Он настроил звук, и фильм стал отчетливо слышим. Повернул Руби лицом к экрану и подготовился завершить ее жизнь. Подождал лая эльзасского пса. Зверь ревел, перекрывая говорящих, и теперь уже появился на экране. Его пасть пенилась. Беспокойный. Встал в позицию. Девушка из фильма неожиданно отыскала силы, чтобы сопротивляться, но ее крепко держали, и у нее не было шанса. Скоро она еще больше будет унижена. Это была полная извращенность, и это было страшно смотреть. Он заметил панику в глазах Руби, когда собаку выдвинули на первый план. Девушка и собака пытаются спастись.
Он придвинулся ближе. Он даст Руби немного посмотреть на это, а затем аккуратно перережет ей горло. Подержит ее, когда она будет, умирая, истекать кровью. Она заберет эти воспоминания с собой в вечность. Он проник в ее мучившуюся душу. Понял ее тоску. Поднял нож и почувствовал, что его нос разрывается от боли, а перед глазами все расплывается от ужасного удара по голове. Боль выстрелила через голову, и он был уверен, что шлюха сломала ему нос. Джеффрис стоял и пытался восстановить самообладание, и тогда ботинок медсестры ударил в его пах, платформа ее ботинка заставила его согнуться, и второй удар свалил его на диван. Его тошнило и рвало. Он оставался спокойным несколько секунд, ждал, пока боль утихнет.
Медсестра Джеймс израсходовала свои силы. Он это знал. Но и он устал. Выдохся. Он ничего не мог слышать. Почему-то схватился за грудь. Заметил, как диван стал заляпываться кровью. Это было неприемлемо. Он был полон негодования на медсестру за то, что она напала на него. Она, несомненно, заплатит за такую дерзость. Боль должна отпустить, но она не проходит. Он почувствовал слабость. Кровь стала пропитывать обивку. Он попытался сесть и закончить работу, но с удивлением обнаружил, что его тело его не слушается. С минуту он боролся с этим, а затем снова упал назад. Осознал, что нож вошел в его грудь. Вошел близко к сердцу.
У Руби заняло некоторое время осознать, где она находится. Не было звонка будильника, не было легкого ритма, бодрящего кровь, движущуюся по регулярному биению сердца, ни мягкого голоса усталого ди-джея, слышимого через подушку, только этот ужасный шум в ушах, висках, между и за ее глазами, и вся голова болит, она раньше такого никогда не чувствовала, много, слишком много выпивки, слишком много таблеток, тонкая игла пронизывает кость и скользит прямо в ее мозг, впрыскивая отвратительные мысли, которых никогда раньше не было, действительно болезненная дрянь из сумасшедшего дома, физическое извращение и духовная жестокость, видения ада.
Каждому снятся кошмары, сны, которые оставляют тебя в тоске на несколько следующих дней, но это было другим, садистским и злым. Она чувствовала себя больной, продырявленной ядом, действие которого становилось все сильней, он превращался в гигантскую опухоль. Когда она попыталась пошевелить ногами, то поняла, что они затекли хуже, чем зимой, когда сползает одеяло и холод накрывает тебя, она даже стала вслушиваться в дождь, стучащий по черепице, ветер, задувающий в окно, и ничего не услышала, кроме шума в голове, и она попыталась свернуться в позу эмбриона, так крепко, насколько хватало сил, стала тереть голени, чтобы восстановить циркуляцию, опустила руки, все, все болит, медленное движение, как если бы она была внутри и снаружи своего тела, капсула для изнасилования в кружке пива, она села, смотрела на то, что происходит, но не могла все это остановить.
Когда спина дотронулась до чего-то большого, она представила, что она снова ребенок, Бен спит рядом, развалившись на кровати, она ощущает его шерсть, когда гладит его, счастливые дни, она не хотела, чтобы они когда-то кончались, и она видит улыбающуюся морду и вздрагивающий нос, его всегда интересовало, что происходит вокруг, время смешалось, прострел специального лекарства, все сорта волшебных снадобий, черная и белая магия, хорошие и плохие галлюцинации, разные дозы. Она знала, что она старше и Бен уже на небесах, бегает за мячиком, папа стоит у ворот парка, улыбается, Руби на качелях на детской площадке, и она скучает по папе, машет ему, но она уже выросла и это, должно быть, Чарли, и ей приятно, на секунду ее шея склоняется под странным углом, и она понимает, что спала на диване, диване, кошмар возвращается и превращается в реальность, когда она пытается смотреть в окно своей квартиры, но вместо этого видит стену и две картины с цветами в рамках, и она внюхивается, пытаясь поймать запах пекущегося хлеба и варящегося кофе, но чувствует только запах полировки и затхлости, в комнате спертый воздух, она вслушивается в голоса на улице внизу и не слышит ничего, только бесконечный рев, барабанная дробь в ушах не умолкает ни на секунду.
