Книга Размышления о чудовищах, страница 52. Автор книги Фелипе Бенитес Рейес

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Размышления о чудовищах»

Cтраница 52

(В общем, идиотизм.) (То, что называется идиотизм.)

У меня нет на этот счет данных, но думаю, что, хотя в первые дни поднос для подношений был полон, прибыль, приносимая почитателями покоящегося на постели больного, не была высока.

— Мы со старухой получаем по 50 %.

И тогда Хуп представился мне язвой, большей, чем те, что появлялись на теле трансвестита, потому что если во всех коммерческих предприятиях есть грязная сторона, то в этом соответствующая сторона просто заросла грязью.

— У меня появилась идея, старик. Идея, которая еще никому не приходила в голову: создать телевизионный канал, посвященный исключительно смерти, — канал «Некроз», с программами под названием «Кремация в прямом эфире», «Нетленные трупы», «Доска уиха [34] в прямом эфире»… Смерть очень телевизионна и приносит деньги.

Второе большое событие: двоюродный брат Хупа по прозвищу Молекула запустил неслыханное предприятие под названием «Ледяной Павильон» — происшествие, в моем понимании, заслуживающее отдельной главы.


Молекула был маленьким и, хотя одно с другим не обязательно связано, человеком с самым гнусным нутром из всех, кого я когда-либо знал: стоило только мне его увидеть, как прошлое, настоящее и будущее этого человечка открылись мне в виде мутного тумана, и я ощущал — за какую-нибудь секунду — весь поток его жизни, токсичную реку его существования, заросший тиной пруд его детства и населенную рептилиями грязную лужу грядущей старости, а еще я в точности видел его ауру, цвета крови и мрака, и тогда я закрыл глаза и смог разглядеть в своей слепоте янтарную каплю, в которой корчился агонизирующий скорпион, снедаемый тревогой в своей золотой тюрьме, и эта капля янтаря приняла на мгновение форму сердца — оно билось, и скорпион по-прежнему был там, различимый в этой сведенной судорогой мышце. (Сердце Молекулы, с умирающим скорпионом внутри.) (Плохой знак.)

В общем, Молекула был сырой яд, дитя василиска и горгоны, клещ Люцифера. Маленький и порочный, уродливый, с близко посаженными глазами, царек злобы, Молекула получил в наследство морозильную фабрику, более тридцати лет простоявшую без употребления, — он сразу повесил на ее ворота табличку «ПРОДАЕТСЯ», но, поскольку продать ее не удалось, он решил извлечь из нее доход, организовав что-то вроде форума.

— Что-то вроде форума?

Да, примерно так: место, где чокнутые, мечтатели, шарлатаны и утописты со всего мира могли излагать свои теории и свой бред, предварительно заплатив по договорной цене, и одновременно место, где чокнутые, мечтатели, шарлатаны и утописты со всего мира могли послушать своих коллег, предварительно заплатив за вход.

(— Идеальное духовное предприятие, — по определению Хупа.)

Молекула окрестил все это Ледяным Павильоном в память о прежних функциях места и так и заявил об этом в афише перед фасадом строения, с пояснением в скобках: «Пещера Идей».

Любой здравомыслящий человек предположил бы, что дело это обречено на провал, но, как ни странно, оно работало, потому что события иногда ведут себя совершенно сумасбродно, — они даже кажутся не собственно говоря событиями, а парапсихологическими феноменами.

(— У моего двоюродного брата есть список очередности, — заверил меня Хуп.)

(— Болтуны выстраиваются в очередь.)

В довершение всего Молекула получил субсидию от муниципалитета на развитие культурной деятельности, и вот этот нахал ходил окрыленный оборотом, какое принимало его абстрактное предприятие, до такой степени, что назначил своего двоюродного брата Хупа ответственным за связи с общественностью, чтобы он поучаствовал в работе по продвижению в массы этого барака для бродячих ораторов.

Само собой разумеется, в первый раз меня притащил в Павильон Хуп.

(— Бесплатно, старина. В первый раз — бесплатно.)

Эта старая фабрика все еще пахла сыростью, кладбищем льда, снежным трупом, сгнившим инеем; это был запах затхлого холода, как будто там разлагался ледяной призрак. (Прямо скажем, гадость.) В тот день выпала очередь выступать одному типу, который рискнул излагать метод применения теории алгебры в диетах для похудания, — тему, совершенно мне незнакомую, — и вот этот гуру калорий более часа записывал на доске непостижимые для меня символы и чертил стрелки соотношений между этими символами и питательным составом некоторых продуктов перед аудиторией, состоящей из двадцати четырех человек и волкодава.

(— Это предприятие — глазированное тело Христово, старина, — восторгался Хуп.)

(— Глазированное тело.)

Через несколько дней я снова попал туда, потому что Хуп озаботился тем, чтоб я был вместе с Бласко и Мутисом в их первое посещение, и потому что, кроме того, хотел, чтоб мы помогли ему перевезти бюст Ленина, который Хуп решил предоставить в распоряжение Молекулы, в качестве декоративного элемента для Павильона. В тот день была очередь неистового поэта, сыпавшего рифмами, словно из пулемета, тщательно одетого и причесанного эстета, шестидесятилетнего рапсода с громовым регистром, высокопарного певца вина и одалисок, а также Дев Марий, пронзенных серебряными кинжалами с драгоценными камнями, синкретический трубадур вселенной, лирический нотариус мира, дьявола и плоти и т. д., — он более часа провел, рифмуя любовь и кровь, слезы и розы, очарование и разочарование и всякое прочее.

Почитатели и близкие поэта присутствовали на этом концерте рифм в достаточном количестве, и эта толпа буржуа выглядела там странно, нарядные проныры в притоне мысли и искусств, в широком смысле слова, — они сидели на разрозненных стульях, морща нос от отвращения перед покойным снегом, в этом здании, являвшем собой смесь Антарктиды и морга, впрочем, внимательно слушая поток рифм, словно слушали глас пророка. В противовес такой славе Бласко, все еще трезвый, вполголоса делал нам уничижительные комментарии между одним стихом и другим, и мы выискивали смешные рифмы, — и так прошло какое-то время, до тех пор пока к нему не подошел Молекула, не ткнул его пальцем в ключицу и не велел ему замолчать, — этот приказ Бласко выполнил благодаря вмешательству Хупа, ведь наш певец лохмотьев желания и ужасов сознания инстинктивно вознамерился оторвать какую-нибудь часть тела у этого гнома-властолюбца, гниды с хвоста Сатаны. (Молекулы, с глазами, почти соединившимися воедино, стремящимися слиться друг с другом, чтобы образовать один-единственный, циклопический и цирковой глаз…)

Когда поэт окончил свою рифмованную браваду, подали легкие закуски, за счет самого поэта — он, видимо, столь же не испытывал недостатка в материальных средствах, сколь и в неудовлетворенном тщеславии, — и там мы кое-как разделались с ужином, в обществе присутствующих дам и кавалеров, у которых здешняя атмосфера хранилища трупов, кажется, не возбуждала аппетита.

Между одной кружкой пива и другой Хуп представил Мутиса и Бласко своему двоюродному брату Молекуле, а Молекула, между одним канапе и другим, со своей стороны, представил нам звездного поэта, круглого и чванливого, — они очень плохо поладили с Бласко, тощим и проклятым, — впрочем, еще хуже Бласко поладил с самим Молекулой, у которого спросил, кто дал ему право тыкать людей пальцем в ключицу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация