— Нет. Равно как нет и официального диагноза. Доктора выдвинули предположение о редкой аллергической реакции на неустановленный агент. Иммунная система полностью разрушена.
— Спасибо за звонок, — сказала Шармэн и повесила трубку.
Она вернулась к докладу о рицине, яде, над противоядием к которому она работала уже около двух недель. Она сосредоточилась было на молекулярной диаграмме, пытаясь представить, как она взаимодействует с различными коэнзимами, но через несколько минут отложила бумагу и подумала о Гарри Дебритто. Она не ожидала, что он так быстро сдастся. Видимо, она высвободила внутри его какую-то страшную силу, зеркальное отражение его собственной убийственной энергии. Она знала, что дело не в яде. В обоих дротиках были несмертельные дозы нейроблокираторов. Обе инъекции были совершенно безобидными. Но несмотря на то, что это были только комбинации витаминов и минералов, они обратили его силу против него самого.
Новости выбили Дэниела из колеи. Если Элвуд и Эммет — торговцы наркотиками, то он — призрак Элвиса Пресли. Что правда, то правда — и убийство, и «официальная версия» выполнены на высокопрофессиональном уровне. Однако непохоже было, что ЦРУ собирается объявить его в государственный розыск. Вольта с большой уверенностью предсказывал (и Дэниел признавал — в этом есть резон), что ЦРУ скорее откажется от Алмаза, чем признается в собственной некомпетентности и рискнет своими тайнами.
Он попытался вспомнить происходившее вокруг «катласса». Четыре машины. Две из них, те, что с мигалками — городская полиция, еще одна — шериф, и четвертая — неприметный серый «форд», чуть в стороне, из которого и доносилось его описание. Внутри сидели двое в кителях и широких брюках. Агенты. Он с усмешкой подумал о том, что копы охотились за «катлассом», угнанным братьями Тинделл, но ЦРУ-то уже знало от братьев, кем он переугнан. Возможно, ЦРУ знает и о том, что он плакал над сном своей матери, что Алмаз скорее всего находится в сумке для боулинга, и что он может исчезать — если только они поверили братьям Тинделл, что, вероятно, было затруднительно.
Дэниел злился на себя. Он исчез тогда исключительно из желания поразвлечься, хотя, чтобы проучить братьев, достаточно было бы и Тао До Чанга. Надо было показать им настоящую силу. Возможно, если бы он просто вывел их из строя, сейчас они были бы живы. Видимо, «неназываемые источники» не могли позволить таким ребятам, как Эммет и Элвуд, болтать направо и налево об исчезающем боулере с Граалем, которым — об этом братья тоже не умолчали бы — интересовалось даже ЦРУ. Но, Боже, кто поверил бы в их россказни об исчезающем автостопщике? Не было никакой необходимости их убивать.
Он был так измотан, что не сразу сообразил, что это должно означать: «Мы знаем, кто ты, и не теряем времени». Так вот почему тела были подброшены туда, где их так скоро обнаружили. Пытаются давить на него. За всякий твой промах кто-то должен поплатиться.
Нельзя больше позволять себе никаких глупостей. Никаких шуток. Легкомыслие фатально. Дэниел вздрогнул, вспомнив, с каким ощущением правоты заявил Вольте: «Алмаз теперь на моей ответственности». Болван. Безответственное потакание своим пустым прихотям — вот единственное, за что он на самом деле должен нести ответственность. Он вел себя так, будто все происходило понарошку, в настольной игре. А это был настоящий, физический мир, хотя он и исключил себя из него. Братьям Тинделл было по-настоящему страшно. Наверное, они звали друг друга, стоя на коленях возле дороги. Дэниел заплакал. В слезах, он крепко зажмурился, но тут ему вдруг показалось, что на руках у него кровь, и он открыл глаза. Руки были чистыми. Он прижал их к лицу и уткнулся лицом в подушку.
