? — спросил я Ортегу. — Где-то процентов восемьдесят, да?
— Похоже на то. А может быть, ещё меньше. — Поставив колено наркоторговцу на шею, она вдавила его лицо в мостовую. — Когда ты успел его разбавить, приятель?
— Товар первосортный, — взвыл торговец. — Я покупаю напрямую. Товар…
Ортега с силой ударила его по голове костяшками пальцев, и он умолк.
— Это моча, — терпеливо произнесла она. — Разбавленная настолько, что от неё не будет даже простуды. Нам такая дрянь не нужна. Можешь забирать её себе и проваливать. Нам только нужно знать, где ты её достаешь. Адрес.
— Ничего я не…
— Хочешь получить пулю в спину при попытке к бегству? — милым тоном спросила Ортега, и торговец внезапно затих.
— Есть одно место в Окленде, — угрюмо буркнул он. Ортега протянула карандаш и бумагу.
— Пиши. Никаких имен, только адрес. И да поможет тебе Бог, если ты вздумаешь нас обмануть. Я вернусь сюда с пятьюдесятью кубиками настоящего «трупа» и скормлю его тебе весь — до последней капли, неразбавленный.
Взглянув на листок с каракулями, Ортега, кивнув, убрала колено с шеи торговца и потрепала его по плечу.
— Вот и отлично. А теперь поднимайся и убирайся отсюда ко всем чертям. Если ты нас не обманул, можешь завтра возвращаться на работу. Если же обманул, знай, я хорошо запомнила твою рожу.
Мы проводили взглядом торговца, поспешно захромавшего прочь. Ортега постучала пальцем по листку бумаги.
— Мне знакомо это место. В прошлом году его пару раз накрывали ребята из отдела наркотиков, но какому-то дошлому адвокату удалось вытащить крупных шишек. Сейчас мы заявимся к ним, поднимем большой шум, а потом притворимся, что купились на партию неразбавленного бетатанатина.
— Разумно. — Я бросил взгляд вслед удаляющемуся торговцу. — А ты действительно пристрелила бы его?
— Нет. — Ортега ухмыльнулась. — Но он этого не знает. Ребята из отдела наркотиков время от времени проделывают подобные штучки. Просто чтобы убрать с улиц крупных торговцев, когда происходит что-то серьёзное. Виновный сотрудник получает нагоняй, пострадавшему выплачивается компенсация за новую оболочку, но процесс это долгий, и тем временем торговец мерзнет в холодильнике. К тому же получить пулю в спину — очень болезненно. Я была весьма убедительной, правда?
— Меня ты убедила, твою мать.
— Быть может, мне стоит податься в чрезвычайные посланники.
Я покачал головой.
— Быть может, тебе стоит поменьше общаться со мной.
Я уставился в потолок, дожидаясь, когда сонокоды гипнофона, убаюкав, заставят меня покинуть реальность. В соседних стойках разместились Дэвидсон, компьютерщик отдела органических повреждений, и Ортега. Даже через наушники гипнофона я слышал, напрягая до предела нейрохимию, их дыхание, размеренное и замедленное. Я попытался расслабиться ещё больше и облегчить гипносистеме проход через плавно сменяющиеся уровни отключения сознания. Но вместо этого мой мозг лихорадочно носился по деталям предстоящей операции, словно программа-отладчик, выискивающая неисправности в сложном оборудовании. Моё состояние напоминало бессонницу, которой я страдал после Инненина. Выводящий из себя зуд нервных окончаний, никак не проходивший. Когда цифровой дисплей часов на периферии поля зрения сообщил, что прошла целая минута, я приподнялся на локте и взглянул на Ортегу и остальных, мирно дремавших в стойках.
