Я прошёл мимо витрины паба и увидел, как Дэйв разговаривает с парой знакомых ребят, не последних людей среди бритоголовых, в пределах видимости — ни одной женщины, кроме официанток, которые ведут себя подчёркнуто вежливо, они знают, что через час-два все начнут стекаться в холл, чтобы поорать стриптизёрше. Альфонсо стоит в баре с Пэриш и Билли Клементом, и Клемент добавляет пинту лагера к заказу, передаёт её, как только её наливают. Обнимает меня за плечи и целует в щёку, спрашивает, где я был; что это меня так долго было не видно, проверяет сдачу и начинает допрашивать девушку, которая обсчитала его на пятёрку. Она пугается, но успокаивается, когда осознаёт его мягкие манеры.
— Они позвонили в шесть и отменили всё, — говорит Альфонсо. — Наглое мудачьё. Не могу их обвинять, учитывая, что деньги должны были пойти на раковые исследования. Но могли бы и пораньше предупредить. Они извинялись, все дела, но всё равно обидно. А ты что думаешь? Мы оба были в деле. Может, мне стоит напрячь их и выбить из них бабки?
Мы с Чарли покачали головами.
— Забей, — говорит Чарли. — Не выгорело, так не выгорело. Чего наезжать на благотворительный концерт, что его отменили.
— Вообще-то, я тоже так подумал.
Я прихлёбываю пиво и киваю головой. Что-то я тормознул, а это только первая пинта. Хорошо, что сегодняшний вечер отменился. Я продержался всю ночь на коксе. А теперь настал отходняк.
Надо быть в правильном настроении, чтобы музыка действовала.
— Проснулся час назад, — говорит Дэйв, глядя на меня. — Тоже не смог устоять? Эта Белинда — та ещё штучка. Она пару лет назад тут выступала, подняла на сцену двух парней, и оба кончили одновременно. Она наркоша, ширяется, как актёр.
Он суёт её карточку в мой верхний карман. По всему пабу разбросаны карточки Прекрасной Белинды, с фотографией красивой мулаточки на обороте. Я допиваю пиво и отваливаю. Некоторые стриптизёрши смотрятся отлично, но цыпочки вроде этой Белинды — тяжёлый случай. Мне совсем не нравятся. Чья-то дочь, сестра, мать. Делает всё, чтобы свести концы с концами. Это просто обычные люди, ебущиеся прилюдно, но я не пытаюсь объяснять свою мысль Дэйву, который снова отъехал. Ему надо догнаться, и я вижу, как Альфонсо пялится на Дэйва. Пригласи на сцену чёрную цыпочку — и тебе обеспечена своеобразная популярность у ребят определённого сорта.
— Бареси, конечно, идиот редкостный. Он пригласил её только потому, что она чёрная.
— Не думаю, — искренне говорит Дэйв, похоже, он напрягся, глядя на взволнованного Альфонсо. — Я в том плане, что её менеджер тоже чёрный.
— Тебе не кажется, что чёрные крепко держатся друг за друга?
— Бареси придурок, — соглашается Чарли. — Когда мы были детьми, его забирали за то, что он разделся перед девчонкой.
Первый раз слышу эту историю. Кидаю на него взгляд. Он наглый, и когда его отец кидал нас, Бареси издевался, хотя был меньше нас, и, в конце концов, он получил то же имя, что и отец. Его куртка висит на спинке кресла, мобильный телефон выложен на обозрение, на стол.
— Честно, так всё и было, — говорит Чарли.
В середине пинты я решаю сходить в туалет, и по дороге подхватываю телефон. Туалет пустой, и я достаю карточку из кармана, звоню Прекрасной Белинде, и, услышав мужской голос, говорю, что в связи с непредвиденными обстоятельствами сегодняшний вечер отменяется. Он напрягается и отвечает, что деньги не вернёт, и я говорю, нет проблем. С Белиндой разобрались, и я иду по коридору обратно в бар, зажимаю кнопку и оставляю телефон включённым, так что с другого телефона теперь тоже не прозвонишься. Ему ещё предстоит оплатить немереный счёт, а вот выебать оди-нокую-мать-джанки-мулатку не получится. Иду к ребятам и проставляюсь пивом. Тут уже человек шестьдесят. Сажусь и жду, как будут развиваться события.
