Книга Личное дело игрока Рубашова, страница 64. Автор книги Карл-Йоганн Вальгрен

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Личное дело игрока Рубашова»

Cтраница 64

Энрике Чуспо Торрес выдержал искусную паузу и обвел взглядом публику, полюбовавшись обилием глубоких вырезов. У блондинки в первом ряду, заметил он, глаза уже затуманились.

— Совсем недавно, — продолжил он медовым голосом, — человек думал, что центром Вселенной является плоская земля. Теперь мы знаем, что это не так. Не так давно гравитация считалась необъяснимым явлением. Сегодня мы можем описать гравитацию системой уравнений. Так неужели, дорогие телезрители, во второй половине двадцатого века все еще существуют необъяснимые явления? Сегодня мы попробуем дать ответ на этот вопрос. Я имею в виду явления, феномены, сегодня не объяснимые с научных позиций, но уже наши внуки, возможно, будут считать их само собой разумеющимися и описывать уравнениями.

Ведущий по давней привычке закончил последнее предложение глубоким взглядом в наезжающую камеру и кончиком языка смочил верхнюю губу — это у него получалось очаровательно непристойно. Наступило время рекламной паузы. Реклама была тоже подобрана со смыслом — зрителю предлагалось цветное издание энциклопедии человечества — от примитивного и беззаботного Australopitecus Africanus до облаченного в космический скафандр монстра, собирающегося водрузить флаг на Марсе. Энрике вновь сунул в рот никотиновую жвачку, плотоядно подмигнул блондинке и дал помощнику знак, чтобы тот пригласил в студию первого из гостей — голландского профессора парапсихологии Вима Ван дер Вейдена.

— Добро пожаловать в студию, Вим, — сказал Чуспо Торрес, когда закончилась реклама и стихли аплодисменты публики. — Мы пригласили в студию профессора Ван дер Вейдена как представителя парапсихологического научно-исследовательского учреждения МИОН, Международного Института Оккультных Наук, с центром в Гааге. Но не только — профессор является открывателем, регистратором… можно даже сказать, коллекционером парапсихологических феноменов, чудес, как многие все еще предпочли бы выразиться. Но, если я правильно помню, вы, профессор, изначально получили математическое образование?

Профессор серьезно кивнул и посмотрел в камеру.

— Я был доцентом на кафедре кибернетики.

— Вот и начнем с этого. Не могли бы вы нам объяснить, в чем суть кибернетического взгляда на бытие?

— Можно сказать, — начал Ван дер Вейден, — что кибернетика рассматривает Вселенную как гигантский компьютер, в котором одновременно работает множество больших и маленьких программ. Скажем, программа времени — гигантская и невероятно сложная. Пример более простой программы — желудь. Кибернетик сказал бы, что желудь — это программа для дуба. Даже элементарный атом можно рассматривать как мини-компьютер, как маленькую компьютерную карту, как чип…

— Вы понимаете, что речь идет не о чипсах и вообще не о еде, дорогие зрители, — вставил ведущий, пытаясь заработать очко за счет гостя.

— Нет-нет, конечно, нет, — сказал профессор. — Я имею в виду компьютерный чип, интегральную схему. Атом можно представить себе как маленькую перфокарту. В одной дырочке запрограммировано количество частиц в ядре, в другой — количество электронов в оболочке. В третьей — энергия электронов, в нашем случае выражаемая константой Планка. А возьмите, к примеру, ДНК. Все структуры ДНК — это типичная компьютерная программа, к тому же довольно сложная.

— Вы имеете в виду, что для каждого из нас существует особая программа, существующая еще до момента рождения?

— Совершенно верно. Ведущий сделал рукой еле заметный знак диспетчеру истолкованный тем однозначно — камера слишком долго задерживалась на физиономии голландца, вместо того чтобы показывать самого Энрике. Тот исправил ошибку.

— Значит, исходя из вашего математического взгляда на мир, вы, если я правильно понимаю, двинулись дальше? И выбрали оружием все ту же математику?

— Можно сказать, что наука, которой, кстати, я занялся довольно поздно… да, именно наука заставила меня задать себе вопрос, неизбежно вызвавший к жизни метафизические проблемы. Почему, например, природа решила следовать математическому ритуалу? И, к тому же, ритуалу, который мы научились понимать. Естествознание, можно сказать — подпрограмма, часть другой, более сложной программы, программы познания, и эта и без того уже гигантская программа все растет и растет, и наконец, в чем я абсолютно убежден, поможет разгадать структуру всех других программ во Вселенной.

— Вы имеете в виду, что кто-то или что-то дали нам математику, чтобы мы могли ощутить присутствие этого кого-то… или чего-то?

— Глубоко в этом убежден.

— И этот аппарат познания в конце концов овладеет и теми явлениями, что мы пока не понимаем, но наверняка поймем в будущем?

— Примерно так, да.

Камера вновь остановилась на голландце. Ведущий воспользовался случаем, чтобы выплюнуть жвачку и одарить блондинку в первом ряду обжигающим взглядом.

— И потом вы пошли дальше, — сказал он, одновременно давая знак диспетчеру: хватит разглядывать голландца, теперь в кадре должен быть я, — вы заинтересовались математическими медиумами, и это привело вас к интересу ко всем медиумам без исключения…

Голландец, слегка улыбаясь, кивнул.

— Первый, о ком я услышал, — сказал он, — был индус по имени Шринаваза Рамануян, ныне уже покойный. Очень странная фигура. Мне кажется, у нас есть его фотография.

Диспетчер нажал кнопку сканера. На мониторах появился черно-белый поцарапанный снимок молодого тамила, съежившегося под дождем на лестнице в Оксфорде, в галошах и плохо сидящем пестром пиджачке.

— Рамануян, — сказал Ван дер Вейден, — родился в Мадрасе в конце девятнадцатого века, единственный сын в семье бедного учителя и швеи из низкой касты. Получил случайное и очень неполноценное образование, что привело его к математике с весьма неожиданной стороны. Человек искусства сказал бы, что здесь сыграли роль его интуиция и чуть ли не фанатическая вера в свое подсознание. В восемнадцать лет он создал несколько теорем, не тратя времени на их доказательства. Удивительно, но многие из них, как, например, принцип дифференциального исчисления в седьмом измерении, впоследствии оказались совершенно верными.

— То есть, вы считаете, что Рамануян был математическим медиумом?

— Как и другие великие ученые — Ньютон, Парацельсиус, Шредингер, это всегда вопрос особого дара — находиться в тесной связи с непостижимым… Но, в отличие от названных гениев, Рамануян не получил образования. Говорят, что в тринадцатилетнем возрасте его осенило, когда он сидел и разглядывал уравнения в известной книге Карра «Синопсис чистой математики». То есть его гений имел пусковой механизм в виде чисто графического понимания математики. Сам он утверждал, что теоремы продиктованы ему богиней Намагири, своего рода Люцифером женского пола — якобы его мать молилась той при родах…

Чуспо дал знак диспетчеру прервать показ фото со сканнера и вернуться в студию. Помреж, Антония Альварес, жадно смотрела на него через стекло своими коровьими глазами. Он привычно отвел глаза.

— Нечто вроде демонической музы?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация