Нельзя сказать, что сеанс просмотра получился очень удачным. Публика была немногочисленной, а шум проектора заглушал голос докладчика, который к тому же путался в датах. А после того как начальник отдела, показав какую-то пальмовую рощу, объявил дюны и верблюдов, на экране вдруг появилась фотография Робера Ламурё в спектакле Саша Гитри «Давайте помечтаем», за которой последовали Элен Боссис в постановке «Респектабельная Б…», а также Жюль Бери, Ив Денио и Сатюрнен Фабр в парадных фраках академиков из бульварной комедии двадцатых годов под названием «Бессмертные», которая почти дословно воспроизводила пьесу «Зеленый сюртук». Разгневанный начальник отдела приказал включить свет в зале: оказалось, что механик, заряжавший кассеты с диапозитивами, занимался одновременно докладом Фосийона и лекцией «Триумфы и провалы французской сцены», которую один знаменитый театральный критик собирался читать на следующий день. Оплошность быстро исправили, но единственный чиновник Фирмы высокого ранга, согласившийся приехать на просмотр, директор «Иностранного» Департамента, воспользовался паузой, чтобы улизнуть под предлогом делового ужина. Во всяком случае, на следующий день начальник отдела был в мрачном настроении, и когда Реоль изложил свою просьбу, он довольно сухо ему напомнил, что все вопросы, касающиеся повышения зарплаты, решаются в ноябре Управлением Кадрами и об их рассмотрении до этого времени не может быть и речи.
Реоль подступался к проблеме и так и эдак, после чего пришел к выводу, что совершил серьезную ошибку: вместо того, чтобы прямо требовать повышения зарплаты, ему следовало попросить материальную помощь, которую социальный отдел предприятия предоставлял женатым и замужним сотрудникам, дабы они могли приобретать недвижимость, ремонтировать и модернизировать свое жилье, а также оснащать его современным оборудованием. Заведующий социальным отделом, с которым Реолю удалось встретиться двенадцатого мая, ответил ему, что в его случае материальная помощь вполне возможна, разумеется, при условии, что его брак официально зарегистрирован. Реоли жили вместе уже более четырех лет, но, как говорится, до сих пор не оформили своих отношений и даже после рождения сына вовсе не намеревались этого делать.
Итак, в начале июня они поженились, отпраздновав событие как можно скромнее, поскольку за это время их материальное положение продолжало ухудшаться: на свадебный ужин, устроенный в кафе самообслуживания в районе Больших Бульваров, они пригласили только двоих человек — своих свидетелей, а обручальные кольца выбрали из латуни.
Реоль был так занят подготовкой директорского собрания во второй четверг июня, что не успел собрать все необходимые документы для оформления своего досье и подачи заявления на предоставление материальной помощи. Пакет документов был собран лишь к среде 7 июля. В пятницу 16 июля (в полдень) отделы СКОМПа в связи с летними отпусками закрылись до понедельника 16 августа (8 часов 45 минут), а дело Реоля так и не решилось.
Реоли и думать не могли о том, чтобы поехать в отпуск; отправив своего маленького сына на все лето в Лаваль к дедушке и бабушке по материнской линии, они — благодаря соседу Берже, порекомендовавшему их одному из своих коллег, — на месяц устроились: он — посудомойкой, она — продавщицей сигарет и парижских сувениров (пепельницы, платки с Эйфелевой башней и «Мулен Руж», маленькие куколки френч-канкан, зажигалки в виде фонарей с надписью «Rue de la Paix», заснеженная церковь Сакре-Кёр и т. п.) в заведение под названием «Ла Ренессанс»: это был болгаро-китайский ресторан, расположенный между площадью Пигаль и Монмартром, который каждый вечер принимал по три группы туристов «Paris by Night», которых за семьдесят пять франков (все включено) провозили по подсвеченному Парижу, кормили ужином в «Ла Ренессанс» («богемный шарм, экзотические рецепты») и проводили скорым шагом по четырем кабаре: «Два полушария» («Стриптиз и Шансонье; все галльское остроумие Парижа»), «The Tangerine Dream» (где священнодействовали две танцовщицы, Зазуа и Азиза, исполнявшие танец живота), «Король Венчеслас» («сводчатые подвалы, средневековая атмосфера, менестрели, старинные гривуазные песенки») и «Западная Вилла» («А show-place of elegant depravity. Spanish nobles, Russian tycoons and fancy sorts of every land crossed the world to ride in») — после чего отвозили в гостиницу, забрызганных сладковатым шампанским и сомнительными настойками, а также заляпанных каким-то сероватым суфле.
В СКОМПе вернувшегося после отпуска Реоля ждала скверная новость: комиссия по предоставлению материальной помощи, перегруженная просьбами, только что приняла решение, что отныне она будет рассматривать лишь досье, поступающие сверху и завизированные начальником отдела и директором Департамента, в котором служил соискатель. Реоль положил на стол мадмуазель Иоланды свое досье и упросил ее сделать все возможное для того, чтобы начальник отдела дал ему адекватную оценку, черкнул две-три строчки и поставил свою подпись.
Но начальник отдела никогда не ставил свою подпись, не глядя, и даже говорил в шутку, что в таких случаях у него судорогой сводило ручку. В настоящий момент важнее всего было подготовить квартальный сентябрьский отчет, которому он — по причине, известной лишь одному ему, — придавал совершенно особое значение. И он трижды возвращал Реолю отчет для переделки, каждый раз упрекая его в том, что Реоль интерпретирует статистические данные в пессимистическом духе вместо того, чтобы с их помощью подчеркнуть достигнутые успехи.
Реоль, негодуя в душе, заставил себя подождать еще две-три недели. Их положение становилось все более шатким; уже шесть месяцев они не платили квартплату и задолжали бакалейщику четыреста франков. К счастью, Луизе после двухлетнего ожидания наконец-то удалось записать ребенка в муниципальные ясли и тем самым сэкономить тридцать-сорок франков, которые ежедневно тратились на то, чтобы с ним кто-то сидел.
Начальник отдела отсутствовал весь октябрь: он принимал участие в ознакомительной поездке по Федеративной Республике Германии, Швеции, Дании и Нидерландам. В ноябре он три недели просидел на больничном из-за вирусного отита.
Отчаявшийся Реоль уже не надеялся, что его ходатайство будет когда-нибудь рассмотрено. С первого марта по тридцатое ноября начальник отдела умудрился отсутствовать четыре полных месяца и, по подсчетам Реоля, в результате продленных уик-эндов, перенесенных выходных и праздников, взятых отгулов, а также замещений, командировок и возвращений из командировок, стажировок, семинаров и прочих поездок за девять месяцев появился в своем кабинете не больше ста раз. Уже не говоря о том, что его обеденный перерыв длился часа три, а с работы он уходил без двадцати шесть, чтобы не опоздать на электричку в шесть ноль три; и не было никаких оснований надеяться, что все это изменится. Но в понедельник шестого декабря начальник отдела был назначен помощником директора Иностранной Службы и не иначе как опьяненный этим повышением наконец-то отправил досье Реоля, завизировав его своим положительным отзывом.
И вот тогда-то финансовая служба Фирмы и обнаружила, что размер взносов, выплачиваемых четой Реоль в счет погашения кредита на спальный гарнитур, превышает разрешенный лимит для семейной ссуды: двадцать пять процентов от доходов после вычета всех основных связанных с жизнедеятельностью расходов. А значит, предоставление Реолям кредита было незаконно, и Предприятие не имело права его признавать!