— Что-то ты повеселел, — говорит Дэйв. — Держи, угощайся.
Я качаю головой, а Чарли, Клем и ещё пара человек закидываются кокой. Альфонсо стоит в стороне, болтает с незнакомым мужиком. Я говорю Чарли, что скоро будет большая ярмарка записей.
— Давай, — говорит Дэйв. — Чуток возьми, педрила. Отказываюсь.
— Когда там эта стриптизёрша придёт? — спрашивает Чарли.
Мы идём в бар, и после медленного старта я стремительно набираюсь, возвращается старая жажда, возбуждение вокруг нарастает, я вижу, как Бареси смотрит на часы, удивляется, почему опаздывает Белинда. Смотрит на телефон, потом одалживает у кого-то другой. А потом его рожа краснеет, а у его братьев вокруг гаснет взгляд. Люди начинают расползаться по другим пабам. Альфонсо натянул на рожу большую улыбку, и никто из нас не видит его разочарования.
— Второе шоу сегодня отменяется, — замечает Чарли. Бареси стремительно ужрался, и его выводят из паба. Какой-то пацан подходит и бьёт его в рожу, а потом убегает в темноту.
Я слышал, однажды он забрался на сцену и обоссал девушку, которая стояла перед ним на коленях и пыталась поднять его член, чтобы отсосать. Бедная девочка, её унизили прямо перед пятьюдесятью мужиками, гораздо хуже, чем просто ему отсосать. Её менеджер не мог ничего сделать. Прикол в том, что не получается всё время тыкать пальцем в богатых мудаков у власти, что-то надо делать самому. Можно некоторое время жить на содержании, но потом надо честно собраться и решить свои проблемы. Я думаю о Саре.
— Стоило придти, хотя бы для того, чтобы увидеть рожу Бареси, — говорит Дэйв. — Есть мысль, что это единственный доступный ему секс — стоя на сцене.
Когда паб закрывается, я иду с Дэйвом, и мы останавливаемся перекусить. Магазин горячей еды закрыт, какие-то пацаны перед нами пиздят кассира. Каждый берёт, что хочет, и идёт на улицу. Не знаю, как так вышло, но я кладу картошку на ящик и встаю в стойку перед одним из них. Он думает, что уделает меня, но я валю его на землю, как по учебнику. Его друзья тут же наваливаются на нас, но за нашими с Дэйвом спинами опыт и мы тяжелее, чем эти худые говнюки. Нас только двое, а их семь или восемь. Дэйв хватает одного за шею и врубает головой в стену. Другой парень подбегает, и Дэйв оттягивает перед своих треников, и из сумки, где носит кошелёк и кокс, достаёт нож. Я удивлён, но не так, как дрочила перед ним, который отступает, а лезвие сверкает перед его лицом, в двух дюймах от носа. С ударом машина врезается в бордюр. Пэриш, Клемент и ещё двое из паба выскакивают оттуда. Грабители магазина делают ноги, включая того, которого я сбил. Хозяин магазина выходит и говорит, что копы уже едут сюда, мол, извините, он думает, нас могут забрать. Лучше нам тут не тусоваться. Мы слышим сирену и потихоньку уходим, Пэриш садится за руль и уезжает.
Мы теряемся в узких переулках за центральными улицами. Никто не собирается нас тут искать, все давно ушли, дело уже забыто. Мы сидим на стене и едим рыбу и картошку, и я не сразу собрался спросить Дэйва, зачем он ходит с ножом. Не в его это стиле.
— Надо о себе позаботиться, — говорит он, набивая рыбой рот. — В наши дни нельзя быть чересчур осторожным.
