— Я не хотела обижать тебя. Я лишь разочек говорила с ней. Я…
— Тише-тише, я тебя очень люблю, и ничто не изменит этого. — Сьерра слегка приподняла подбородок Каролины и неуверенно улыбнулась ей. — Ты иди к отцу, а я пока поговорю с Клэнтоном. Увидимся дома, — сказала Сьерра и поцеловала дочь.
— Клэнтон такой злой.
— Нет, родная. Он обижен. Люди часто говорят ужасные слова, когда они обижены. — Как и она сама. И Алекс. Бедный Клэнтон! Есть ли у него шанс стать лучше своих родителей? — Скажи папе, как сильно ты любишь его. Ему очень нужно услышать это. Иди.
— Сьерра, — позвал Алекс, — подожди минуту.
Этот тон был хорошо знаком ей, и ей захотелось просто молча уйти. Если б не те слова, которые она только что сказала Каролине, она бы побежала. Все внутри у нее дрожало, слезы жгли глаза.
Ей вовсе не хотелось слышать от Алекса о том, какая она плохая мать и какой плохой женой она была.
Алекс взглянул на нее, и она заметила нечто, блеснувшее в его глазах.
— В какую пиццерию идете? Увидимся там.
Никакой передышки для грешницы. Нет даже возможности уединиться, чтобы поплакать от души.
— Через три квартала в торговом центре, — протянула Сьерра, заставляя себя говорить спокойно. — Я сделаю все от меня зависящее, Алекс, но не могу обещать…
Она покачала головой и отвернулась, заведомо обрекая себя на полный душевной муки вечер.
* * *
По дороге в пиццерию у Дэнниса состоялся долгий и трудный разговор с Клэнтоном. Он знал, что чувствует парнишка, его собственный отец тоже покинул семью, когда он, Дэннис, был подростком.
— После его ухода я виделся с ним лишь однажды и сказал, что ненавижу его. Больше я его не видел. Он умер, когда мне было двадцать три.
Сьерра заметила, каких усилий стоило Дэннису это признание, а также впечатление, которое его слова произвели на ее сына.
— Он обидел мою мать, — принялся доказывать свою правоту Клэнтон. — Каждый раз, когда он звонит, он обижает ее.
Сьерра зажмурилась, стараясь скрыть слезы.
— Я тоже обидела его, Клэнтон.
— Не так, как он тебя.
Клэнтон пытался совладать со своими чувствами, сердце его разрывалось, ведь он любил и мать, и отца. Дэннис обнял мальчишку за плечи.
— Самый сильный удар отец нанес себе. Он лишился тебя и твоей сестры. Ты помнишь, о чем мы разговаривали прошлым вечером на собрании молодежной группы? Все люди грешники. Идеальных нет. И все грехи одинаково тяжки. Если ты веришь в Иисуса, ты признаешь свою вину и раскаиваешься, и Он дарует очищение. Он наставляет тебя на путь истинный. А что происходит, когда в душе твоей не горит эта животворящая вера? Ты лишаешь себя любви.
— Он не раскаивается, — стоял на своем Клэнтон.
— А ты?
Клэнтон еле сдержался, чтобы не заплакать.
— Он все еще живет со своей любовницей!
— А ты все еще носишь в себе свою злобу. Ты недавно пожелал ему смерти.
Клэнтон согнулся и разрыдался, лепеча бессвязные слова. Дэннис обнял мальчика и притянул к себе.
— Отдай все на суд Божий, Клэнтон. Не повторяй моей ошибки. Это до сих пор мучает меня.
Дэннис взглянул на Сьерру, в глазах его стояли слезы. Она поняла, что сыну нужно побыть наедине с этим Божьим человеком.
— Встретимся в кафе, — сказала она, выходя из машины. Сьерра знала, Клэнтон полнее раскроется перед Дэннисом в ее отсутствие.
Она заметила Алекса тотчас же при входе в пиццерию: его присутствие она по-прежнему могла почувствовать везде, где бы ни находилась. Он сидел с Каролиной за столиком в дальнем углу. Сьерра подумала было притвориться, что не увидела их, и пройти к остальным. Меньше всего ей сейчас хотелось говорить с Алексом или ломать голову над тем, как будут строиться отношения Каролины с будущей мачехой.
Алекс пристально всматривался в нее, и она знала, что навлечет на себя лишь еще одну вспышку ярости, если ничего не скажет ему о том, где сейчас Клэнтон.
Кто-то окликнул ее. Она посмотрела в сторону зовущего, принужденно улыбнулась и помахала рукой.
— Сейчас иду. — Сначала все самое важное. Ей необходимо было успокоить Алекса. Она приблизилась к столику и улыбнулась Каролине. — Ты уже заказала пиццу?
— Пепперони!
Каролина улыбнулась и отхлебнула газировки. Сьерра посмотрела на Алекса.
— Дэннис беседует с ним, скоро они будут здесь. — Глаза их встретились, и Сьерра остро ощутила его боль. В какой запутанный клубок они превратили свою жизнь и туда же втянули своих детей. — Если вы не сможете поговорить сегодня, Алекс, мы не отступим. Хорошо? Только не опускай, пожалуйста, руки.
И опять Сьерра заметила, как что-то промелькнуло в его глазах.
— Не сдамся, — уныло сказал Алекс.
Робко улыбнувшись, она покинула их столик и присоединилась к своей команде.
Когда подошел Клэнтон, Каролина оставила их, чтобы отец мог поговорить с сыном наедине. Она сразу же подбежала к Сьерре.
— Папа сказал, что поведет нас в кино, а потом в ресторан.
Она все болтала и болтала об отце, в то время как Сьерра незаметно наблюдала, как Дэннис и Клэнтон присели за столик к Алексу.
Дэннис улыбался и шутил, без сомнения, пытаясь как-то разрядить напряженную атмосферу. Алекс не остался безучастным. Сьерра увидела, как он заулыбался. Она почувствовала какую-то странную боль. Когда Дэннис покинул их столик, Алекс посмотрел прямо в глаза сыну и заговорил. Говорил он долго. Клэнтон сидел неподвижно, неотрывно глядя на пустой стакан. Потом Алекс замолк. Просто сидел и смотрел на сына. Скорбь и печаль оставили свой след, прорезав новые морщинки вокруг его глаз. Алекс сказал еще что-то, Клэнтон встал и вышел из-за стола. Алекс провел руками по волосам, отвел взгляд в сторону.
Впервые с тех пор, как муж бросил ее, Сьерра посочувствовала ему.
* * *
Каролина ушла вместе с отцом, Клэнтон же большую часть вечера провел с Дэннисом. Позже пришла Норин и подсела к Сьерре.
— Дети все видят в черно-белом цвете, — заметила она. — Все делят на правильное и неправильное. Они очень чувствительны к таким вещам. Чем старше мы становимся, тем больше оттенков начинаем различать.
— Не знаю, что делать, во всем этом огромная доля моей вины. Алекс хочет получить развод.
Норин ласково положила свою руку поверх руки Сьерры.
— Ты все еще любишь его?
Сьерра грустно улыбнулась:
— Сколько я себя помню, я всегда была влюблена в Алекса, И, по всей видимости, буду любить его, пока не умру. Но ведь это ничего не меняет, правда? Он сказал, что я ему надоела, что он любит другую. Пустился во все тяжкие, чтобы вынудить меня дать согласие на развод. В самом начале, думаю, я отказывала из-за желания насолить ему, обидеть, причинить боль, такую же, какую он причинил мне. Потом уже мною двигало глупое упрямство. А теперь? Не знаю. Просто не знаю.
