Когда мы вошли в ресторан, к нам подошел и поклонился официант.
— Столик для двоих, мадам?
— Да, — сказал Филип, прежде чем я успела ответить: — Пожалуйста, в углу.
— Не так громко, Филип. — Меня и позабавило, и смутило то, как смело он обратился к официанту, но тот только улыбнулся и вежливо кивнул:
— Конечно, сэр! Сюда, пожалуйста.
Я уже сделала шаг, чтобы идти за ним, когда Филип, удивленный, произнес:
— А вон папа.
У меня упало сердце. Перехватило дыхание. Потом я взглянула в другой конец зала. Там за столиком сидели Марк, Роза Парриш и два их сына.
2
Она по-прежнему выглядела молодой и хорошенькой. А почему бы и нет? Ей ведь было не больше тридцати пяти. Она была одета в красивое, дорогое платье, на шее сверкали бриллианты. Годы не испортили, а улучшили ее внешность, и хотя она и раньше была хорошенькой, теперь эта привлекательность стала более зрелой, более эффектной. А еще она была счастлива. Она весело и беззаботно смеялась. Рядом с ней сидели два мальчика: старший очень хорошенький, похожий на Пенмаров, а младший — блондин с чертами херувима.
— Мама! — нетерпеливо звал меня Филип. — Мама!
И в эту минуту Марк нас заметил. Я увидела, как изменилось выражение его лица.
— Мадам? — произнес официант, возвратившись к нам, потому что мы не шли за ним к столику.
Нас увидела и миссис Парриш. Смех умер в ее глазах, с лица сошел румянец.
— Мама, — настаивал Филип, дергая меня за руку, — почему папа сидит здесь с этими людьми?
Я сказала официанту:
— Пожалуйста, не беспокойтесь о столике для нас. Мы поужинаем где-нибудь в другом месте.
Он даже не сумел скрыть своего изумления, но мне было все равно. Я повернулась, слепо вышла из ресторана в ярко освещенный холл и стала медленно подниматься по лестнице. Мне было плохо, я дышала короткими, неровными хрипами.
— Мама! — Филип следовал за мной по пятам: — Мама, что происходит? Что случилось?
Я плакала. Я старалась не плакать, но не могла взять себя в руки. Я принялась искать платок, чтобы скрыть от сына слезы.
— Разве ты не хочешь повидать папу? А кто эта женщина? И мальчики? Они здесь учатся в школе?
А Филип прав, подумала я, ведь у них тоже сейчас короткие каникулы. Марк приехал из Оксфорда, чтобы повидать их, забрать из школы. Он не предпринял ни малейшего усилия, чтобы увидеться со своими законными сыновьями, тогда как ради детей миссис Парриш совершил поездку из Оксфорда в Брайтон.
— Мама, пожалуйста! — Филип был в отчаянии. — Пожалуйста, поговори со мной! Кто эти люди? Почему папа здесь?
— Я… объясню…
Мы добрались до номера. Я стала искать ключ в сумочке и почувствовала, как слезы заливают мне щеки.
— Ты плачешь, — сказал Филип.
— Нет. — Я нашла ключ, вставила его в замок.
— Он тебя расстроил. — Филип повернулся и пошел по коридору к лестнице. — Пойду поговорю с ним.
— Нет, Филип! — в ужасе закричала я. — Нет, нет! Немедленно иди сюда. Не смей спускаться вниз!
Он заколебался. Я никогда еще не говорила с ним так резко.
— Пожалуйста, — взмолилась я. — Иди сюда, Филип. Будь послушным. Пожалуйста.
Он молча вернулся. Мы вошли в номер, я заперла дверь. Горничная уже зажгла газ, и там было тепло и светло. Я села у огня и стала смотреть на пламя, стараясь успокоиться.
— Скажи мне… — Филип опустился на колени и крепко ко мне прижался, чтобы привлечь мое внимание. — Скажи мне. Я хочу знать. Пожалуйста, мама. Не плачь.
— Я не плачу, Филип. — Теперь я лучше владела собой. Голос был ровным, твердым. Я попыталась сглотнуть, но горло все еще слишком болело. Через некоторое время я произнесла: — Эту женщину зовут Роза Парриш. Она вдова, знакомая папы. Мальчики — ее сыновья.
— У них тоже каникулы? Они здесь в школе? Почему папа приехал к ним, а не ко мне и Маркусу?
— Я… не знаю… должно быть, есть какая-то причина…
— Но это нечестно, — сказал Филип. Он поднялся на ноги. — Можно, я пойду поговорю с ним?
— Нет… пожалуйста, дорогой. Останься со мной.
Раздался стук в дверь.
Я сильно вздрогнула и вскочила, но прежде чем успела вымолвить и слово, Филип сказал:
— Это папа. Наверное, он пришел извиниться. — Он пересек комнату, дернул ручку и открыл дверь.
На пороге стоял Марк. Он был один, и неожиданно я почувствовала такую слабость, что мне пришлось опять сесть.
— Привет, Филип, — сказал он. — Вот сюрприз так сюрприз! Как вы здесь оказались? Где мама?
Филип ничего не ответил, просто уставился на него каменным взглядом. Марк этого не замечал. Он прошел в комнату и, увидев меня, протянул руки.
Я отвернулась.
Помолчав, он спросил:
— Зачем ты привезла Филипа в Брайтон?
— Я… просто… — Голос дрожал. Мне пришлось остановиться.
— Это я попросил, — сказал Филип из-за моей спины. — Я слышал, что в Брайтоне есть школы, и хотел их посмотреть. Я хотел попросить тебя перевести меня в школу рядом с морем. Мама здесь ни при чем. Это не ее вина.
— Никто, — возразил Марк, — не говорит, что мама в чем-то виновата.
Наступило молчание.
— А почему здесь ты? — вдруг дерзко спросил Филип. — У мальчиков каникулы? Почему ты навещаешь их, а не нас с Маркусом?
— Должно быть, потому, что у них лучше манеры. — Марк повернулся ко мне. — Что ты ему сказала?
— Ничего. Только как ее зовут.
— Я должен поговорить с тобой наедине, — коротко сказал он. — Мой номер дальше по коридору. Пройдем туда на несколько минут.
— Нет, — наотрез отказалась я. — Я не пойду в номер, который ты делишь с этой женщиной.
— Пожалуйста, Джанна! — Лицо его потемнело от гнева. — Не при ребенке.
— Мне все равно, — сказала я. — Мне все равно. Ни разу в жизни я не была так унижена, как когда я вошла в ресторан и увидела, что ты сидишь там с ее… с твоими сыновьями.
— Они не его, — вмешался Филип. — Они ее. Ты сказала мне…
— Послушай, Джанна…
— Нет, не стану слушать! Где она теперь живет? В Лондоне? Ах, нет, конечно же в Оксфорде… в твоем новом доме в Алленгейте! Какой же надо было быть дурой, чтобы не догадаться раньше! Полагаю, она выступает в роли твоей экономки.
— Я отказываюсь обсуждать это при ребенке. Его здесь не должно быть.
— Ты не смеешь диктовать, как мне поступать с моими детьми! Какое ты имеешь право вмешиваться в их воспитание, если ты игнорировал их большую часть года? Как мне объяснить Маркусу и Филипу, почему на каникулах ты предпочел увидеться с Уильямом и его братом? Как ты смеешь уделять столько внимания своим ублюдкам?