— Ну что же, — проговорил он вслух, — раз нельзя потакать своим прихотям, будем потакать чувству вины.
А что будет с кроликом Карлом и Максом Роббинсом? Дэниел попытался представить. Кажется, Карл успел вымыть кружку из-под пива — хотя это не мешало бы проверить. Карл успел уйти до того, как он исчез с деньгами и контрактом — что удачно, хоть тут не будет следов — но его наверняка допросят, пусть и не так строго, как Макса. А Макса будут допрашивать с пристрастием, особенно если тот заикнется о целом чемодане денег и парне, который только что исчез. Дэниел сильно пожалел, что не остался в пиццерии еще ненадолго, послушать разговор Макса с копами. В худшем случае тот мог рассказать им неправдоподобную правду — хотя Макс не похож на человека, любящего выставить себя идиотом. Впрочем, что бы Макс ни рассказал, сделать тут уже ничего нельзя.
Оставались отпечатки пальцев в машине — и, возможно, на кружке. Дэниелу очень не хотелось вставать, но деваться было некуда. Он сменил свою рубашку на первую, оказавшуюся его размера, белую с разводами впереди — такая подошла бы шулеру с речного судна. Сверху он надел черный пиджак. Не хватало только шляпы. Ну и ладно. Он взял было Алмаз, но сообразил, что шулер, собравшийся в два часа ночи поиграть в боулинг, — это уже чересчур. Он спрятал Алмаз в коробке из-под одежды с надписью «Швейцарская горничная, двенадцатый размер».
Он оставался видимым, пока не дошел до пустой автостоянки. Прошел через стену пиццерии. Кружки уже не было — то ли ее вымыли, то ли забрали на экспертизу. Он поймал такси и сказал водителю, что его машину перегнали в участок за то, что его девушка была за рулем в нетрезвом виде. Таксист знал, куда ехать.
Дэниел помедлил перед входом на стоянку для угнанных машин, пока такси не скрылось из виду, затем исчез. Он залез в машину, пригнулся и воплотился, быстро протирая руль. Он успел как раз вовремя — едва он исчез снова, к машине подошли эксперты снимать отпечатки.
Дэниел воплотился в телефонной будке за постом, взял такси и проехал полмили в сторону «Театрального реквизита Т. Н. Хотмана», исчез и прошел остаток пути пешком. Он воплотился перед коробкой с Алмазом, взял его с собой в комнату, лег на кровать, подумав: «Ответственность есть тяжелый и серьезный труд», и заснул без всяких мыслей об исчезновении.
Дэниел проснулся около полудня. Проверив, не принесло ли кого-нибудь на склад в выходной, он принял душ в маленькой ванной, освежившись, вернулся в комнату, бросил полотенце, улегся нагишом на кровать и стал думать о том, как быть дальше. Вариантов было столько, что впору растеряться. Он глубоко вздохнул и увидел неясный образ молодой светловолосой девушки. Она протягивала ему шар с золотой сердцевиной и что-то говорила. Возможно, это было лишь воспоминание или плод измученного воображения, но ее лицо постепенно обретало черты, точно на проявляемой фотографии. Он вслушался в то, что она говорит, но она была слишком далеко, чтобы разобрать слова. Он стал всматриваться, пытаясь читать по губам, но она снова начала исчезать. Ему удалось лишь услышать: «Это четки».
Разум есть тень света, к которому стремится.
Разум есть недоразумение.
Дэниелу показалось, что он понял. Четки. Да, да, да. Алмаз — бусина из ожерелья Солнечной системы, нанизанная на горящую спираль. Взволновавшись, Дэниел вдруг представил Солнечную систему как целый хоровод алмазов, отражающих один другого, заключающий в себе все сущее, непрерывно изливающий свое сияние в его первоисточник, в Вечный Свет. Он наклонился и похлопал рукой по сумке: «Ну вот, уже что-то».
