Охранник дара речи не потерял, но тон сменил на куда более приятный:
— Здорово, Дальнеплаун. Пришел поискать счастливчиков?
— Счастливчиков всегда хватает, — ответил Дальнеплаун, голос у него был как полированная дубовая древесина.
Он взглянул на меня — всего на мгновение, но по-настоящему взглянул — потом снова на охранника. «Тихая ночка выдалась, Лайл?» — спросил он, явно удивляясь тому, что Лайлу нечем больше заняться, кроме как приставать к безусловно соблазнительной леди, пусть даже слегка помятой и измотанной дорогой.
— Просто объяснил сестрице, как обстоят дела, — пожал плечами Лайл. — Хотел уберечь от неприятностей.
Дальнеплаун кивнул: «Ясно, увидимся», потом повернулся ко мне:
— Мэдм, извиняюсь, что пришлось подслушать ваш разговор. Признаю, что выбор у вас нелегкий. Я это хорошо знаю, потому что за сорок три года мне его приходилось делать ох как много раз. Кстати сказать — простите мои неловкие манеры — меня зовут Дальнеплаун.
— А я Дженнифер Рейн, — сказала я (настолько спокойно я себя чувствовала с ним).
Он приподнял шляпу!
Тогда я взялась за подол своего воображаемого платья и сделала реверанс.
Он улыбнулся, и в его глазах — небесах одиноких прерий — зажегся огонек. — Дженни Рейн, — повторил он нараспев, именно так, как и следует произносить мое имя. — Дженни Рейн. Звучит, как музыка летнего дождя, однако готов поклясться, что он может обернуться настоящим ливнем.
— Да просто ураганом, — предупредила я с самой обольстительной улыбкой.
— И что же, вы приняли решение, или все еще размышляете?
— Размышляю, — сказала я, качнув бедрами так, словно размышляла именно ими. — Вы сказали, что у вас большой опыт. Ваш совет молодой и начинающей девушке?
— Я посоветовал бы поставить на кон.
— Вы всем так советуете?
— Нет. Но в городе любой расскажет вам про мое чутье: я знаю, когда человек готов сорвать куш или просадить все до нитки. Дженни, сейчас вы настолько близки к выигрышу, что я предлагаю сыграть на мои собственные десять тысяч — и в случае выигрыша мы разделим его пополам.
— Пожалуй, не стоит, — сказала я, пытаясь подражать его спокойной интонации. — Но если вы добавите к моей пятидесятке еще одну, мы определенно увеличим номинальную стоимость выигрыша.
Он протянул мне руку. Лайл, уже вернувшийся на свое место, открыл нам дверь, и мы вплыли внутрь.
Я ни черта не смыслю в азартных играх, поэтому предложила Дальнеплауну выбрать, во что играть. Он провел меня вверх по лестнице к столу со ставкой до десяти тысяч, вынул наши общие деньги и купил одну черную фишку. Парень, который их продавал, кажется, удивился. Он сказал Дальнеплауну:
— Не иначе, как вам нынче приснился кошмар. Давно вы не начинали с такой мелкой ставки.
Дальнеплаун улыбнулся своей беспечной ковбойской улыбкой:
— Никаких дурных снов, Эд, — только отличные предчувствия.
Он спросил меня, на что я хочу поставить: на совпадение-несовпадение, на номера от двух до двадцати, на «змеиный глаз» или на «товарный вагон» — на последних словах я его остановила. «Товарный вагон», — сказала я. Я услышала рев поезда, стук колес по рельсам горной железной дороги, увидела укутавшихся в газеты бродяг, запрокинувших головы к звездам.
— Дупель шесть оплачивается тридцать к одному, но вероятность выпадения этой комбинации равна одному из тридцати шести. Шанс небольшой.
Он просто объяснил, что я делаю, без всякого сомнения в моем выборе. Я похлопала своими прекрасными голубыми глазами и сказала:
— Я люблю заплывать подальше, Дальнеплаун.
(Дженни, ну и развратница же ты!)
Костлявый парень в очках без оправы кинул кости. Товарный вагон. Три тысячи долларов.
Дальнеплаун улыбнулся мне и спросил:
— Сколько и на что?
Черт возьми, стильный парень.
Я все еще слышала грохот одинокого ночного поезда.
— Еще раз на «товарный вагон». На все деньги.
Парень, который вел игру, приподнял бровь.
— Делайте, как сказала леди, — сказал ему Дальнеплаун.
Когда я услышала это «делайте, как сказала леди», я уже знала, что мы выиграем. И мы выиграли. «Товарный вагон». Девяносто три тысячи долларов.
Дальнеплаун снова улыбнулся:
— Дженни, максимальная ставка за этим столом — десять тысяч.
Мне это очень понравилось — он мало того что не спросил, хочу ли я продолжить, он сожалел, что нельзя поставить больше. Это вселило в меня уверенность.
И она была к месту, потому что поезда я больше не слышала. Поезд прошел. Но тут вдруг, словно потревоженная его свистом, закричала во сне Мия. Я заглянула в ее сны — ей снова снилось, что в темноте на нее падают змеи с глазами, похожими на капли лунного света.
— На «змеиный глаз», — сказала я Дальнеплауну. — Последний рывок.
И добавила — мне хотелось, чтобы он знал меня:
— У меня есть воображаемая дочь. Я должна о ней заботиться.
Этот чудесный человек посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
— Как скажешь. Кем бы ты ни была.
Девчонки, я просто потеряла сознание.
Ай да мы! Выпал «змеиный глаз»! Триста тысяч долларов. Триста девяносто три тысячи в целом. По сто девяносто шесть тысяч пятьсот на брата. Минус чаевые — пятьсот долларов я дала на выходе Лайлу.
Мы с Дальнеплауном (Мия, вскрикнув один раз, снова крепко заснула) отметили удачу, разорив его заначку с наркотиками: кокаином, «ангельской пылью» и экстази (до этого я пробовала только марихуану, и она не идет ни в какое сравнение со всем остальным), а потом предались скромным утехам, благодаря которым и продолжается жизнь на земле.
Жизнь. Она прекрасна.
Нина Плешетт в оаклендской больнице «Кайзер» набрала из телефонной будки рядом со зданием больницы данный ей номер. После третьего гудка включился автоответчик: «Спасибо за звонок в ТНТ. После звукового сигнала наберите сначала свой код, затем код абонента». В качестве звукового сигнала прозвучал исполненный на горне сигнал атаки, за которым последовал вопль Рыжего Фредди: «Долой правительство!»
Нина набрала код. Послышалось два щелчка, затем звук автонабора.
В бункере, находящемся тремястами милями к северу, телефон прозвонил дважды, прежде чем Шармэн отложила исследование, которое читала, и ответила мягким: «Слушаю».
— Пациент скончался в 11.45, не приходя в сознание.
— Печально, — сказала Шармэн. — Его кто-нибудь навещал?
— Нет, никто.
— Причина смерти установлена?
