— И каковы успехи в расследовании?
Это уже спросила Эртекин, красивая арабка лет на двадцать моложе Фири, и следовательно, носящая как минимум вторую оболочку. Я улыбнулся.
— Определить понятие «успех» очень трудно, ваша честь. По выражению Куэлл: «Ко мне приходят с донесениями об успехах, но я вижу лишь перемены и обожженные трупы».
— А, значит, вы с планеты Харлан, — вежливо заметила Эртекин. — И вы считаете себя куэллистом, мистер Ковач?
Я позволил улыбке превратиться в усмешку.
— Изредка. На мой взгляд, в этом что-то есть.
— Надо признать, мистер Ковач взялся за дело очень рьяно, — поспешно вмешалась Мириам Банкрофт. — Полагаю, им с Лоренсом нужно многое обсудить. Наверное, нам лучше не мешать.
— Да, разумеется. — Эртекин склонила голову. — Надеюсь, у нас ещё будет возможность побеседовать друг с другом.
Троица отправилась утешать соперника Мириам, подавленно убиравшего в сумку ракетку и полотенца. Несмотря на дипломатические ухищрения миссис Банкрофт, Налан Эртекин, похоже, не торопилась спасаться бегством. Я проникся к ней восхищением. Признаться сотруднику ООН — больше того, высокопоставленному чиновнику Протектората в том, что ты куэллист, — это приблизительно то же самое, что сознаться в ритуальном убийстве на вегетарианском обеде. От того, кто тебя выслушал, требуется недюжинная выдержка.
Обернувшись, я увидел Оуму Прескотт.
— Не желаете пройти в дом? — мрачно сказала она, махнув рукой в сторону особняка.
Банкрофт уже был у дверей. Мы направились следом за ним. Как мне показалось — чересчур быстрым шагом.
— Один вопрос, — запыхавшись, произнес я. — Кто этот мальчишка? Тот, которого распяла миссис Банкрофт?
Прескотт молча взглянула на меня.
— Это что, большая тайна?
— Нет, это совсем не тайна, мистер Ковач. Ни большая, ни какая бы то ни было вообще. Просто, как мне кажется, вы могли бы найти себе более полезное занятие, чем изучение гостей мистера Банкрофта. Но раз уж вам так хочется знать, вторым игроком был Марко Кавахара.
— Вот как, точно. — Помимо воли я заговорил оборотами Фири. Этот человек умеет производить впечатление на окружающих. — Значит, вот почему мне знакомо его лицо. Он пошел в мать, да?
— Если честно, понятия не имею, — рассеянно ответила Прескотт. — Я никогда не встречалась с миссис Кавахарой.
— Вам повезло.
Банкрофт ждал нас в оранжерее с экзотическими растениями, прилепившейся к тому крылу особняка, что выходило на море. За стеклянными стенами было представлено царство непривычных цветов и форм, в котором я отыскал молодое зеркальное дерево и несколько побегов мученического сорняка. Банкрофт как раз стоял перед одним из побегов, тщательно посыпая его белым металлическим порошком. Про мученический сорняк мне известно только то, что он используется в охранных системах. Поэтому я не мог даже предположить, что это за порошок.
При нашем появлении Банкрофт повернулся к двери.
— Будьте добры, говорите тихо. — Его голос среди этой звукопоглощающей обстановки прозвучал неестественно безжизненно. — Во взрослом состоянии мученический сорняк очень чувствителен к любому раздражению. Насколько я понимаю, мистер Ковач, вам известно это растение.
— Да. — Я бросил взгляд на пучки листьев, отдаленно напоминающих человеческую ладонь с ярко-алыми прожилками, благодаря которым сорняк и получил название. — Вы уверены, что это взрослое растение?
— Абсолютно. На Адорасьоне можно встретить и более крупные экземпляры, но я попросил специалистов из «Накамуры», чтобы они вывели сорт для разведения в домашних условиях. Под защитой этого растения я чувствую себя так же спокойно, как за каменной стеной, — он указал на три стула с металлическими каркасами, стоящие рядом с мученическим сорняком, — но при этом гораздо более уютно.
— Вы хотели меня видеть, — нетерпеливо спросил я. — В чем дело?
Какое-то мгновение чёрные глаза Банкрофта сверлили меня с силой всех трех с половиной стоящих за ними столетий. Казалось, я схлестнулся взглядом с демоном. Всего на одну секунду душа мафа выглянула на свет божий, и я увидел в этих глазах отражение мириад обычных человеческих жизней, прошедших перед ними бледными мошками, летящими навстречу гибели в пламени. До сих пор подобное чувство я испытывал лишь однажды. Тогда, когда столкнулся с Рейлиной Кавахарой. Я ощутил своими крылышками испепеляющий жар.
Но тотчас же все прошло, и остался лишь Банкрофт, опустившийся на стул и поставивший распылитель на соседний столик. Он подождал, чтобы я последовал его примеру. Увидев, что я не собираюсь это делать, Банкрофт сплел пальцы и нахмурился. Оуму Прескотт растерянно металась между нами.
— Мистер Ковач, я не забыл, что по условиям контракта согласился оплачивать все разумные расходы, связанные с проведением расследования. Но, говоря об этом, я не предполагал, что придется иметь дело с хвостом умышленных органических повреждений, тянущимся от одного края Бей-Сити к другому. Сегодня утром я только и занимался тем, что улаживал дела с полицией Бей-Сити и триадами Западного побережья. Как вы понимаете, ни те, ни другие не были особенно расположены ко мне ещё до того, как вы устроили резню. Я хочу знать, отдаете ли вы себе отчёт, каких денег стоит просто сохранить вам жизнь и не дать попасть на хранение?
Обведя взглядом оранжерею, я пожал плечами.
— Полагаю, вы можете позволить себе это.
Прескотт вздрогнула. На лице Банкрофта появился осколок улыбки.
— Мистер Ковач, а что, если у меня больше нет желания это делать?
— В таком случае, мать вашу, выдерните затычку.
От резкой перемены тона мученический сорняк заметно вздрогнул. Наплевать. Внезапно у меня пропало всякое настроение подыгрывать Банкрофту в его изящных учтивых играх. Я устал. Если отбросить непродолжительный период, когда я находился без сознания в клинике, я провел без сна уже больше тридцати часов. Мои нервы болели от постоянного использования системы нейрохимии. Я побывал в перестрелке. Мне пришлось выпрыгнуть из движущегося аэрокара. Я прошел через процедуры допросов, которые оставили бы у большинства людей неизгладимые психические травмы. Убил в бою несколько человек. И я уже забирался в кровать «Хендрикса», когда отель передал мне срочный вызов Банкрофта, потому что ИскИн стремился «сохранить хорошие отношения с клиентом и обеспечить поддержание статуса гостя» (цитирую дословно). Настанет день, и кто-нибудь вышибет из электронного мозга отеля терминологию сферы обслуживания допотопной эпохи. Положив трубку, я подумал о том, чтобы заняться этим лично с помощью «немекса», но раздражение закоснелыми штампами «Хендрикса» уступило место ярости, которой я проникся к самому Банкрофту. Именно эта ярость не позволила послать звонок к черту и завалиться спать, а отправила на виллу «Закат», одетым в мятые вещи, которые я не снимал со вчерашнего дня.
