— Верно, товарищи! Бдите! — сурово кивнул им Фидель. — Вдруг контрреволюция?
Че хихикнул.
— Так, что тут у нас? Злостное неподчинение? Тунеядство? — Бугай с дробовиком всё ещё терроризировал старика в бейсболке. — Думаешь, если метро наше строил до войны, то всё можно? И не работать, и жрать на халяву, да?! А не выйдет! Мы всех вас, упырей старорежимных, изведём! Это я тебе как красноармеец обещаю!
Похоже, бугай не на шутку разошёлся. А старик… Он просто смотрел на добра молодца и, едва заметно улыбаясь, кивал: мол, повидал я в жизни всякого дерьма вагон и две маленьких тележки, а вашу власть и подавно заметил под сливным бачком.
Сайгон насторожился: метро наше строил до войны…
Метро наше…
Строил…
Метростроевец?!
Ещё толком не сообразив, что и зачем, он шагнул к красноармейцу и задержанному «тунеядцу»:
— Я прошу прощения, что отвлекаю, но не могли бы вы…
У бугая были проблемы с шеей: чтобы взглянуть на просителя, ему пришлось развернуться всем телом. При этом он выпустил старика из виду, чем тот с радостью и воспользовался — резво засеменил прочь, только калоши засверкали.
— Чего?!!
Залп из дробовика вынес бы Сайгону все солнечное сплетение вместе с куском позвоночника. Получилась бы огромная такая дыра, и через нее отлично был бы виден уникальный красный гранит из-под Житомира.
Это немного нервировало.
— Вода, патроны, пища. Хочу купить. Где тут можно?
— Купить?! — Бугай вылупился на Сайгона с неподдельным интересом. — Ты в своём уме?! На Ленинской частная собственность упразднена. Мы не принимаем жетоны в качестве оплаты. Хочешь жрать, нужны патроны и вода — потрудись на благо коммуны, товарищ! Работы непочатый край!
Красноармеец ещё долго разглагольствовал бы на заданную тему, но Сайгон поспешно ретировался.
Новые христиане, амазонки, императоры, нацики, урки, вивисекторы, теперь вот ещё коммунисты… В метро вообще остались нормальные люди? Ну, кроме святошинцев?..
Короче говоря, на Театральной — пардон, Ленинской — спасателей ожидал полнейший облом в деле пополнения оскудевших запасов. Пахать тут за грибную похлёбку никто не собирался. Фидель и его поредевшая команда остались ни с чем.
— Хоть переночуем, раз не гонят. — Команданте привалился к пилону и закрыл глаза.
Че одобрил его начинание, пристроившись рядом. Мышка надвинул шляпу пониже.
Но нет худа без добра — Сайгон уже знал, как им в разы увеличить шансы на победу.
В киевском метро не будет войны! Слышите, не будет! Сайгон так решил.
* * *
— Он должен пойти с нами. Для спасателей это незаменимый человек! Когда мы найдём проходческий комплекс, кто-то должен будет запустить его. Без специалиста никак, согласись, Фидель. Ты спец? Я тоже нет. И Че не спец, и Мышка. А этот старик, он же настоящий метростроевец, это его профессия!
— Столько лет прошло… — засомневался команданте. — Он мог тронуться умом и всё забыть. А тащить с собой слюнявого маразматика, охранять его и кормить с ложечки — приятного мало… И всё-таки попробуй. А вдруг?
Найти старика оказалось проще простого — его на станции знали и любили. Внешний вид Сайгона — израненный, тельняшка драная, штаны дырявые — не внушал доверия театральщикам-ленинцам, но этот недостаток быстро окупился парочкой жетонов. Валюту вроде и отменили, но, похоже, многие тут еще жили прошлым.
— Молодой человек, вы только поспешите. Через пять минут выключат свет.
Едва ли женщине, поведавшей, как найти метростроевца, было больше лет, чем Сайгону, но лютая усталость в лице ее очень старила. Что же надо было сделать, чтобы так довести человека?..
Свет погас, когда святошинец постучал в деревянную дверь — одну из многих в блоке служебных помещений. Теперь понятно, почему бугай так окрысился на старика, — квартирный вопрос испортил обитателей метро. Судя по настроениям на станции, дедулю скоро выселят, а элитная каморка достанется облому с дробовиком. За заслуги перед Родиной.
Сайгон выключил фонарик — дверь открылась, внутри было светло. На пороге стоял тот самый старик в плаще и валенках. На матрасе в углу крохотной комнатушки лежал чемодан. Дед, видно, ждал, что за ним придут: собрал пожитки и спать не ложился. Глаза его блестели, подбородок был гордо поднят.
— Я… Доброй ночи. Вы не подумайте… — растерялся Сайгон.
Он вдруг понял, что не знает, как рассказать старику о важной миссии, о необходимости пойти вместе с командой Фиделя. Слова казались слишком пафосными, вроде политической агитки коммунаров: мало чувств, много популизма.
Жестом старик пригласил гостя войти и указал на табурет — единственный в комнате. Сам он уселся на матрас.
— Дело в том, что… Извините, как вас зовут?
Табурет был неудобным, кособоким, устроиться на нём никак не получалось.
Старик внимательно посмотрел на гостя. Потом поднёс палец ко рту и покачал головой.
Да он же немой! И как Сайгон сразу не догадался?
— Извините, я не знал… не местный, только сегодня на вашу станцию… а тут…
Старик достал из кармана потёртый лист бумаги, на котором принялся что-то писать огрызком карандаша размером с ноготь. Тогда, чтобы ускорить диалог, Сайгон вытащил из рюкзака свои письменные принадлежности — блокнот, почти что новый карандаш — и протянул их старичку:
— Вот. Подарок. Даже не верю, что живого метростроевца перед собой вижу… Вы же… — Сайгон засмущался, сбился. — Ведь если бы вы… Не то, что вы делали… Все мы погибли бы наверху. А так у нас есть метро. Спасибо! Спасибо…
Старик недоверчиво прищурился, глядя на гостя, но презент взял. И вдруг на его глазах блеснули слёзы. Видать, нечасто благодарные потомки оказывали ему почести. Обычно-то обвиняют в тунеядстве и грозят дробовиком.
Старик что-то быстро написал в блокноте.
«Павел Терентьевич».
— А я — Сайгон.
Старик — Павел Терентьевич — укоризненно покачал головой.
Сайгон смутился:
— То есть Сергей Ким. Меня так зовут.
Ответом ему была одобрительная улыбка.
И вдруг свет погас.
С грохотом входная дверь ввалилась внутрь.
* * *
Выхватив нож, Сайгон метнулся к тёмной фигуре, заполнившей собой дверной проём.
Лезвие рассекло воздух — враг отпрянул. Сайгон рванул следом. И тут же сильный удар в челюсть опрокинул его на спину. В глазах вспыхнули фейерверки. С трудом Сайгону удалось сохранить сознание. Всё ещё сжимая нож, он поднялся сначала на колени, потом в полный рост:
— Вообще-то стучаться надо…
