Книга Человеческий панк, страница 38. Автор книги Джон Кинг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Человеческий панк»

Cтраница 38

Мы наслаждаемся жизнью, выжимаем из своей молодости всё, что можем, постоянно ездим в Сохо, где тусят извращенцы, мошенники, деревенские банды футбольных фанатов ищут дешёвый клубешник и традиционную лондонскую пинту, жирные старые военные и тощие джанки-бляди, заблудившиеся туристы, торговцы наркотиками, мошенники, плюс ребята из каждого племени. Если нас много, мы садимся в поезд, если нет, я везу всех на машине; это было уже позже, когда я кончил школу и работал, бухой, ехал домой после восьми или девяти пинт, я за рулём, ощущаю энергию, разгоняю двигатель, насколько могу, окна заляпаны жиром от картошки и кебаба, чоу-мейна и сервелата, туда-сюда по Уэст-вею, год за годом, поворачиваю направо на Уэст-Энд, выезжаю из Кэмдена, несусь по эстакаде Чисвика, если мы едем в Хаммерсмит. Дома делать нечего, выпить негде, драки, единственные клубы — у патруля соульщиков, и те скоро разбомбят, и их закроют, так что фургон возит нас туда-сюда с минимумом геморроя, Кэмден, Хаммерсмит и Сохо в первую очередь, в Кэмдене всегда оживлённо, там «Мьюзик Машин», «Электрик Болрум», «Раундхаус», «Дингуоллс» и «Даблин Кастл», и хватает хороших пабов, особенно «Хоу-ли Армз». В Кэмдене очень клёво тусоваться, ну а в Сохо есть «Марки» и «100 Клуб» на Оксфорд-стрит, в Хаммерс-мите — «Одеон», «Пэлас» и «Клерендон», и ниже по дороге «Грейхаунд». Это для нас основные точки, плюс «Сэр Джордж Робей», «Нэшвилл Рум», «Хоуп» и «Анкор», «Эк-лам Холл», «Лицеум», «Мунлайт Клаб», и ещё, и ещё, я уже не помню названия, а некоторые и не знал. Фургон обошёлся мне в семьдесят пять фунтов, и мы гордимся им, пока однажды вечером я не попрощался с ним, по дороге назад в Слау: влетел аккурат в фонарь в Лэнгли, в три утра, на съезде с магистрали. На соседнем сидении был Смайлз, а сзади Дэйв, Клем и Крис, со своими сладкими и кислыми коробками. Фургон стал кандидатом на свалку, а мы пешком пошли по домам. Я так нажрался, что едва мог идти, но остатков сознания хватило понять, что я не хочу сесть за вождение в пьяном виде, что меня минимум оштрафуют и отнимут права. Я до следующего вечера просидел дома у Криса, а потом пошёл домой. Пришёл разбираться Старый Билл, но я сказал, что фургон угнали, ничего не знаю, был у друга дома. Мне досталось от мамы, но она не собиралась выдавать собственного сына, и они ничего не смогли доказать, так что от меня отстали. Я получил деньги по страховке, но мало, я остался без колёс, пришлось начинать копить. Я получал слишком мало, чтобы просто пойти и купить машину, так что пришлось ездить на поезде; и мы привыкли мотаться в Паддингтон: быстрая поездка, потом пять станций метро до Оксфордского Цирка, пропустить пинту в конце Карнаби-стрит, и в Сохо бухать в Шип, или в пабах у рынка, мы видели хорошие группы в Марки на Вордор-стрит, The Vibrators, Chelsea, UK Subs, похоже, всё время там играли, и с ними группы, названия которых мы никогда не знали, и каждый раз, когда Chelsea играли «Right То Work», на сцену лез народ, количество безработных всё время росло, на другой стороне этого сингла была песня под названием «Одиночка» [23] , и Дэйв сидел в Шипе однажды вечером, и говорил, что я тоже превращаюсь в одиночку. Наверно, он был прав, ну и что, жизнь продолжалась, лагер и Space Invaders, Марки провонял фигнёй, которую я рассыпал на пол во время работы; я подметал проходы склада, и куда бы ты не шёл, надо было надевать пластиковые очки, на нос — респиратор, моё обучение на работе шло медленно, они заставляли меня делать всю говенную работу; и я знал здание сверху донизу, там был парень, он курил траву, кальян, и я эту фигню завернул в фольгу и продал ему по приколу.