Она потянулась вверх и почувствовала, как боль пронзила ее тело, посмотрела на глыбу, лежащую рядом с ней, и вздрогнула, потому что увидела лицо мистера Джеффриса, уставившегося назад, глаза открыты, но пусты, мягкая невыразительная кожа такая белая, что он выглядит так, будто его вывезли из морга, откачали кровь, вымыли из него цвет и жизнь, Руби падает на пол и на четвереньках отползает прочь.
Она пытается встать, но не может, боится, что Джеффрис схватит ее, все страхи теперь проносятся у нее в голове, он положит ее с массовым убийцей-извращенцем, который хочет ее смерти, будет насиловать снова и снова, аминь, но он был убийцей слабых и беззащитных, большинство людей доверяют друг другу, и грохот в ее голове разделился на мысленное помутнение и шум телевизора, она вспомнила групповое изнасилование, стала задыхаться, не понимая, как кто-то может быть таким, как Джеффрис, наклонившийся над ней, смотрящий на нее с вожделением, с ножом в руке, возбужденный от мысли о том, что пес насилует девочку, и в тот момент она почувствовала, как силы медленно к ней возвращаются, а он рассказывал ей эти истории, и когда она услышала лай собаки, она подумала про Бена, и стала сильней, и теперь, без сомнения, Бен управлял ее мыслями, переворачивая каждую вещь в ее жизни, создавал добро, кидался и бил Джеффриса до тех пор, пока она не выключилась.
Почему Джеффрис ее не убил? Почему он не над ней сейчас? Она обернулась и отчетливо разглядела его, рукоятка ножа торчит из его груди, кожа такая белая, а рубашка такая красная. Она наклонилась, и ее стошнило на ковер, потом она подождала минуту, всхлипывая, подтянулась, схватившись за кресло, и, шатаясь, пошла прочь, отыскала кухню, наклонилась над электрической плитой, новой и неиспользованной, затем пошла в ванную, перегнулась над раковиной и засунула два пальца в горло, больно, снова и снова, вода бежит из крана, она наполняет стакан и выпивает одним глотком, наполняет снова, пока желудок не наполнился, снова выблевывает воду и желчь.
Она думала и не находила выхода, заперла дверь и долго сидела на полу, опершись о ванну, передергиваясь от воспоминаний его рассказов, обо всем, что он ей наговорил, как он убил этих четверых, которых она знала, и всех остальных, которых она не знала. Эти слова глубоко отпечатались в ее памяти, подпрыгивали, выскакивая и снова появляясь в фокусе, ментальное изнасилование, как если бы она никогда больше не могла бы смыть с себя эту грязь.
Она представила, как писает кровью, самая страшная боль, которую она испытывала, она согнулась от нее напополам, огромное течение огненного мотора, богатого артериальными частицами, который наполняет чашу и переливается через края, становится розовым, когда покрывает пятнами мрамор, и в этой ванной комнате был настоящий мрамор, не обычный, и она стояла и поворачивалась и искала ручку, вымывая это из себя изо всех сил, и туалет сиял, она делала то же самое после того, как бедная душа прекращала говнить их жизни там, в больнице, изведенная на дерьмо и рвоту, гниющие кишки изрыгают яд из тел, запах в ее ноздрях, как будто бы он сохранился, она никогда не знала, что будет думать обо всем этом, просто видела хорошее в людях, ситуациях, вдыхала ароматы и никогда не обращала внимание на то, что это, будь это дешевый освежитель воздуха, как сказал бы Джеффрис, и она всегда смотрела на яркую сторону, у каждого облака есть серебряная каемка, и все, что говорят другие, ты запоминаешь годами, ритм медсестры звучит в голове, и песенки из телерекламы, когда ты была ребенком, популярные мелодии, когда ты была подростком и превращалась из девочки в женщину, и она почувствовала влажность вокруг лодыжек, она все еще писала на пол ванной и просто не знала, что делать, куда бежать, к кому обратиться, выхода не было, поток был вокруг нее, поднимающейся с пола, она выписывала все, ее кровь просачивалась под дверь, закрывающую комнату, и комната наполнялась, и скоро она утонет во флюидах своего собственного тела, не могла понять, откуда идет кровь, хотела бы снова стать маленькой девочкой, хотела к маме и папе.
