— Нельзя верить ни одному слову немцев, — запротестовала кузина София. — Нет никакого смысла в том, чтобы верить во что-то только потому, что тебе хочется в это верить. Британцы потеряли миллионы солдат на Сомме, а далеко ли они продвинулись? Смотри в лицо фактам, Сюзан Бейкер, смотри в лицо фактам.
— Они изматывают немцев в боях, и, пока это происходит, не имеет значения, делают они это на несколько миль западнее или на несколько миль восточнее. Я не военный эксперт, — признала Сюзан с потрясающей скромностью, — но даже я понимаю это. То же самое могла бы понять и ты, если бы не стремилась рассматривать все в мрачном свете. Гунны не самые умные в мире… Ну, пожалуй, до конца этого дня я оставлю вопросы ведения войны Хейгу, а сама пойду и покрою глазурью мой шоколадный торт. А когда это будет сделано, поставлю его на верхнюю полку. Когда я в прошлый раз делала шоколадный торт, я оставила его на нижней полке, а маленький Китченер пробрался в кухню, соскреб всю глазурь и съел. В тот вечер к чаю пришли гости, и, когда я подошла к буфету, чтобы взять торт, что за зрелище предстало моим глазам!
— Вестей от отца этого бедного сироты по-прежнему нет? — спросила кузина София.
— Есть. В июле я получила от него письмо, — сказала Рилла. — По его словам, как только он узнал о смерти жены и о том, что я взяла ребенка — его известил обо всем мистер Мередит, — сразу же написал мне, но, поскольку его письмо до сих пор остается без ответа, он начал думать, что, возможно, оно затерялось в пути.
— Ему потребовалось два года, чтобы начать так думать, — презрительно заметила Сюзан. — Некоторые люди думают очень медленно. Джим Андерсон до сих пор не получил ни царапины, хотя провел уже два года в окопах. Дуракам всегда везет, как говорит старая пословица.
— Он написал с большим чувством о Джимсе и о том, что хотел бы его увидеть, — сказала Рилла. — Так что я ответила ему и рассказала все о малыше и послала его фотографии. На следующей неделе Джимсу исполнится два года, и он просто прелесть.
— Прежде ты не особенно любила младенцев, — заметила кузина София.
— Я и сейчас люблю абстрактных младенцев ничуть не больше, чем прежде, — честно призналась Рилла. — Но я люблю Джимса и, боюсь, была далеко не так рада, как следовало бы, когда из письма Джима Андерсона узнала, что он жив и здоров.
— Неужто ты надеялась, что его убьют! — вскричала кузина София, явно ужаснувшись.
— Нет-нет! Я просто надеялась, миссис Крофорд, что он так и не вспомнит о Джимсе.
— И тогда твоему папаше пришлось бы нести все расходы по воспитанию этого ребенка, — с упреком взглянула на нее кузина София. — Вы, молодые, ужасно легкомысленны.
В этот момент в комнату вбежал сам Джимс, такой розовый, кудрявый и милый, что даже кузина София не могла не сделать ему заслуженный комплимент.
— Он теперь выглядит очень здоровым, хотя румянец у него, пожалуй, чуточку слишком яркий… напоминает, так сказать, чахоточный. Когда я увидела его на следующий день после того, как ты привезла его сюда, мне и в голову не приходило, что ты возьмешься его растить. Я, право, не думала, что ты на такое способна. Я так и сказала тогда жене Альберта, когда вернулась домой от вас. А жена Альберта, помню, говорит мне: «Рилла Блайт способна на большее, чем тебе кажется, тетя София». Именно так она и сказала. «Рилла Блайт способна на большее, чем тебе кажется». Жена Альберта всегда была о тебе хорошего мнения.
Кузина София вздохнула, словно подразумевала, что жена Альберта была одинока в этом своем мнении. Однако кузина София имела в виду совсем не это. Она, насколько это было возможно при ее неизменной меланхолии, испытывала довольно теплые чувства к Рилле; но энтузиазм молодежи следовало сдерживать. Если этого не делать, общество будет деморализовано.
