Дедок, доковыляв до брусьев, уцепился за них и вдруг легко подскочил, вытянув перед собой ноги. Потом несколько раз перевернулся, сделал на руках стойку вниз головой, кувыркнулся опять и уселся на шпагат на одной из перекладин.
– Хэлоу! Хэлоу! – помахал нам рукой спортивного вида седой крепыш в белой обтягивающей футболке и широких черных штанах.
– Пошли отсюда, – сказал я Ли Мэй. – А то сейчас предложит поотжиматься, кто больше…
Но было уже поздно. Крепыш подошел и протянул руку. Я пожал ее. На вид ему было лет шестьдесят, может, и больше – у китайцев трудно определить возраст. Седой зачес, морщинистое лицо, веселые глаза.
Что-то спросил. Я не понял, посмотрел на Ли Мэй.
– Он спрашивает, не хочешь ли ты побороться с ним, – перевела она. – Спрашивает, сколько в тебе килограммов. Говорит, у тебя руки, как у него ноги.
– А в нем сколько?
– Пятьдесят пять, он сказал.
– Скажи ему, что я его боюсь и заранее сдаюсь, хоть и ровно в два раза тяжелее – попросил я. – Я уже вон тем гимнастом впечатлился.
Кивнул в сторону брусьев.
Старик засмеялся.
– Он просит толкнуть его всего один раз. Хочет попробовать, сможет ли устоять на ногах.
Старость надо уважать. Я снял с плеча рюкзак. Передал Ли Мэй.
– Ну ладно… Как думаешь, не опасно?
– Ну что ты… Старики тут часто занимаются борьбой.
«Надеюсь, по яйцам он мне не заедет» – подумал я.
Мы вышли на ровную земляную площадку. Встали в полуметре друг от друга.
Старик улыбнулся и показал – давай. Я шагнул, вскинув руку. И налетел на собравшихся зрителей: старика передо мной не было. Обернулся и увидел его, стоявшего в расслабленной позе, спиной ко мне. Я бросился в сторону резвого дедушки снова, на этот раз внимательно следя за его движениями и растопырив напряженные руки, но все равно не успел понять, почему подломился в коленях и полетел вниз. Впрочем, упасть старик мне не дал – подставил руку. Мне показалось, я ударился о ручку деревянного кресла.
Зрители оживленно залопотали. Старик что-то громко возвестил и все загалдели еще пуще. Стыд поражения боролся во мне с закипавшей злостью.
Ли Мэй вдруг захлопала в ладоши.
– Он говорит, ты очень достойный противник! – радостно перевела она.
– Скажи ему, приятно было познакомиться.
Я забрал свой рюкзак. Да уж… Хороший урок старик задал. Толкнешь такого на улице – и не заметишь, как в мусорном баке окажешься. Правильно говорят: старость надо уважать.
– Он приглашает тебя на тренировки, – добавила Ли Мэй. – Ты ему понравился.
– Вот это-то и пугает… Будет колотить меня почем зря…
Я всерьез опасался, что в следующий раз на мне опробуют нунчаку или секретные приемы Шаолиня.
Мы раскланялись со стариком-крепышом, пожали друг другу руки и выставили каждый по большому пальцу: ok! И я поспешил убраться с площадки, пока какая-нибудь бабушка, лихо тягавшая ручки тренажера «наездник», не предложила мне посоревноваться на скорость.
Смеясь, мы забрались на пригорок и начали целоваться возле огромного валуна с красными иероглифами, но были атакованы мелкой кусачей мошкарой – особенно досталось голым ногам Ли Мэй.
Почти бегом, прыгая по плоским камням, спустились вниз, на вымощенную плиткой площадь, все свободное пространство которой было занято танцующими. Из внушительных колонок гремело попурри восьмидесятых. Танцевали парами, в основном – вальсируя, или просто репетируя движения неизвестных мне плясок.
Вокруг некоторых деревьев, на круговых скамьях, резались в карты и мацзян
[8]
шумные мужские компании. Там же виднелись трехколесные мотоциклы: инвалиды-картежники прямо с сидений шлепали картами по скамье. Перед очередным ходом они выгибались и заносили руку с картой, точно шашку для лихого удара – как заправские кубанские казаки.
В стороне от азартных игроков, растянув между столбиков сетку, сражались в бадминтон две команды – похоже, семейные пары. Сквозь музыку я слышал характерное «тон!», «тон!» (воланчик встречался с ракеткой) и выкрики при ударах. Скорость игры была невероятной.
Недалеко от площади зеленел обширный газон. Народ группками сидел на траве, укрывшись от солнца зонтиками и легкими тентами, трапезничал, копошась в бумажных пакетах и коробочках из «Макдональдса». Между сидящими, задрав голову к небу и вращая катушки с леской, расхаживали любители воздушных змеев: воздух над газоном пестрел хвостами летучих гадов.
– О чем ты задумался?
Ли Мэй озабоченно заглянула мне в лицо.
Я разглядывал площадь.
– У нас, когда народ отдыхает, все больше пьет. А у вас в парке – ни одного пьяного. Танцуют. Поют. В бадминтон играют. Мне непонятно, почему…
– Ну, понять можно, только попробовав, – вдруг сказала она, качнув головой и поведя плечами. – Нравится музыка? Хочешь, а? Давай!
Из колонок, сменив «АВВА», раздалась залихватская ламбада.
– Что? Танцевать?
– Конечно! Ну, давай!
Пританцовывая, Ли Мэй взяла меня за руки, отступила назад.
Я продолжал упираться. Не переставая ступать ногами в такт музыке и вращая бедрами – я сходил с ума от ее движений! – Ли Мэй тянула меня к танцующим.
– Давай же! Ну! – белоснежно вспыхнула ее улыбка. – Что с тобой?
Проклиная все на свете, поддался и сделал несколько старательных па. Тут же высвободился, вернулся на место.
– Ты совсем не умеешь танцевать! – искренне изумилась Ли Мэй. – Не огорчайся! Я тебя обязательно научу!
Я вздохнул.
Сегодня явно не мой день.
День Позора.
Сначала я повелся, как дитя, на ее шутку и получил зонтиком, потом меня чуть не побил дедушка на поляне, и вот теперь апофеоз – полное фиаско с танцами.
А ведь еще утром я упивался собственной силой…
– Ты знаешь… – обвила она мою шею руками, пригнула к себе, приблизила лицо вплотную, так что наши носы и губы почти касались друг друга. – Я тебя сегодня узнала другим. Поэтому люблю все больше и больше…
白酒
Водка
…Все больше ощущаю желание отлить. Покуриваю и наблюдаю за качающейся на волнах пластиковой канистрой – ее пытается подцепить багром и затащить в лодку загорелый дочерна, а может, просто грязный полуголый человек в закатанных до колен синих штанах.
Удивительная страна. Ничто здесь не останется бесхозным. Не пропадает без присмотра.
