— А «труп»?
Кертис пожал плечами.
— Уличный жаргон. Бетатанатин. Подростки применяют его для того, чтобы испытать ощущение смерти. Это гораздо дешевле, чем самоубийство.
— Надо полагать.
— А у вас на Харлане бетатанатина нет?
— Нет.
В Корпусе чрезвычайных посланников я пару раз применял этот препарат, но только за пределами планеты. На Харлане бетатанатин запрещен.
— Зато у нас есть самоубийства, — добавил я. — Вас не затруднит снова включить блокировку?
Нежное прикосновение образов резко оборвалось, и у меня в голове на мгновение воцарилась полная пустота, словно в необставленной комнате. Я подождал, когда это ощущение пройдет.
— Это улица Миссий, — сказал Кертис. — Дальше на протяжении двух кварталов одни отели. Хотите, чтобы я высадил вас здесь?
— Можете что-нибудь порекомендовать?
— Все зависит от того, что вы хотите.
Я ответил его же фирменным пожатием плечами.
— Что-нибудь светлое. Просторное. С обслуживанием в номере.
Он задумчиво прищурился.
— Если хотите, попробуйте «Хендрикс». Там есть башня-пристройка, и шлюхи у них чистые.
Лимузин чуть ускорился, и мы молча проехали два квартала. Я решил не объяснять, что имел в виду обслуживание другого рода. Пусть Кертис думает что хочет.
Вдруг у меня перед глазами непрошено появился застывший образ Мириам Банкрофт с бусинками пота, блестящими в ложбинке на груди.
Лимузин плавно остановился перед ярко освещенным фасадом здания в незнакомом стиле. Выйдя из машины, я уставился на огромное голографическое изображение чёрнокожего музыканта, с лицом, искаженным в экстазе от музыки, которую он извлекал из гитары, держа её как левша. Изображение было не совсем естественным: судя по всему, его получили из двумерных фотографий, что говорило о возрасте. Надеясь, что следствием этого будет не только дряхлость отеля, но и традиции качественного обслуживания, я поблагодарил Кертиса и, захлопнув за собой дверь, проводил взглядом удаляющийся лимузин. Он практически сразу взмыл вверх, и вскоре я потерял его задние габаритные огни в потоке воздушного транспорта. Я повернулся к дверям из зеркального стекла, и они, дернувшись, раздвинулись, впуская меня внутрь.
Если по вестибюлю можно о чем-то судить, то «Хендрикс» определенно удовлетворял моему второму требованию. Кертис мог бы поставить здесь в ряд три или даже четыре лимузина Банкрофта, и все равно осталось бы место для проезда робота-мойщика. Относительно первого требования у меня такой уверенности не было. Степы и потолок покрывал неровный узор осветительных плиток, чей срок службы несомненно подходил к концу. Их тусклому сиянию удавалось лишь сгрести полумрак в середину помещения. Самым сильным источником освещения был свет, проникающий с улицы.
В вестибюле не было ни одной живой души, но от стойки у противоположной стены исходило слабое голубое сияние. Пройдя мимо невысоких кресел и соскучившихся по полировке столов с металлическими крышками, я обнаружил экран встроенного в стойку монитора.
По экрану неслась снежная пороша отсутствия соединения. В нижнем углу мигала надпись на английском, испанском и японском:
ГОВОРИТЕ
Оглянувшись вокруг, я снова посмотрел на экран.
Никого.
Я кашлянул, прочищая горло.
Надпись погасла и сменилась на новую:
ВЫБЕРИТЕ ЯЗЫК
— Я хочу снять номер, — попробовал я по-японски, из чистого любопытства.
Экран ожил так неожиданно, что я непроизвольно отступил назад. Блуждающие разноцветные фрагменты быстро сложились в смуглое лицо азиатского типа, темнеющее над чёрной рубашкой и галстуком. Улыбнувшись, лицо преобразовалось в лицо европейской женщины, чуть состарилось, и в конце концов передо мной возникла светловолосая тридцатилетняя женщина в строгом деловом костюме. Выбрав идеальный облик для общения, отель одновременно пришел к выводу, что я все же не умею говорить по-японски.
— Добрый день, сэр. Добро пожаловать в отель «Хендрикс», основанный в 2087 году и существующий поныне. Чем мы можем вам помочь?
Я повторил просьбу, перейдя на амеранглик.
— Благодарю вас, сэр Можем предложить несколько номеров, все полностью подключенные к информационной и развлекательной системам города. Будьте добры, укажите ваши пожелания относительно размеров и этажа.
— Мне бы хотелось номер в башне, с окнами на запад. Самую большую комнату, какая у вас только есть.
Лицо удалилось в угол экрана, и его место заняла изометрическая проекция отеля. Быстро пройдясь по номерам, селектор остановился в одном углу, вытащил увеличенное изображение выбранного номера и покрутил его со всех сторон. Сбоку появилась бегущая колонка текста.
— Номер-люкс в башне, три комнаты, спальня размером тринадцать целых восемьдесят семь сотых метра на…
— Отлично, беру.
Изометрическая проекция исчезла словно по мановению волшебной палочки, и весь экран снова заняло женское лицо.
— Сколько суток вы у нас пробудете, сэр?
— Пока сказать не могу.
— Необходимо внести залоговый депозит, — робко сказал отель. — Для проживания на срок более четырнадцати суток требуется сумма в шестьсот долларов ООН. В случае преждевременного выбытия до истечения вышеуказанного срока соответствующая часть депозита будет возвращена.
— Отлично.
— Благодарю вас, сэр. — По тону голоса я заподозрил, что клиенты, расплачивающиеся за проживание, для отеля «Хендрикс» являются чем-то диковинным. — В какой форме вы собираетесь платить?
— Код ДНК. Счёт в Первом колониальном банке Калифорнии.
По экрану побежали подробности оплаты счета, и гут я почувствовал холодный металлический кружок, прижатый к моему затылку.
— Это именно то, о чем ты подумал, — произнес тихий голос. — Одно неверное движение — и фараоны будут несколько недель соскребать со стен твои размазанные полушария. Я говорю о настоящей смерти, дружок. Ну-ка, подними руки повыше.
Я подчинился, чувствуя, как по спине, от того места, где к затылку было приставлено дуло пистолета, разливается непривычный холодок. Мне довольно давно не угрожали настоящей смертью.
— Вот и хорошо, — продолжал тот же тихий голос. — А сейчас моя помощница тебя ощупает. Стой спокойно, и никаких резких движений.
— Пожалуйста, введите свой код ДНК с помощью клавиатуры под экраном.
Отель связался с базой данных Первого колониального банка. Я терпеливо ждал, пока стройная женщина в чёрном, с лицом, скрытым горнолыжными очками, обходила меня со всех сторон, ощупывая с ног до головы ворчащим серым сканером. Пистолет, приставленный к затылку, не шелохнулся. Дуло уже не было холодным. Тепло моего тела нагрело его до более интимной температуры.
