— Ты уверен?
— Она давно уже знает об этом, — тихо ответил брат. — Просто она молчала до недавнего времени.
— Что значит «давно»? Когда она обнаружила?
Наступила короткая пауза.
— Ей поставили диагноз прямо перед вашим переездом в Лос-Анджелес.
— Что? — Сьерра почувствовала, как кровь стынет в ее жилах от потрясения. — Это было два года назад, Майк. — В памяти с ослепительной отчетливостью вспыхнули какие-то мелочи, указывающие, что что-то было не так. Она еще удивлялась тогда, почему мама вдруг решила прибраться на чердаке. Что она тогда сказала? Что не хочет перекладывать весь этот хаос на наши с Майком плечи? О, Боже. Слезы навернулись на глаза Сьерры. — Почему она ничего не сказала?
— Ты знаешь маму, Сьерра. Она не хотела никого беспокоить.
— Ее лечат?
— Когда врачи обнаружили опухоль и поставили диагноз, ей сразу же удалили молочную железу. И только после этого выяснилось, что у нее метастазы в костях.
— О, нет, — прошептала Сьерра. — И она не сообщила тебе?
— Она никому ничего не говорила вплоть до последнего времени. Сердце наполнилось тревогой.
— Что же случилось?
— Ее правая нога так сильно болела, что она не смогла сесть за руль. Она позвонила Брейди и попросила отвезти ее к врачу. — Майк снова помолчал несколько секунд. — Они повторно провели магнитно-резонансную томографию. Ответ неутешительный.
Сьерра закрыла глаза, ее начала охватывать паника. Мать была для нее той твердыней, на которую она всегда опиралась. Она не могла потерять ее! Ей всего шестьдесят пять лет. Сотни раз они шутили, обсуждая, как будут справлять ее столетие.
— Она собирается пройти курс химиотерапии?
— Нет.
— Что значит нет?
— Она сказала, что не хочет.
— Но…
— Ничего хорошего это не даст на данной стадии, Сьерра.
— Они должны сделать что-то. А как насчет облучения? Могут хотя бы попытаться?
— Когда диагностировали болезнь, метастазы уже были в костной ткани. Теперь они затронули печень.
Сьерра опустила голову и на мгновение прижала руку к губам, чтобы не дать себе расплакаться. Майк помолчал с минуту.
— Сейчас она проходит паллиативный
[17]
, более мягкий курс лечения, — сказал он охрипшим от волнения голосом.
— Что это такое?
— Они облучают ее, чтобы умерить боль в правой ноге.
Слезы потекли по щекам Сьерры. Она сглотнула, пытаясь сохранить спокойствие в голосе.
— У нее сильные боли, Майк?
— Она не очень-то говорит об этом, — превозмогая себя, произнес Майк. — Ты ведь знаешь маму. — Он помолчал немного. — Думаю, уже месяц, как она на обезболивающих лекарствах. Мелисса на днях убирала посуду в шкафчик и нашла поставленную глубоко в уголочек аптечную склянку с приготовленной по рецепту микстурой. — Он выругался еле слышно, и она поняла, что он плачет. — Я перезвоню тебе через пару минут.
И тут же оборвал разговор.
Сьерра положила трубку и закрыла лицо руками. Она пыталась побороть нахлынувшие на нее чувства. Отчаяние, страх, желание в ту же секунду вскочить, сесть в машину и ринуться к матери. Ее всю трясло.
— Плохие новости? — спросил Рон, стоя в проеме двери, которая соединяла его просторный офис с ее небольшим кабинетом.
— Да, — проговорила она, не поднимая глаз. Казалось, произнеси она еще несколько слов, и уже ничто не поможет ей совладать с собой.
Раздался звонок. Она схватила трубку и мгновенно нажала на кнопку первой линии.
— Майк?
— Извини, — хрипло проговорил Майк.
— Не думай об этом, — крепко сжимая трубку, проронила Сьерра и прикрыла свободной рукой лицо, прячась от пристального взгляда Рона. Горло горело, она едва дышала. — Сколько у нас времени?
— Месяц, может, меньше.
Она судорожно сглотнула, взглянула на календарь, глаза застилали слезы. Если то была правда, мать не доживет до своего шестьдесят шестого дня рождения. Сьерра почувствовала боль в груди от тяжести навалившегося на нее страха.
— Она дома?
— Нет. Она в больнице. Пока не завершится курс. Пять-шесть дней. Потом вернется домой.
— В какой больнице?
— Муниципальной.
Он продиктовал номер телефона.
— Я перезвоню тебе вечером, Майк.
Рука дрожала, когда она вешала трубку. Рон все еще стоял на пороге. Он ничего не сказал, но она почувствовала, что он искренне беспокоится. За последние четыре месяца Сьерра узнана его как человека тонкого, проницательного и неравнодушного.
— У мамы рак.
Рон медленно выдохнул:
— Насколько все плохо?
— Уже задета печень, — сиплым голосом выдавила Сьерра, боясь, что если скажет больше, то расплачется.
Она почувствовала, как рука Рона скользнула по ее плечу и ласково сжала его в знак утешения.
— Мне очень жаль, Сьерра.
Она вспомнила, как ее мать выглядела шесть месяцев назад — исхудавшая с седеющими волосами. Сьерра тогда прямо спросила ее, все ли с ней в порядке, и мама, как ни в чем не бывало, ответила, что все чудесно. Чудесно? Как она могла держать в себе такое?
— Она ни словом не обмолвилась об этом, Рон.
— Что ты собираешься делать?
Руки ее стали холодными, словно ледышки.
— Хочу съездить домой.
— Так и сделай, — сказал он просто.
Она подумала о том хаосе, который оставит после себя, когда уедет. У нее очень много работы. А что будет с детьми? Кто позаботится о Клэнтоне и Каролине? Кто будет подбрасывать их в школу? Кто будет отвозить Клэнтона на занятия по бейсболу, а Каролину на музыку? Алекс уходит на работу в шесть тридцать и никогда не возвращается раньше семи вечера.
Может, ей следует забрать детей из школы и взять их с собой? Но как она может решиться на такое, если даже представить трудно, с чем она столкнется дома? Что они будут делать, пока она будет ухаживать за матерью?
— Я не знаю, что мне делать, — сказала она растерянно. — Даже не знаю, с чего начать.
В голове вновь тревожным набатом раздались слова Майка. Месяц. Может, меньше.
«О, Боже! Боже, где Ты?»
Ей захотелось быть рядом с матерью. Так отчаянно захотелось этого, что ее затрясло от страха — вдруг это окажется невозможным.
