— Дэниел, мы попали в картежный рай. Там за столом законники, продюсеры, актеры, наркоторговцы — денег у них куры не клюют, и все они жаждут доказать, что им не слабо играть в холдэм без ограничений. — Бобби глянул по сторонам и придвинулся поближе, понизив голос. — Половина из них играют в холдэм в третий раз в жизни и не сделали ни малейших выводов из первых двух. Думают, что пара троек — страшная сила, а кикер — какой-то венгр, который стоит на воротах у «Рамс». Не ввязаться в эту игру — значит абсолютно ненавидеть деньги. Сколько у тебя осталось?
— Тысяч двадцать.
— Садись играть.
— Я приберегу их, чтобы сыграть с вами.
Бобби медленно сморгнул несколько раз — единственный признак беспокойства, который он когда-либо выказывал.
— Боже мой, Дэниел, давай не сейчас.
Со всей язвительностью, на какую был способен, Дэниел продекламировал:
— «Сыграю с кем угодно и где угодно, в любой час, с глазу на глаз».
— Почти верно, — согласился Бобби холодно, без обычной своей южной протяжности. — Выбери час и скажи мне, когда, а я скажу, буду ли свободен. А сейчас я собираюсь залатать брешь, пробитую Гвидо в моем бюджете. И поскольку я даю стопроцентную гарантию, что не встану из-за стола, пока игра не закончится, ты вполне можешь сесть вместе с нами и подзаработать. Проиграешь свои двадцать кусков — я тебе одолжу.
— Одолжите мне пятьдесят тысяч, — попросил Дэниел. Это было верхом нахальства. Бобби никогда не одалживал Дэниелу больше двадцати пяти — чтобы тот чересчур не увлекался.
Бобби без единого слова вынул из кармана пачку денег и начал считать. Пересчитав все, он покачал головой и протянул деньги Дэниелу:
— Только сорок семь. Я и сам нынче поиздержался.
— Спасибо, — сказал Дэниел, тронутый тем, что Бобби отдал ему последнее. — Я бы сыграл на свои, но если я их проиграю, мне придется поставить против вас ваши же собственные деньги, а это мне не нравится.
Бобби пригладил волосы:
— Не понимаю. Деньги всегда деньги, а если не деньги, то фишки. Чисто из удобства, как я и говорил.
— Как это вам всегда удается сказать последнее слово? — не удержался Дэниел.
— Наверное, так же, как мне обычно удается сделать последнюю ставку. А что?
— Да нет, ничего.
— Ну и ладно. Пошли стричь наших овец.
Пастух Бобби влегкую разорил известного начинающего актера, едва не пустил с молотка процветающую в Голливуде юридическую контору, а Клея Хормеля лишил процента с прибыли от его нового фильма ужасов для подростков. Словом, у Бобби был удачный день.
Дэниел выиграл восемь с половиной тысяч — Бобби со смехом заметил, что столько он отстегнул своей личной горничной. Дэниел опережал почти на девять тысяч. У него была заначена пара десяток, со следующей сдачи он получил десятку и пару семерок. Он стал играть осторожно, до конца не поднимая ставок, но когда Бобби поднял ставку до тысячи, Дэниел обставил его на четырех семерках и сбросил карты. И поступил правильно — Бобби раскрыл карты, когда Клей Хормель, с десяткой и валетом, попытался блефовать и таким образом потерял один процент прибыли от «Избиения младенцев VIII». Заметив, что Дэниел выложил покер на десятках, Бобби проронил с нескрываемым уважением:
— Остроумно и дальновидно. Чем больше я на тебя смотрю, тем больше вижу, что ты стал настоящим игроком.
— Подождите, мы еще сыграем с вами в мою игру, — сказал Дэниел.
— Жду не дождусь, Дэниел. Честное слово.
К концу игры, когда подвели итоги, выяснилось, что Дэниел сильно уступал Бобби.
— Так вы готовы? — спросил Дэниел, возвращая Бобби пятьдесят тысяч.
— Запросто, — пожал плечами Бобби. — Но ты уверен, что хочешь сыграть прямо сейчас? Имей в виду, я в таком ударе, что могу снести небольшую деревушку, если она попадется на пути.
— На любой удар есть противоудар, — повторил Дэниел любимую присказку Бобби.
— Ну ладно. А что за игра?
— «Камень Номлаки», — на ходу сочинил Дэниел.
— И ты лично написал к ней официальный свод правил, — насмешливо подхватил Бобби.
— Ну, вообще-то это одна из старейших азартных игр в Северной Америке.
— А я думал, что старейшая — индейская игра с палочками.
— В общем, да, — опешил Дэниел, — но «Камень Номлаки» — это практически то же самое, только вместо палочек берутся камешки.
— Похоже на правду, — кивнул Бобби.
— Один камешек черный, другой — белый, — продолжал Дэниел. — Один игрок берет камушки, за спиной перекладывает их из одной руки в другую, потом вперед кулаки, а противник должен угадать, в какой руке какой.
— Чуть посложнее, чем с палочками, но идея та же. И ты выбрал именно ее, потому что здесь весь мой карточный опыт будет бесполезен. Ну что ж, неглупо. — Бобби покровительственно обнял Дэниела за плечи. — Но ты влип, Дэниел. Когда мы в последний раз играли в палочки с Тони-Лосищем, я отправил его на пенсию, а до этого он считался одним из лучших.
Этой истории Дэниел раньше не слышал, так что трудно было определить, сочиняет Бобби или нет.
— Может, тогда нам лучше вообще не играть? Я просто отдам вам десять кусков, и мы отложим это дело еще на год?
— И это было бы умней всего, — хихикнул Бобби, — но надо же и нам поразвлекаться. Я не играл в палочки уже лет пятнадцать, так что с удовольствием сыграю. Здесь или пойдем в комнату?
— В комнату? — изобразил недоумение Дэниел. — Бобби, это индейская игра. В нее играют на свежем воздухе. Нагишом. Мы пойдем на пляж. Кто первым дойдет до сотни, тот победил.
Бобби это явно не понравилось. Он медленно помигал, снял свою руку с плеча Дэниела и скрестил руки на груди:
— Думаю, камни ты уже припас?
— Они у меня в кармане.
Бобби взглянул на часы, потом на свою горничную, продефилировавшую неподалеку:
— Сейчас девять тридцать. Встретимся здесь в полночь. Надо пересчитать деньги, смыть запах табака, перекусить…
— Отлично, — сказал Дэниел. — В полночь — то, что надо. Сам хотел предложить.
Дэниел и Бобби, сняв одежду, встретились на берегу возле самого прибоя, на мокром песке, фосфорически поблескивающем в лунном свете.
— Итак, на что мы играем, — уточнил Дэниел. — Если я выиграю, я свободен; если я проиграю, я остаюсь и плачу десять тысяч за удовольствие поиграть с вами.
— Все верно.
— Я бы предложил чуть-чуть изменить правила.
— Откуда же мне знать, что еще ты придумал. Лучше скажи.
— Я объясню, в чем дело. Все, что я могу выиграть сейчас, — это уход от вас, и это притом, что вы отличный товарищ, превосходный учитель и лучший игрок из всех, кого я видел за свою недолгую карьеру — включая Гвидо. Я предлагаю дополнительное пари еще на десять тысяч: так я смогу выиграть еще что-то, кроме возможности ухода. А в случае проигрыша я отдам вам все деньги, что у меня есть.
