Натянутые до предела нервы заставили руку дернуться к убранному в кобуру «немексу», прежде чем я узнал машину Банкрофта. Шумно выдохнув, я обошел лимузин и убедился, что за рулем никого нет. Я остановился в недоумении, но тут люк пассажирского салона открылся, и из машины выбрался Кертис.
— Надо поговорить, Ковач, — драматичным тоном, каким говорят герои дешевых голофильмов, произнес он, и я едва не издал истеричный смешок. — Время принимать решение.
Оглядев его с ног до головы, я по каким-то едва уловимым мелочам в осанке и поведении понял, что он усилился химией, и решил немного повеселиться.
— Согласен. Прямо в лимузине?
— Здесь много народу. Ты не хочешь пригласить меня к себе в номер?
Я прищурился. В голосе шофера прозвучала неприкрытая враждебность, также бросающаяся в глаза, как и затвердевший член, проступающий через безукоризненно отутюженные брюки. Впрочем, и у меня самого была такая же опухоль, правда, постепенно рассасывающаяся. Но я отчётливо помнил, что лимузин Банкрофта оснащен системой защиты от уличной рекламы.
Тут дело в чем-то другом.
Я кивнул на двери отеля.
— Хорошо, пошли.
Двери открылись, впуская нас, и «Хендрикс» ожил.
— Добрый вечер, сэр. Сегодня вечером к вам нет гостей…
— Ты разочарован, да, Ковач? — фыркнул Кертис.
— …и не было ни одного звонка после вашего ухода, — невозмутимо продолжал отель. — Вы хотите пригласить этого человека в качестве гостя?
— Да, разумеется. У вас есть бар, где мы могли бы посидеть?
— Я же сказал — к тебе в номер, — прорычал Кертис и тотчас же взвизгнул, налетев голенью на низенький столик с металлической крышкой.
— Бар «Полуночная лампа» находится на этом этаже, — неуверенно произнес отель, — но в нем уже давно не было посетителей.
— Я сказал…
— Заткнись, Кертис. Разве тебе никто не говорил, что торопиться во время первого свидания нельзя? Хорошо, пусть будет «Полуночная лампа». Зажгите её для нас.
В противоположном конце вестибюля, рядом с консолью автоматического заселения постояльцев широкая секция задней стены с недовольным скрежетом сдвинулась в сторону, и в образовавшемся отверстии зажегся свет. Не обращая внимания на презрительно фыркающего у меня за спиной Кертиса, я шагнул в проем и заглянул в бар «Полуночная лампа», к которому вела короткая лестница.
— Это устроит. Заходи.
Внутренний интерьер бара «Полуночная лампа» оформлял человек, подошедший к работе чересчур буквально. Стены, покрытые психоделическими завитками полуночной синевы и багрянца, были увешаны гирляндами самых разнообразных часов, показывающих или строго полночь, или полночь без скольких-то минут, переплетенных со всеми известными человечеству видами ламп — от первобытных глиняных светильников до световых сосудов с распадающимися энзимами. Вдоль противоположных стен стояли скамьи, а перед ними столики с крышками в виде, циферблатов. Центральную часть помещения занимал круглый бар в виде старинных часов. У цифры двенадцать застыл неподвижно робот, состоящий исключительно из часов и ламп.
Фантастическое ощущение усиливалось благодаря полному отсутствию других посетителей. Проходя к ожидающему нас роботу, я отметил, что Кертис немного успокоился.
— Что будут пить джентльмены? — неожиданно произнесла машина, не имеющая видимого голосового отверстия.
Её лицо было сделано в виде древних аналоговых часов с тонкими, словно паутина, стрелками в стиле барокко и римскими цифрами. Я обернулся к Кертису.
— Водку, — бросил тот. — Со льдом.
— Виски. Того же сорта, что в баре из номера. Комнатной температуры, пожалуйста. Оба напитка запишите на мой счет.
Лицо-циферблат кивнуло, и многосуставная рука принялась выбирать стаканы с полки наверху. Другая рука, оканчивающаяся лампой с множеством носиков, налила в стаканы заказанные напитки.
Взяв стакан, Кертис плеснул щедрую порцию водки себе в горло. Шумно всосав воздух сквозь зубы, он одобрительно крякнул. Я осторожно пригубил виски, гадая, сколько времени прошло с тех пор, как эта жидкость в последний раз протекала по трубкам и кранам бара. К счастью, мои страхи оказались напрасными, поэтому я сделал уже более солидный глоток, пропуская виски в желудок.
Кертис с грохотом поставил стакан на стойку.
— Ну а теперь ты готов говорить?
— Ладно, Кертис, валяй, — медленно произнес я, уставившись в стакан. — Полагаю, у тебя есть для меня сообщение.
— А то как же. — Его голос натянулся, готовый вот-вот треснуть. — Дама сказала, ты должен принять её щедрое предложение, или будет хуже. Вот так. Мне было велено дать тебе время подумать, поэтому я допью водку.
Я уставился на лампу из марсианского песчаника, висящую на противоположной стене. Настроение Кертиса начинало приобретать смысл.
— Значит, я забрался в твои владения, так?
— Ковач, не шути с огнем. — В голосе шофера прозвучало отчаяние. — Скажешь одно неверное слово, и я…
— Что?
Поставив стакан на стойку, я повернулся лицом к Кертису. Он был вдвое моложе моего субъективного возраста, молодой и физически накачанный, к тому же заведенный химией, что создавало иллюзию непобедимости. Кертис так напоминал меня самого в этом возрасте, что я почувствовал себя неуютно. Мне захотелось встряхнуть шофера.
— Так что ты со мной сделаешь?
— Я служил в морской пехоте Солнечной системы.
— В качестве кого, мальчика на побегушках?
Я почти ткнул его кулаком в грудь, но вовремя уронил руку. Смутившись, я понизил голос.
— Послушай, Кертис, остановись. Так будет лучше для нас обоих.
— Ты считаешь себя таким крутым, мать твою, да?
— Тут дело вовсе не в крутости, ма… Кертис. — Я едва не назвал его малышом. Похоже, какая-то моя частица все же хотела драться. — Речь идёт о двух совершенно разных биологических видах. Чему тебя учили в морской пехоте? Рукопашному бою? Двадцати семи способам убить человека голыми руками? Внутри ты по-прежнему человек, Кертис. А я чрезвычайный посланник. Это не одно и то же.
Он все равно бросился, начав с прямого выпада правым кулаком, призванного меня отвлечь, за которым последовал удар ногой с замаха, нацеленный в голову. Если бы удар достиг цели, я оказался бы с проломленным черепом, но он был выполнен безнадежно театрально. Возможно, все дело в нейрохимии, которой Кертис накачался сегодня вечером. В настоящей схватке никто в своем уме даже не пытается наносить ногой удары выше пояса. Одним движением отразив оба удара, я схватил Кертиса за ногу. Резкий рывок — и он, не удержав равновесия, распластался на стойке бара. Схватив Кертиса за волосы, я прижал его лицо к прочной поверхности.
— Теперь видишь, что я имел в виду?
