— Это очень мило с ее стороны. Но будь осторожен, Ник. Она вполне способна проглотить и твое сердце, перемолов его в своем «Мэджимиксе».
[20]
— Согласен, но ты же знаешь, я люблю экстрим.
Миа улыбнулась и подняла бокал красного вина с насмешливым тостом.
— Что ж, желаю тебе пережить все это. Но когда она сделает твои прелестные голубые глазки коричневыми, не жалуйся, что я тебя не предупреждала. Ладно, — она больше не собиралась тратить время на Клодин и придвинула меню, — что тут есть вкусненькое?
Не замечая, как летит время за обедом, они беседовали с непосредственностью, которой способствовали долгая дружба и то, что они выросли вместе. Двенадцать лет своей жизни он провел вдали от нее, но их словно не было — они исчезли.
«Важно то, что происходит сейчас, — думал Ник, — сейчас и здесь».
Миа рассказывала ему историю о новом парне Лайзы — весьма забавную, кстати, — но он никак не мог сосредоточиться на том, что она говорила. Ему просто было приятно находиться рядом с ней, видеть ее лицо. Большие глаза, рот со слегка вздернутыми уголками, отчего создавалось впечатление, что она вот-вот улыбнется, очаровательный, задорный носик, который так ему нравился.
Но годы, проведенные им вдали от дома, оставили также некоторые пробелы в его представлении о ней. Она подняла руку и убрала прядь волос с лица. Рукав блузки соскользнул, открывая запястье с нарисованными на нем символами Усуи, похожими на неразборчивые птичьи следы. Он знал, что эти значки имеют отношение к учению Рейки, исцелению и перемещению энергии, но у него не было четкого представления, что они обозначают. Они появились на руке Миа уже после того, как он уехал в Шотландию. Что-то произошло с ней за эти двенадцать лет, о чем он не знал. Что-то таинственное. Иногда ему даже приходила в голову фантастическая мысль, что Миа живет одновременно в каком-то другом, параллельном мире, словно мистическая, прекрасная кошка, которая выходит на охоту во мраке, когда все прочие давно уже легли спать.
Он любил эту женщину и хотел бы перевести их отношения на следующий уровень. Почему же ему никак не удается найти нужные слова? Он знал почему. Если его ждет фиаско, это может положить конец их дружбе, а он не был уверен, что сумеет пережить расставание. В юности он был гораздо смелее.
«Миа Локхарт, не дашь ли ты мне ключик от своего сердца?» — написал он ей однажды.
Учитывая его тогдашний возраст — тринадцать лет, — это была неплохая попытка. Миа в тот раз была доброй, но непреклонной. Возможно, она и сегодня была бы добра, но как только он признается ей, а она отвергнет его чувства, начало их «континентальному дрейфу» будет положено.
К концу вечера за кофе они заговорили о Валентайне.
— Признаться, я и не вспоминал о нем, пока был заграницей, — сказал Ник, — но теперь, когда знаю, что никогда больше его не увижу, мне очень хочется выпить с ним по кружке пива.
— А я постоянно думаю о той бомбе, которую вы сделали в гараже твоей матери, когда вам было по десять.
— Как мы еще не укокошили самих себя. — Ник покачал головой, вспоминая.
Они с Валентайном засунули в свинцовую трубку стеклянный шарик, а затем пытались заставить его выскочить оттуда, используя бытовые моющие средства и бензин. От произошедшего в результате взрыва остался кратер в полу гаража и потрескались окна в четырех домах. Шарик же остался в трубке.
— Ты ведь поддерживала связь с Валентайном все эти годы. — Он посмотрел на нее.
— Не так часто после того, как он уехал в Ливерпуль. — Ее голова была опущена, и он не мог рассмотреть выражение ее лица. — Но да, мы не теряли друг друга из вида.
— Ты знала, что он решил снова выйти на ринг?
— Нет, — ее голос прозвучал очень тихо, — он не сказал мне. — Она помолчала, — Ник…
— Да?
— Ты помнишь Джеффа Карузерса? Он тренировался в «Скорпио». Компания, в которой он работает, перевела его в Манчестер, и теперь он живет там. В последний раз он приходил в «Скорпио» недели через две после твоего возвращения.
— Вроде помню, — Ник задумался на секунду. — Рыжий такой, второй полусредний вес?
— Да, это он.
— Ну и что с ним?
— У него поединок на следующей неделе.
Он ждал продолжения, но она молчала, сосредоточенно размешивая чай.
— Он твой друг?
— Да.
На секунду ему показалось, что она хочет что-то добавить. Что-то очень важное.
— Миа, в чем дело?
— Да нет, ничего. Забудь.
Она посмотрела на часы и бодро сказала:
— Если ты собираешься сбросить еще пару фунтов во время утренней пробежки, то тебе уже пора в кровать.
— Кстати сказать, — он сделал знак официанту, чтобы тот принес счет, — похоже, я нашел себе нового спарринг-партнера.
— Прекрасно. Я очень рассчитывала на то, что Джей Си подыщет кого-нибудь на замену Оки. И кто он?
— Новичок, зовут Эдриан Эштон. Собственно, он мне сказал, что вы с ним встречались сегодня.
— Эштон…
— Высокий. Светлые волосы.
— О. — На какое-то мгновение ее лицо приняло странное выражение.
— Ты уже тренировался с ним? Как он держится?
— Он быстрый, — Ник пожал плечами. — Хорошая ручная скорость, отличные удары ногами. Но в душе он «танцор». Изучал духовные практики на Востоке.
— Интересно, зачем ему понадобился спарринг.
— Да уж. — Ник взял у официанта чек. — Позволь, я заплачу.
— Ответ на это будет «нет». — Она улыбалась, но в голосе сквозила решимость. — Каждый платит за себя. Как обычно.
Точно. Как обычно.
На улице он помог ей одеть жакет.
— Я припарковался вон там. — Он указал на свою машину «Астон Мартин DB7 Загато» цвета металлик.
Несмотря на то что теперь он мог позволить себе многое, Ник не баловал себя «игрушками» слишком часто, но «астон мартин» — особая история. Машина и музыкальная система «Крелл эволюшн», которую он не так давно за приличные деньги установил у себя в квартире, были двумя примерами его расточительности.
— Одна минута, Миа, и ты дома.
— В этом нет необходимости, Ники. Мне и на велосипеде хорошо.
— Но вы не можете ехать на этом, мисс Локхарт. Уже поздно. Кроме того, Лайза рассказала мне о каком-то подозрительном субъекте, шныряющем по парку, который следил за тобой.
— Лайза любит страшные истории. Да, там был человек, но ничего плохого он не делал. Думаю, я просто перенервничала. Это случилось после того, как ты рассказал мне о смерти Валентайна. Я была… не в своей тарелке.