— Помнишь, как ты возвращалась босиком домой с маяка ровно два года назад? — шепотом поддразнила Риллу Гертруда.
— Как не помнить! — улыбнулась Рилла; а затем ее улыбка постепенно стала мечтательной и рассеянной. Она вспомнила кое-что еще… тот час, что провела тогда с Кеннетом на песчаных дюнах. Где-то Кен в этот вечер? И Джем, и Джерри, и Уолтер, и все остальные юноши, которые танцевали под луной на мысе Четырех Ветров в тот веселый, полный смеха вечер… их последний счастливый, ничем не омраченный вечер, — где они? В грязных окопах на Сомме, слышат рев пушек и стоны раненых вместо мелодий скрипки Неда Бэрра, видят вспышки осветительных снарядов вместо серебряных отблесков на синеве родного залива. Двое из них спят вечным сном под маками Фландрии: Алек Бэрр из Верхнего Глена и Кларк Манли из Лоубриджа. Другие лежат раненые в госпиталях. Но пока ничего не случилось ни с сыновьями мистера Мередита, ни с сыновьями доктора Блайта. Казалось, они были неуязвимы для пуль и снарядов. Однако привыкнуть к тревоге ожидания невозможно, и она оставалась все такой же мучительной, несмотря на то, что война тянулась уже много недель и месяцев.
— Если бы это было что-то вроде лихорадки, то, учитывая, что они не заразились в течение двух лет, мы могли бы сделать вывод, что у них иммунитет, но тут совсем другое дело, — вздыхала Рилла. — Опасность точно так же велика и так же реальна, как в самый первый день, когда они попали в окопы. Эта мысль изводит меня каждый день. И все же я не могу не надеяться, что, раз до сих пор с ними ничего не случилось, они и впредь останутся невредимы. Ох, мисс Оливер, хотела бы я знать, какое это будет ощущение, когда, просыпаясь утром, уже не будешь бояться новостей, которые может принести день? Почему-то сейчас я не могу даже вообразить этого. А ровно два года назад, в такое же утро, я проснулась, думая о том, какой восхитительный подарок принесет мне новый день. Вот они и прошли, те два года, которые я тогда надеялась заполнить удовольствиями и весельем.
— А ты променяла бы… теперь… минувшие два года на два года, заполненные удовольствиями?
— Нет, — ответила Рилла, подумав. — Не променяла бы. Странно… правда?.. Это были два ужасных года… и все же я испытываю необычное чувство благодарности за то, что они были в моей жизни… словно наряду со всей душевной болью, которую они принесли мне, я обрела что-то драгоценное. Даже если бы это было возможно, я не хотела бы вернуться на два года назад и снова стать той девушкой, какой была тогда. Не то чтобы я считала, будто сделала какие-то замечательные успехи в своем развитии… но я уже не та эгоистичная и легкомысленная маленькая куколка, какой была тогда. Я полагаю, мисс Оливер, что и тогда у меня была душа… но я ее не знала. Теперь я знаю ее… и это дорогого стоит… стоит всех страданий прошедших двух лет. И все же… — у Риллы вырвался легкий смущенный смешок, — я не хочу продолжать страдать… даже ради дальнейшего духовного роста. Еще через два года я, оглянувшись назад, возможно, тоже почувствую благодарность за то, что они способствовали моему развитию; но сейчас я не стремлюсь к этому.
— Мы никогда к этому не стремимся, — сказала мисс Оливер. — Я полагаю, что именно поэтому нам не дано выбирать самим способы и методы собственного развития. Как бы мы ни ценили то, что принесли нам уроки жизни, мы не хотим продолжения этой мучительной учебы. Ну, что ж, будем надеяться на лучшее, как говорит Сюзан. Дела на фронте, действительно, идут теперь хорошо, и, если Румыния присоединится к Антанте, конец войны может наступить так неожиданно, что мы все будем изумлены.
