— Спутнике? — удивленно подняла брови Мари. — С тобой мужчина?! Очередной твой любовник?!
— Это друг Эрвина! Он меня сопровождает в поездке по просьбе барона.
— Вот как, — усмехнулась Мари. — Что ж, я немедленно отдам все необходимые распоряжения. Скоро накроют ужин, там мы все и перезнакомимся. Как долго ты собираешься здесь пробыть?
— Я уеду, как только ты одумаешься и соберешь в дорогу моего сына.
— Никогда! — отчеканила Мари.
— Но без него я не уеду!
— Это твое дело. Повторяю: тебя никто не гонит. Выбирай: либо Миша, либо барон.
— Но это жестоко!
— Это по справедливости. Как Мишина опекунша, я имею на него все права вплоть до его совершеннолетия. Извини, сестренка, мне надо позаботиться о том, чтобы у нас был ужин. И чтобы еды хватило на всех.
— Постой… А что Жюли? Я хотела бы ее навестить.
— Они с мужем проводят эту зиму в Петербурге, — сухо сказала Мари. — Я знаю, на что ты рассчитывала: думала, Юлии удастся меня уговорить. Но она слишком занята своими детьми. И мужем. Который когда-то был влюблен в тебя. Между вами с Юлией никогда не будет прежней любви, как во времена вашего девичества, и даже дружбы. Запомни это. И на госпожу Лежечеву не рассчитывай. К тому же, как я сказала, она сейчас в столице и пробудет там вплоть до мая.
Мари ушла. Александра без сил опустилась на диван, от досады кусая губы. Как жаль, что Жюли уехала в Петербург! Но тут же она встала: надо идти к сыну! Как же она соскучилась! Мари наверняка одумается. Где это видано: не отдавать ребенка матери?
Это будет битва! Но Александра не сомневалась, что она ее выиграет.
Глава 11
Как только Арман Рожер отдохнул, он принялся осматривать дом. Приняли их с поистине азиатским великолепием! Крошка Адель была в восторге.
— Какая роскошь! — то и дело ахала она. — Мадам, ваш дом в Париже тоже прекрасен, но даже там нет таких вещей, как здесь, а еще вам все беспрекословно подчиняются! Словно вы не женщина, а богиня!
— У нас в России все еще крепостное право, — улыбнулась Александра.
— Что это значит? — удивилась Адель.
— Это значит, что все эти люди — моя собственность. Такая же, как этот дом, земля, лошади и все предметы быта.
— Но разве такое возможно? — всплеснула руками горничная.
— Таков порядок вещей, — пожала плечами графиня. — Согласна: это варварство. Но ни я, ни кто другой не в силах это отменить. Кроме нашего государя, который, как говорят, относится к отмене крепостного права скептически. Виной всему ваша революция. Бунт рабов совсем не то, что бунт людей свободных. Первый легко подавить, потому что в рабах слишком силен страх перед их господином. Они свято верят в то, что верховная власть — от Бога. Поэтому оружие в их руках слабеет. Свободный же человек не задумываясь отправит под топор своего монарха. Как это случилось во Франции. Вот государь и опасается…
В это время в комнате появилась Мари, которой Александра несказанно обрадовалась:
— Наконец-то!
— Хозяйство большое, за ним нужен глаз да глаз, — сухо сказала сестра. — Это тебя никогда не интересовало управление твоими владениями.
— Хватит намекать мне на то, что я салонная пустышка! — разозлилась она.
— А чем ты в таком случае занимаешься? — ехидно спросила Мария Васильевна. — Развлекаешь своего барона?
— Эрвин очень много работает. Ничуть не меньше тебя, а может, даже и больше. Он засиживается допоздна в своем кабинете. Напрасно ты говоришь о нем так. Ты его совсем не знаешь.
— Допустим… Из Петербурга привезли кое-какие твои вещи, — сказала после паузы сестра. — Графиня Елена Алексеевна так распорядилась. Твоя падчерица.
— Она что, заняла мой дом?!
— Успокойся. Особняк в Петербурге, так же как и все остальное, принадлежит Мишеньке. Я милостиво разрешила Елене Алексеевне пережить эту зиму в доме ее покойного отца.
— Значит, всем теперь распоряжаешься ты! Ты решаешь, кто, где будет жить и с кем будет жить. Распоряжаешься судьбами людей, которые намного знатнее тебя и, уж конечно, выше по положению! Кто бы мог подумать об этом еще каких-нибудь семь лет назад! Когда ты, с французской книжкой в руке, как неприкаянная бродила по нищему отчему дому в Иванцовке! Бесприданница, старая дева…
— Что было, то прошло, — нахмурилась Мари.
— И какие же вещи Елена Алексеевна велела убрать из моегодома?
— Идем, — позвала Мари.
Миша спал, поэтому Александра решила, что настало время для очередного разговора со старшей сестрой. Они прошли в огромную гостиную на первом этаже, открытую в приемные дни для многочисленных визитеров.
Войдя туда, Александра невольно вздрогнула: на одной из стен висел парадный женский портрет. Алексей Николаевич заказал его во время первых громких успехов своей молодой жены в высшем свете, сразу после того, как ее назначили статс-дамой цесаревны. Белокурая красавица на портрете радостно улыбалась, глаза ее победно сияли, а слева, почти у самого сердца, к ее придворному платью был приколот огромный алмаз. Александра едва себя узнала. Какое счастливое, беззаботное выражение лица!
— Это последнее появление в истории алмаза «Сто солнц в капле света», — с грустью сказала она.
— Ты о чем? — удивленно спросила Мари.
— Я велела разбить его на несколько частей. И продала их. Через барона Редлиха, своего жениха.
— Жаль. Алмаз был очень красивый.
— Такова была воля Алексея Николаевича. Он просил избавиться от камня, потому что тот приносит одни только несчастья. Значит, когда Елена Алексеевна не смогла выкинуть из дома меня, она отомстила тем, что выставила вон мой портрет!
— Это по моей просьбе его сюда прислали. Я каждый раз говорю Мише, что это его мать, — тихо сказала Мари. — Ты не можешь упрекнуть меня в том, что я плохая сестра. Несмотря на всю ту боль, что ты мне причинила, я помню о нашем родстве.
— Прости меня, если я была неправа! — Александра повернулась к сестре и горячо пожала ее холодную, сухую руку. — Мари, милая! Мы же сестры! Я тебя умоляю: отдай мне сына!
— Нет, — непреклонно сказала Мари. — Я сделаю для тебя все, что угодно, но только не это. Миша останется здесь.
— Но почему?
— Ты хочешь везти маленького ребенка по ужасной дороге, зимой, останавливаясь на ночь в отвратительных постоялых дворах! Да ты его живым не довезешь! Какая же ты мать после этого?!
— У него будут две няни, одна из них кормилица, я и моя горничная Адель!
— Я этого не допущу, — отрезала Мари.
— Хорошо. А если я останусь до лета?
— А как же твоя свадьба с бароном?