Как я и думал, он оказался выпендрёжником, распаковал и высыпал её за погрузочной площадкой во время обеденного перерыва, и мудро кивал головой, что, мол, дурь — высший сорт. Если мы добирались до Сохо пораньше, мы ходили в секс-шопы, смотрели, на что женщины тратят свои последние пенни, там всегда мелкими стайками бродили красивые тётки, выбирали вибраторы, на нас даже не смотрели, по большей части, взрослые крашеные цыпочки, пытающиеся подперчить свою жизнь, наверно, одна-две нимфоманки, и видели большую тётку, разглядывающую десятидюймовый дилдо, достаточно, чтобы на всю жизнь отбить себе охоту к сексу. Панкушки одеваются в винил и резину, и я никогда не видел их в секс-шопах. Зато в клубах они всегда сидели у дверей, в кожаных мини-юбках, с мультяшно-фиолетовыми волосами, разглядывали бизнесменов и туристов, которые и ходят в клубы за сексом. А мы смотрели стриптиз, дешёвые подмостки, где женщины раздеваются, демонстрируют растяжки, или кабинки, где платишь десятку, и пару минут в тесноте смотришь на отличную цыпочку в верховой одежде, а Полковник Боуги порет её по заднице; и всё время был бедный тупой сельский парень, который нагибался, как лошадь, которой не дали овса, подглядывал через щели в амбаре, его хозяйка нагнулась вперёд, животом на кипу сена, а старый больной судья с кнутом задавал ей то наказание, которому хотел бы подвергнуть каждого хулигана, прошедшего через суд. Мы в этих кабинках часто прикалывались, сидели там только что не на шее друг у друга, десятка скоро кончится, и мы просим у цыгана быстрее обслужить леди из поместья, его так жалко, работать в саду за гроши, разбрасывать навоз и копать канавы под проливным дождём, собирать вишни и червивые яблоки. Но он ни разу не послушал нас, смешно наверно было смотреть на эту толпу в кабинке. Эти машины нас наёбывали, и мы сдавались, выходили злые, понимали, что нас кинули, хотели, чтобы копатель картошки одержал верх над аристократией. Мы ненавидели судью в твидовой куртке, грязного старикашку, который получал удовольствие, хлестая чью-нибудь задницу, и мы шли в паб с картинами в голове, заказывали четыре-пять пинт пива или сидра, пялились на девчонок. Не думаю, что мы им нравились, чаще всего они нас знать не желали, думали, мы толпа грязных фанатов, когда мы были молодыми. Мы со Смайлзом, наверняка, ненавидели модную и стильную одежду, ходили в старых шмотках: мартена и Хэррингтоны, балахоны и толстовки. Годами мы не покупали джинсы. У меня была «Кромби», я купил её на рынке и носил зимой. Это скиновская куртка, но я не был скином, просто стили пересеклись. Дэйв был чуток умнее, одевался стильно, Крис — нормально, без выпендрёжа, и что-то тогда происходило, что-то витало в воздухе, я всегда смотрел в будущее, даже теперь, когда я лежу пластом в темноте, еду в Сибирь, мне интересно, что там, впереди, ничего не могу поделать, напеваю под нос «You’re Wondering Now» Special AKA, слышу в ночи саксофон, выключают свет.

Снаружи светло и свежо, но я отхожу от окна, на всякий случай, слушаюсь товарища проводницу и скрываюсь из вида, когда поезд подползает к советской границе. Быстрее было бы выйти и пойти пешком, но только если ты не против пули в голову. Земля покрыта пучками травы, две длинные полосы колючей проволоки отделяют китайцев от советских пограничников, две волосатые свиньи бродят по обезлюдевшей территории. Деревянные вышки китайской армии наклоняются на ветру, солдаты смотрят, пальцы на курке. Русская матрона говорит, они нервничают. Она хорошо говорит по-английски, активно жестикулирует, длинные пальцы с короткими, грубыми ногтями. Она много работает, кипятит воду для термосов, которые раздаёт, у себя в купе заваривает чай, смотрит за пассажирами, а мы оставляем Китай позади, с самого начала — под наблюдением.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация