– Ты был совершенно очаровательным ребенком, – сообщила она сыну. – Люди даже останавливали меня на улице, чтобы сделать комплимент. Я тебе когда-нибудь об этом говорила? Должно быть, сотню раз.
– Ты никогда мне этого не говорила. – Роб медленно покачал головой.
– В самом деле? – переспросила Рейчел. – Даже когда родился Джейкоб?
– Нет.
На его лице застыло изумление.
– Что ж, а следовало бы, – заключила Рейчел и вздохнула. – Наверное, мне много чего следовало бы сделать.
– Так я был симпатичным? – Роб подался вперед, опираясь локтями на колени.
– Ты был великолепен, милый, – заверила его Рейчел. – Как, разумеется, и сейчас.
– Да уж конечно! – фыркнул Роб.
Но ему не удалось скрыть удовольствие, которым вдруг засияло его лицо. Рейчел больно прикусила нижнюю губу, сожалея обо всех тех случаях, когда его подвела.
– Горячие крестовые булочки! – Лорен вошла в комнату с красивым блюдом безупречно подрумяненных и ровно намазанных маслом булочек и поставила его перед ними.
– Позволь тебе помочь, – предложила Рейчел.
– Ни в коем случае, – отказалась Лорен и добавила через плечо, уже возвращаясь на кухню: – Вы же никогда не разрешаете мне помочь у вас дома.
– А.
Рейчел показалось, будто ее неожиданно разоблачили. Она всегда предполагала, что Лорен толком не замечает ее действий и даже не воспринимает ее как личность. Собственный возраст представлялся ей щитом, укрывающим ее от глаз молодежи.
Она всегда притворялась перед собой, будто не позволяет Лорен помогать ей, потому что пытается стать безупречной свекровью. Но на самом деле не разрешить женщине тебе помочь – отличный способ поддержать дистанцию, дать понять, что не считаешь ее частью семьи. Все равно что сказать: «Ты не настолько мне нравишься, чтобы пустить тебя на мою кухню».
Лорен вернулась с еще одним подносом, на котором стояли три чашки кофе. Кофе тоже окажется безупречным, точь-в-точь таким, каким его любит Рейчел: горячим, с двумя ложками сахара. Лорен была безупречной невесткой. Рейчел была безупречной свекровью. Безупречность скрывала всю эту неприязнь.
Но Лорен победила. Ее тузом оказался Нью-Йорк, и она его разыграла. Ну и молодец.
– А где Джейкоб? – спросила Рейчел.
– Рисует, – усаживаясь, ответила Лорен, взяла чашку и искоса посмотрела на Роба. – Будем надеяться, что не на стенах.
Роб заулыбался ей, и Рейчел как будто краешком глаза заглянула во внутренний мир их брака. Похоже, это был удачный брак, насколько вообще можно судить.
Как бы Джейни относилась к Лорен? Стала бы Рейчел милой, заурядной, чрезмерно властной свекровью, если бы Джейни осталась жива? Невозможно представить. Мир, в котором появилась Лорен, бесконечно отличался от того мира, в котором жила Джейни. Как тут поверить, что Лорен все равно существовала бы на свете, если бы Джейни осталась жива.
Рейчел посмотрела на Лорен, на пряди волос, выбившиеся из ее хвоста. У них был почти тот же светлый оттенок, что и у волос Джейни. Только чуточку темнее. Возможно, с возрастом волосы Джейни тоже потемнели бы.
С самого первого утра после гибели дочери, когда она проснулась и на нее обрушился весь ужас произошедшего, Рейчел одержимо представляла себе другую жизнь, следующую бок о бок с ее собственной. Настоящую жизнь, которую у нее украли. Ту, где Джейни живая лежала бы в теплой постели.
Но с годами становилось все труднее и труднее представлять ее себе. Лорен же сидела прямо перед ней и была такой живой, ее кровь бежала по жилам, а грудь вздымалась и опадала.
– Мам, ты в порядке? – спросил Роб.
– Все хорошо, – отозвалась Рейчел.
Она потянулась было за чашкой кофе, но обнаружила, что не в силах даже поднять руку.
Порой Рейчел охватывала чистая, неразбавленная боль утраты. Иногда ее сменял гнев, яростное желание рвать, бить и убивать. А временами, как сейчас, оставалось лишь обычное безрадостное ощущение, мягко, удушающе обволакивающее, словно густой туман.
Ей было просто чертовски грустно.
Глава 46
– Привет! – объявила Фелисити.
Тесс улыбнулась ей. Она ничего не могла с собой поделать. Точно так же ты машинально благодаришь полицейского, когда он протягивает тебе квитанцию за превышение скорости, которую ты не хочешь и не можешь оплатить. Она машинально обрадовалась при виде Фелисити, потому что любила сестру и та чудесно выглядела. А еще в последние дни столько всего произошло, и ей хотелось поделиться.
В следующее мгновение она все вспомнила, и потрясение и боль от предательства обожгли ее заново. Вспыхнуло желание налететь на Фелисити, сбить с ног и колотить ее, царапать и кусать. Но благовоспитанные женщины из среднего класса вроде Тесс так себя не ведут, особенно в присутствии своих впечатлительных малолетних детей. И она ничего не сделала – только облизала замаслившиеся после горячих крестовых булочек губы и сдвинулась вперед на стуле, вцепившись в подол пижамной футболки.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– Я прошу прощения, что вот так… – Голос подвел Фелисити, она попыталась прочистить горло и продолжила сипловато: – Явилась без предупреждения. Не позвонив.
– Да, пожалуй, лучше бы ты позвонила, – заметила Люси.
Тесс понимала, что ее мать изо всех сил пытается принять грозный вид, но выглядит скорее расстроенной. Несмотря на все то, что она наговорила про Фелисити, Люси явно любила племянницу.
– Как твоя лодыжка? – спросила Фелисити у тети.
– А папа тоже приедет? – вмешался Лиам.
Тесс выпрямилась. Фелисити встретилась с ней взглядом и поспешно отвернулась. Вот так-то. Спрашивайте Фелисити. Она точно знает, какие у Уилла планы.
– Он скоро будет, – сообщила Фелисити Лиаму. – А я вот надолго не задержусь. Я просто хотела сначала кое о чем поговорить с твоей мамой, а затем мне пора будет ехать. Я… э… вообще-то, улетаю.
– А куда? – спросил Лиам.
– Собираюсь в Англию. Хочу отправиться на эту замечательную прогулку, от побережья к побережью
[15]
. А затем поеду в Испанию, в Америку – ну, в общем, меня довольно долго не будет.
– А в Диснейленд ты поедешь? – спросил Лиам.
Тесс уставилась на Фелисити:
– Ничего не понимаю.
Они что, с Уиллом вдвоем собрались в романтическое путешествие?
На шее Фелисити проступили красные лихорадочные пятна.
– Мы можем с тобой поговорить?
– Идем. – Тесс встала.
