— Пойдем со мной, Купидон! С тебя я денег не возьму!
Серж присел на стул рядом с Александрой и с улыбкой смотрел, как она пьет холодное шампанское.
— Уходи, слышишь? — взмолилась она.
— Не могу. — Он бросил на нее взгляд из-под темных ресниц, и в самом деле похожих на стрелы Купидона, и умоляюще сказал: — Саша, я тоскую. Ты от меня прячешься, я бываю везде, где только можно тебя встретить, но, видимо, шпионы барона Редлиха не зря получают свое жалованье. Куда бы я ни пришел, я узнаю, что ты только что ушла или была здесь десять минут назад, а то и что обязательно будешь, но когда — неизвестно. И вот я томлюсь, жду, а ты все не приходишь… Саша, сколько это будет продолжаться?
— Когда мы виделись последний раз, ты наговорил мне дерзостей, — сердито сказала она.
— Это от ревности. От отчаяния. Представь себе мое положение. Все говорят о женщине, по которой я схожу с ума, как о любовнице барона Редлиха! Ты принимаешь его и его подарки, он снял тебе дом, он бывает у тебя каждый вечер, в то время как я — никогда. Весь Париж только и говорит о вас, о вашем счастье!
— Никакого счастья нет.
— Разве? — обрадовался Серж. — Значит, он тебя просто прячет!
— Да, бал в Опере — это самое подходящее место для того, чтобы от тебя спрятаться, — невольно улыбнулась она.
— Это была его ошибка… Саша! Посмотри на меня!
Она невольно отвела глаза. Всякий раз, когда они встречались взглядами, он побеждал. Не надо на него смотреть! И слушать его не надо! Чего стоят его слова?!
— Вот уже месяц я себе места не нахожу, — пожаловался Серж. — Мне приписывают романы чуть ли не со всеми богатыми и знатными дамами в Париже, в то время как я живу, словно монах! Я только и думаю, что о тебе, о твоих глазах, волосах, руках, о том, какая ты сладкая там, под платьем…
— Замолчи!
— Я мысленно тебя целую. В своих мечтах. Каждую ночь, каждое утро, едва открываю глаза…
— Барон сейчас вернется!
— Ты его боишься?! Да с каких пор тебя заботит, что он о тебе подумает?! Ты что, его любишь?!
— Нет, но… Я не знаю!
— Я так больше не могу, — взмолился он. — И ты не можешь. Я же вижу, как ты меня хочешь. Ты не можешь так жить, ты себя убиваешь. Хочешь, я приду к тебе тайно, ночью? Никто ничего не будет знать.
— Да сколько можно! — она встала и поставила пустой бокал на поднос проходящему мимо официанту. Серж тоже поднялся и взял ее за локоть, удерживая. — Сережа, я так не хочу больше жить, слышишь? Опять таиться и прятаться? Ты еще выдай меня замуж за барона Редлиха, чтобы из его состояния я заплатила твои долги!
— Какая удачная мысль!
— А я уж было подумала, что ты изменился! Пусти! — она вырвала свою руку.
— Моя любовь к тебе неизменна, в этом можешь не сомневаться. Что же касается остального… Я согласен сойтись на твоих условиях.
— Что?!
— Ты победила, я признаю свое поражение.
— Да с чего ты взял, что я объявила тебе войну?!
— Скорее осаду. Я готов выбросить белый флаг. Командуйте, маршал! — он шутливо поклонился.
— Убирайся вон!
— Если ты забыла, мы находимся в Опере. А не у тебя дома.
— Тогда я уйду!
— Барон не найдет тебя в том месте, где оставил, и будет волноваться. Чего доброго, сюда нагонят жандармов, и бал будет испорчен. Ты, любовь моя, связалась не с кем-нибудь, а с министром. Хоть и без портфеля. Но ему стоит только шепнуть словечко на ухо королю, как по тревоге будет поднята вся парижская жандармерия, чтобы отыскать одну маленькую хрупкую женщину. Но очень красивую!
— Ты из-за этого бесишься? Соперник тебе не по зубам? Стреляться с тобой барон не станет, а власти у него столько, что тебя выдворят из Парижа в один момент.
— Это значит, что он трус, — спокойно сказал Серж.
— О нет! Он очень умный человек. И далеко не трус. Поэтому ты еще здесь, в Париже. Неужели ты не понял, что он тебя нисколько не боится?
— Я приду к тебе ночью.
— Нет! И думать не смей!
— Ты не сможешь мне долго сопротивляться.
— Сережа, я тебе советую завести любовницу. Так мы, по крайней мере, будем квиты!
Барон Редлих с удовлетворением отступил назад, в толпу, и снял маску. Он понял далеко не все, иногда эти двое переходила на язык, ему незнакомый. Но последнюю фразу Александрин сказала по-французски. То, что он увидел и услышал, барона Редлиха вполне удовлетворило. Соболинский просил, она отказала. Можно сказать, что больной выздоровел. Поэтому Эрвин Редлих спрятал маску, которую предусмотрительно взял с собой, и совершил маневр, чтобы появиться с той стороны, откуда его, собственно, и ждали.
— Добрый вечер, барон! — непринужденно улыбнулся ему Соболинский.
— Я вижу, вы встретили соотечественника? — Эрвин Редлих смотрел только на Александру.
— Да, мы вспоминали родину. Но я обещала вам еще один танец. Прекрасная музыка, правда? — она положила руку на плечо барона.
— Извините, сударь, я и моя дама пришли сюда танцевать, — с издевкой сказал Эрвин Редлих своему сопернику. — А с вами мы встречи не назначали.
Александра видела, что Серж в бешенстве. Обняв за талию первую же попавшуюся под руку даму, он закружился с ней в танце. Александра поняла, что он ее не оставит и ждет подходящего момента, чтобы снова заговорить, и сказала на ухо своему спутнику:
— Я видела достаточно. Не пора ли нам уехать?
— Как вам будет угодно, — учтиво сказал барон.
Они покинули Оперу, пробыв на балу немногим больше часа. Барон сопроводил свою даму на улицу Анжу-Сент-Оноре и, как всегда, вошел в дом, чтобы убедиться, что запущенный им механизм работает без сбоев.
Он сказал два слова дворецкому, одно повару и наградил молчаливой улыбкой горничную. Потом взял свой цилиндр и собрался уходить.
— Останься, — попросила Александрин.
Он замер посреди гостиной, не веря своим ушам.
— Эрвин, я не хочу, чтобы ты сегодня уходил.
Поскольку он вел себя, словно маленький ребенок, она взяла его за руку и отвела в свою спальню, где попросила:
— Я не хочу беспокоить горничную. Ты не мог бы побыть вместо нее? — поскольку барон молчал и явно не понимал, что ему делать, Александра не выдержала: — О господи! Расстегни крючки на моем платье! И сними, наконец, этот прекрасный, но такой неуместный здесь фрак! Я хочу, чтобы ты был как у себя дома.
Только тогда Эрвин Редлих поверил наконец своему счастью…
Когда из дома русской графини вышел дворецкий и велел кучеру барона Редлиха ехать домой, тот перекрестился и сказал:
